— Аббат Ноэль! — и, заметив изумление, мгновенно нарисовавшееся на физиономии брата Лайонса, зло рассмеялся и отбросил обглоданную ногу.
Брат Лайонс несколько мгновений ошеломленно смотрел на аббата, не замечая кривой ухмылки маршал-кардинала, и очнулся только после фразы его преосвященства:
— Видишь, старина Лайонс, я не зря говорил тебе, что у нашего аббата изощренные мозги.
— Да… да, вы, как всегда, оказались правы. — Секретарь его преосвященства согласно кивнул и, после короткой заминки, поинтересовался у капитана-настоятеля: — Если вас не затруднит, уважаемый аббат, не поделитесь ли, на основании чего вы пришли к этому выводу?
Аббат Самуил, который, как оказалось, оставил поросенка только для того, чтобы как следует промочить горло, сначала покончил с виски, поставил стакан на стол, бросил в рот источающую жир пластинку осетрового балыка и только потом повернул голову в сторону брата Лайонса:
— Я уже сталкивался с ним. Этот… книжный червь слишком хорошо умеет вертеть людьми по своему желанию. К тому же его глаза… Черт возьми, временами из него прет такой властностью, что невольно начинаешь подыскивать место, чтобы грохнуться на колени и попросить благословения или отпущения грехов.
Брат Лайонс едва заметно поморщился. Семинария, в которой воспитывался круглый сирота Лайонс Теккерей, славилась строгими порядками, и, хотя он уже давно не был тем наивным и чистым подростком, какой вышел из ворот семинарии, поминание всуе имени нечистого до сих пор вызывало у него сильное неодобрение. Однако капитан-настоятель был абсолютно прав. О подобной реакции ему рассказывала как минимум половина его собеседников. Имеющихся сведений было вполне достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Во-первых, аббат Ноэль является представителем чрезвычайно могущественной светской группировки, которая по каким-то неясным пока причинам предприняла серьезные шаги к тому, чтобы активно влиять на политику Святого престола. И стоило признать, что эти действия увенчались успехом. А во-вторых, сам аббат Ноэль — фигура чрезвычайно загадочная и обладающая гораздо большими возможностями, чем им показалось на первый взгляд.
Все это брат Лайонс сжато изложил аббату Самуилу. А его преосвященство добавил:
— Мне представляется, то, что он тогда напросился на аудиенцию, с его стороны преследовало только одну цель. Он решил, что нам стоит наконец познакомиться, встретиться, так сказать, лицом к лицу. — Макгуин на мгновение замолчал, а затем продолжил: — И наша основная задача — определиться, как нам с ним себя вести.
Аббат Самуил оскорбление вскинулся:
— То есть как? Мы должны поставить этого выскочку…
Но кардинал прервал его резким взмахом руки:
— Брат Самуил — ты дурак. Неужели ты считаешь, что я могу испытывать к этому типу хоть какие-нибудь добрые чувства? Но всегда надо знать пределы своих возможностей. Ибо, если его влияние уже достигло такого уровня, что он может напрямую выходить на личную канцелярию Папы, нам в отношении его следует быть крайне осторожными, — он хмыкнул, — язва желудка — вещь крайне неприятная, но я больше предпочитаю жить с ней, чем умереть в попытке от нее избавиться.
Аббат Самуил презрительно улыбнулся:
— Ну, ваше преосвященство, по-моему, вы сильно преувеличиваете его возможности.
Макгуин пожал плечами:
— Не исключено. Но в этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Повторяю, нам надо быть очень осторожными и хорошенько все продумать, перед тем как решиться на какой-либо ход.
В трапезной на некоторое время повисла тишина, прерываемая только хрустом костей, трещавших на крепких зубах да чавканьем его преосвященства. Но глаза всех троих выдавали усиленную работу мысли. В этот момент за приоткрытой дверью кабинета маршал-кардинала послышалась звонкая трель вызова консоли связи, немедленно перешедшая в знакомую мелодию молитвы. Макгуин вскинул голову и раздраженно сморщился, но из кабинета торжественно неслись величественные звуки «Те Deum». Это означало, что вызов идет из личной канцелярии самого Папы. Одним движением запихнув в рот оба печеных перепелиных яйца, которые только закончил чистить, и; торопливо вытерев руки и лицо о полотенце, засунутое за пояс, перетягивающий просторный подрясник, Макгуин подхватил рясу, небрежно брошенную на спинку свободного кресла, и быстро прошел в кабинет, не забыв тщательно закрыть дверь за собой.
Он на мгновение остановился перед массивной ширмой из резных дубовых досок, заслонявшей вделанную в стену консоль, заглянул в большое овальное зеркало, висевшее на стене рядом с дверью, расправил складки рясы и решительным движением отодвинул ширму. С экрана на него смотрел аббат Дженовезе, личный секретарь его святейшества. Увидев Макгуина, он, ни слова не говоря, перекинул тумблер, и в следующее мгновение поле экрана занял сам Папа. Маршал-кардинал остановился в шаге от кресла пульта и низко поклонился.
Папа воздел сухонькую, дрожащую руку и осенил преклоненную фигуру благословением. — Садись, сын мой.
Макгуин занял кресло и замер в напряженной позе. Внезапное появление на экране его святейшества выбило его из колеи. Этого он никак не ожидал. Конечно, звонок из личной канцелярии и так не мелочь, но он ждал, что на экране появится постная рожа секретаря канцелярии по военным делам кардинала Мельенкура, ну уж в крайнем случае аббата Лемнтора, личного казначея, но Папа… Между тем Папа молча смотрел на него кротким и ласковым взглядом, от которого маршал-кардиналу вдруг сделалось не по себе. Он вдруг осознал, КОГО напоминает ему этот взгляд…
— Итак, сын мой, у нас есть для тебя поручение. Макгуин склонил голову в вежливом поклоне, но от внутреннего напряжения в горле у него застрял комок. Папа никогда не начинал вот так сразу…
— Я весь внимание, ваше святейшество!
— Не так давно мы узнали, что нечестивый Враг человечества измыслил нечто более страшное и непотребное, чем все, что он творил до сих пор. — Папа сделал паузу, вновь сфокусировав на маршал-кардинале свой подавляюще-кроткий взгляд, а затем продолжил: — На одной из планет, ранее принадлежавшей людям, прислужники Врага собрали женщин и заставили их рожать нечестивых воинов…
Глаза Макгуина расширились, и он удивленно пробормотал:
— Но это невозможно! У нас совершенно разная генетическая основа, метаболизм…
Папа прервал его излияния, вновь воздев свою сухонькую ручку, затем покачал головой, выражая неодобрение подобной несдержанностью, вздохнул и продолжил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
