смотрят, ну и я не афиширую свое присутствие.
— Кто ты? — подает голос старик.
Ага, разбежался. Так я ему и сказал. Пятнадцатилетнего сопляка Роя Збарского он бояться не будет, хоть ему тут всю резиденцию разнеси.
— Вы вмешались в операцию императорского генеалогического бюро, — хриплю я из темноты коридора.
— Нас не предупредили!
— Заплатите семье за неудобство. Правильно заплатите — останетесь живы. Князь Кирилл вам в образец.
И я ухожу. Нечего баловать всяких Меньшиковых подробными объяснениями. Их место — не лезть в большую политику. Сидят в провинции — вот пусть и сидят. Пока не ощипали.
Выбираюсь за ограду резиденции. Ориентируюсь на местности. Это просто, это любая домашняя кошка умеет. А далеко до дома. Придется лететь на внешнем управлении. Да еще прятаться ото всех. Эх, разве это жизнь⁈
Прихожу в себя уже дома. В смысле, в самого себя, в Роя Збарского, так-то я в куна-чакре сознание терять и не думал.
Открываю осторожно глаза. Риманте. Сидит, смотрит, глаза на мокром месте.
— Рой… — шепчет она. — Живой…
— Мама, он очнулся! — орет рядом Хелена. — Он все же очнулся, а ты не верила! Ну, Прыщ, я тебе за переживания мамы таких пинков навешаю! Только выздоровей!
— А что со мной сделается? — шепотом огрызаюсь я. — Конечно, очнулся.
Сестричка появляется в поле моего зрения.
— Что? — задумывается она. — Допустим, голова воспалится и отвалится. Она у тебя вообще-то поломана во всех местах.
— Это хорошо, — бормочу я. — Хорошо, что во всех. Правильно срастется. Буду как Ален Дюпон. Только красивее.
Заявляется Вера. Глаза тоже на мокром месте. Но они еще и сердитые.
— Ну что, герой, победил магов? — ругается она. — Вояка сопливый! Оцелот облезлый! В следующий раз вообще кусками возвращаться будешь? Горе ты мое…
А я смотрю на нее и млею. Мама. Ворчливая, сердитая, любящая мама. Ну как для нее не создать клан?
— Дверь открой, — шепчу я.
— Что?
Раздается чириканье ти-фона в кармане халатика Веры. Ненавижу птичек, восстановлюсь и сам снесу оповещалку к чертям собачьим!
В дверь с предварительными расшаркиваниями просачивается очень вежливый тип. На лживой роже печатными буквами прописано, что адвокат.
— Дарственная от клана Меньшиковых, — с благоговейным придыханием сообщает адвокат. — Дом с прилегающим участком земли. Два этажа, позднее барокко. Первый этаж — брендовые магазины. Элитное положение: Центральная першпектива, граница с кланом Ярыгиных, Магическая академия в шаговой доступности. Извольте расписаться вот здесь и здесь.
А я сразу понял, что со старшим Меньшиковым можно иметь дело. Умен старый хрыч, очень умен. Щедро заплатил за неудобство, щедро и правильно. Пусть живет пока клан Меньшиковых, так и быть.
Вера растерянно смотрит на адвоката, потом на меня.
— Подписывай, — шепчу я. — Это… тут такое дело…
— Долги возвращают! — восторженно вопят близняшки хором. — Все непричастные, а причастные — вдвойне! И-и-и!
Новый дом отправляемся смотреть всем семейством через три дня. Пешком. Это недалеко, по Центральной першпективе мимо парка, мимо памятной дыры в ограде, и вот он добротный двухэтажный дом. Первый этаж, как и предупредил адвокат — магазины. Невольно морщусь. Магазины брендовой женской одежды, я близняшек отсюда не вытащу! Что хорошо — арендная плата от этих магазинов теперь идет нам, а это наверняка приличные деньги, магазины на Центральной першпективе по умолчанию очень прибыльные, прибыльнее только кафе. Смотрю на сестричек — так и есть, глаза горят нездоровым азартом. Ладно, буду воспитывать.
Тихо щелкает замок на неприметной калитке, и мы проходим во внутренний дворик. Он — наш. Несколько красиво подстриженных деревьев, скамейка, цветы. Проезд к гаражу на две машины.
— Чур, мой левый! — тут же начинают препираться сестрички.
Вот поганки. Уж сообразили, что одной «Альфой» дело не обойдется. Практичные — пробы ставить негде, не то что Вера, которая оглядывается с неуверенной улыбкой на лице.
Перед лестницей на жилой второй этаж кое о чем вспоминаю. Подхватываю пискнувшую Риманте на руки и шагаю внутрь. Кажется, это так положено делать.
— Тили-тили тесто, жених и невеста! — орут довольные сестрички. — И-и-и!
Глава 13
Тихо гудит пламя в огромном камине, огненные блики пляшут по костистому лицу патриарха Меньшиковых. Словно не воздушник, а бешеный маг огня.
Мужчины семейства на этот раз не стоят почтительным полукругом, сидят в ампирных креслах. Но тоже почтительным полукругом. И поглядывают опасливо то на князя Кирилла, то на патриарха.
Слухи по клану — самые невероятные. То — князь Кирилл бросил вызов отцу и разнес половину резиденции. И вроде да, развалины в наличии, и в главном зале пары колонн не хватает, благо что ложные — но князь Кирилл вот он, сидит живой и мрачный. Рядом с отцом. То — старый хрыч совсем выжил из ума и в приступе паранойи старшего сына притопил. А тот отбивался и полдворца поломал. И вроде да, бассейн покорежен, руины в наличии — но опять же отец с сыном рядышком сидят. И гораздо ближе, чем обычно. Ясно одно, без патриарха и Кирилла дело не обошлось.
Поглядывали и на Леона. Начальнику службы безопасности охранники резиденции всяко рассказали побольше, чем остальным. Собственно, только ему и рассказали. И князь Леон тоже сидит мрачный, как будто замешан. И мотив у него есть, все же второй по наследованию. Вот только сидит князь Леон рядом с патриархом, и гораздо ближе сидит, чем прежде. Здесь чувствуется вкус жгучей тайны!
Первым не выдерживает князь Борис. Ну, шестой в наследовании, ему простительно.
— Отец, мы в неведении!
Патриарх, вот дивное диво, не язвит, как обычно, что вот он в их лета все узнавал поперед старших, не орет и не сетует на тупость сыновнюю. Только вздыхает и приказывает:
— Начинай, Леон.
Все обращаются в слух. Но князь Леон только сухо и без подробностей докладывает то, что уже известно: младшенький Ален, любимчик и баловень семейства, по беспечности бросил кому-то двести штук. Вчера этого кого-то отыскали, захватили и доставили патриарху на правеж в правильном виде: ноги поломаны, башка пробита, на теле живого места нет. В общем, все как обычно. Когда князь Борис сдуру проиграл в карты сеть саун «Горячая штучка», то же самое было.
— Обычный буратина, — морщится патриарх. — Я смотрел. Бросил в стену и забыл. А ночью за ним пришли. Зарезали двух
