– Герцог, вы должны уничтожить вражескую конницу, – требовательно заявил князь Мешко Пяст, простирая руку в его сторону. – И это ваш приказ спешить рыцарей тому виной! Будь все оставленные в запасе воины конными, они бы смогли быстро разбить врага… Велите, пока не поздно, части своих войск развернуться и отправиться туда, – очередной взмах руки, уже в сторону лагеря.
– Лагерь укреплен, оставленные в резерве войска – как наши, так и ваши – уже бьются с конницей язычников. Сейчас будет отдан приказ центру и крыльям войска развернуть задние ряды, чтобы вероятная атака не оказалась слишком опасной. Этого достаточно, князь.
– Этого недостаточно! – раненым медведем проревел польский князь, после чего уже потише сказал. – По три тысячи с правого и левого полков приказываю отправить на помощь тем, кто уже сражается с конницей идолопоклонников. Исполнять!
Спорить с поляком было бесполезно. Это Конрад понял сразу, стоило ему увидеть глаза Мешко Пяста, в которых разгорался огонек если и не безумия, то чего-то близкого.
Плохо… По три тысячи воинов – это не так мало. А главное, что вражеские военачальники это увидят и предпримут… что-то. И это предпринятое ему, Конраду, не понравится.
Но сейчас его прежде всего заботила численность напавшей с тыла конницы. Три тысячи, пять, десять? Больше? Ему нужно было знать хотя бы приблизительно, чтобы не допустить ошибки. Если врагов слишком много, то лучше проиграть битву, но сохранить войско. Зато если мало, то это всего лишь обманный ход противника, на который и отвлекаться особенно не стоит. Потерянные лошади… Печально, ощутимо для боеспособности войска, но не смертельно. К тому же перебить всех лошадей… сомнительно. Скорее всего они просто разбежались, а значит, их можно будет собрать. Не мгновенно, но можно. Но сначала – отбить атаку и отбросить врага. При этом не дав возможности основному войску князя Хальфдана воспользоваться ослаблением на флангах.
Герцог вознес к небесам короткую, но горячую молитву. Сейчас ему особенно была нужна помощь с небес. Небеса, по обыкновению своему, хранили молчание. Зато новости из тыла были как внушающими надежду на лучшее, так и откровенно плохими.
Хорошее заключалось в том, что конницы было все же меньше десяти тысяч. Тысяч шесть-семь, если, конечно, в нападении сначала на охрану табунов лошадей, а потом и на войска резерва участвовали все. Такое число было… допустимым само по себе.
На этом хорошее кончалось и начиналось плохое. Остававшиеся в резерве две тысячи конницы были смяты, а затем рассеяны. Обычный удар конницы руссов, усиленный поддержкой конных стрелков. С самого начала этот бой… не заладился. Эти руссы не ударили «в лоб», а, уже разгоняясь, разделились на два «крыла», которые и ударили с боков, пользуясь поддержкой конных стрелков. Без этой богом проклятой поддержки маневр бы ничего не дал, но с ней… Конные стрелки! Те самые войска, которые были только у славян, да у степных дикарей. От них страдали византийские легионы, а теперь и до войск Рима первого добралась эта невзгода.
Избавившись же от противостоящей им конницы, всадники князя Киевского принялись за пехоту. И они совсем не собирались прорывать строй. О нет, зачем это тем самым конным стрелкам? У них на такой случай есть своя излюбленная тактика – кружить вокруг и осыпать ливнем стрел. Причем если раньше это были стрелы из луков, то сейчас их сменили арбалеты. Выпущенные из них стрелы куда чаще пробивали доспехи и даже щиты.
Противостоять без конницы конным стрелкам… очень сложно. Конрад это понял, равно как и то, что сейчас в сражении наступает самый важный момент. Если они не прорвут строй противника хотя бы в одном из трех мест незамедлительно, то победа окончательно вырвется из рук. Следовательно, надо было отдавать приказ атаковать всеми силами, бросив в бой все имеющиеся силы. Даже часть резерва, который сейчас находился под обстрелом конных арбалетчиков руссов. И одновременно прикрывать тылы от удара. Сложно, но все еще возможно.
Но Мешко Пяст… запаниковал. Конные враги сзади, у него же конницы не осталось. Да еще он тоже хорошо знал – даже получше Конрада Швабского – на что способны конные стрелки руссов. Многие же тысячи их… смертельная угроза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И вот уже отдаются приказы, что оба крыла войска должны прекратить натиск и перейти к обороне. А еще паны Хмелевский и Квасинский должны дать новых людей для отправки к отражающим угрозу с тыла войскам.
Конец… Сражение было проиграно. Но проиграть тоже можно по-разному. Герцог же хотел, раз больше ничего не оставалось, хотя бы сохранить большую часть войска. Для этого нужно было отступить правильно, в полном порядке. Маркграфу Эккехарду Мейсенскому он доверял, но вот в отступлении… он мог и не справиться. Зато Бертольду Швайнфурту, маркграфу Нордгау, тоже есть дело.
– Позаботьтесь об обороне лагеря, маркграф, я верю в вас. Я к войскам. Мы должны сделать то, что можно сделать.
Поляки не должны были понять смысл сказанного. А вот вассал империи и давний знакомец герцога Швабского хорошо понимал, что именно только что прозвучало. Битва проиграна. Нужно спасать войско. И если надо, допустимо пожертвовать союзниками. К тому же как маркграф с герцогом, так и присутствующие здесь рыцари понимали – именно из-за склок с союзниками и непродуманных действий оных и было проиграно сражение. Поэтому… не жаль. Империя должна оставаться сильной – это главное.
Глава 8
Август (Зарев), 990 год, Польша, близ крепости Накло
То, что атака Карнаухого достигла желаемого результата, стало окончательно ясно в тот момент, когда я увидел как от правого и левого крыльев войска противника отделяются отряды, каждый по нескольку тысяч. В противном случае тамошние полководцы не стали бы перебрасывать часть войск на отражение новой угрозы. Если же перебрасывают, то плохи у них дела.
– Витовт, готовь своих, скоро и для них дело найдется, – порадовал я давно рвущегося в бой прусса. – Осталось только увидеть наиболее слабое место… И ударить по нему.
– Ударим, княже! Сильно ударим, ты только скажи.
Верю. Тихий прямо рвется в битву, словно бы на великий праздник. Но пока он там окончательно приводит своих головорезов в состояние полного боевого озверения, надо еще немного выждать. Посмотреть, что там оно да как. Хотя есть опасность опоздать… Вместе с тем и ударить раньше времени не есть хорошо. Тут только на чутье и полагаться!
Не только на интуицию… Вздымающиеся к небу столбы дыма, причем делающие это с четкой периодичностью и в соответствующем числе – это знак. От Ратмира Карнаухого вестимо. И знак этот хороший, радующий мою душу. У него все в порядке, он продолжает доставлять неприятности там, во вражеском тылу, приковывая к себе часть войск. Значит, выждать еще немного…
Верно поступил, ой как верно! Давление на полки правой и левой руки неожиданно прекращается, поляки переходят к обороне, разрывая дистанцию. А вот Оттару и Всеволоду приходится приложить некоторые усилия, дабы удержать излишне взбодрившихся пруссов, что попытались сами перейти в атаку.
Приказ расчетам метательных машин – расстреливать все зажигательные ядра, которые у них еще остались. Причем не по центру, по флангам, которые сейчас и числом ослабли, да и боевой дух у отступивших явно не приподнятый. Но стрелять как по правому, так и по левому крылу. Плевать, что подобный обстрел долго в принципе не продлится из-за кончающихся ядер с «греческим огнем» внутри! Именно сейчас тот самый момент, когда надо бросить на свою чашу весов все, что только можешь.
А что у нас центр, что с имперцами? Зашевелились, однако! Сбились в совсем уж плотные порядки и, как по мне, готовятся отступать. Ловушка? Все может быть, но очень уж похоже на ту самую лавину, которую вызывает лишь одно действие. В этом раскладе – удар в тыл противника конницы Карнаухого. Поэтому…
– Левое крыло противника как-то с самого начала без неожиданностей обходилось, – усмехнулся я. – Пруссов Витовта – на помощь к Оттару. И пусть ударят так, чтобы я видел поляков, убегающих с поля боя быстрее коней!
