взглядом.
— У Ромы, — спокойно отвечаю я.
Тоже мне, новость.
— Значит, ты в курсе! И что ты собираешься предпринять по этому поводу?
— Ну… я не знаю, — вздыхаю я.
Ненавижу признаваться в собственном бессилии, но я и правда не знаю.
Поначалу я думал, что за две недели она поймет, как ей меня не хватает, поскучает, пострадает, смягчится и вернется, но походу, скучал и страдал, по большей части, именно я. Потому и выгляжу как дерьмо.
А Ксюша выглядит весьма неплохо. Нет, не так. Она выглядела очень хорошо. Слишком хорошо.
Я ожидал другого. Думал, увижу какие-то признаки внутренних переживаний на ее лице. Ну, там опухшие и покрасневшие от слез глаза, например.
Однако ее глаза выглядели идеально, а сама она была невероятно красива. Совсем не как страдающая женщина. И вовсе не горела желанием ко мне возвращаться.
Теперь же, надежда на то, что она вернется потому, что соскучилась, и вовсе исчезла. Ситуация сильно осложнилась. Вообще по всем фронтам. Так что сейчас у меня нет совершенно никаких идей, как ее вернуть. И это очень здорово меня злит. Да что там — бесит, приводит в ярость.
Мама встает и, подойдя ко мне, кладет руку мне на предплечье.
— Сынок, послушай, я понимаю, что ты любишь эту девушку. Но любовь порой принимает очень странные формы. Нельзя в любви к кому-то терять себя. Иногда нужно смириться и просто отпустить, понимаешь?
— Я не хочу ее отпускать, мам, — хмурюсь я. — Ксюша — моя жена.
— Но ведь она с твоим братом! Неужели тебе на это плевать? Измену прощать нельзя, Кирилл! Кто предал однажды, предаст дважды! — сверкает на меня мама глазами.
Ох, мама… Она полна возмущения и праведного гнева. Вот только изменщик здесь вовсе не Ксюша.
Черт! От ее слов становится еще хуже.
— Мам, у нее нет ничего с Ромой. Мы не из-за этого расстались.
Жутко не хочется рассказывать ей настоящую причину. А уж про Юлькину беременность тем более. По крайней мере до тех пор, пока я как-то не разрешу эту проблему и все точно не выясню. Еще неизвестно, от кого она там беременна. А на слово я ей не верю.
— Ничего нет? — мамины брови ползут вверх, а на идеально гладком, благодаря ботоксу, лбу появляются небольшие морщинки.
— Ничего нет. Она к Роме переехала уже после нашей… ссоры. Он просто пригласил ее у него пожить и все, — заверяю я ее, хотя и сам не прям чтобы на сто процентов уверен.
Мама смотрит на меня с какой-то жалостью и качает головой.
— Это кто тебе сказал, сынок? — ласково спрашивает она. — Ксюша?
У нее такой тон, которым взрослые разговаривают с неразумными детьми, или слабоумными.
Сейчас снова будет намекать на их отношения? Я начинаю злиться.
— Я знаю, что это так, — упрямо говорю я.
— М-м-м… — многозначительно мычит она.
Повисает пауза. Мама молчит, разглядывая узоры декоративной штукатурки на стене.
— Что «м-м-м»? — не выдерживаю я.
Она резко поворачивается ко мне.
— Сынок, я разве когда-то плохого тебе желала? Обманывала? Предавала тебя? — горячо шепчет она.
— Что? — я даже отшатываюсь от нее. — Нет…
— Тогда почему ты не слушаешь меня? Закрываешь глаза на очевидные вещи? Тебе нравится и дальше прятать голову в песок?
— О чем ты? — мрачно спрашиваю я и сразу же жалею о своем вопросе. Ничего хорошего она мне не скажет, я же знаю. — Что тебе там Рома уже напел?
— Твой брат тут не причем, Кирилл. Я все видела своими глазами!
— Что именно?
— Я сегодня заезжала к Роме, мне нужно было документы на участок забрать, ну, тот, что мы хотим продать, ну неважно. В общем, Рома мне разрешил заехать и забрать их в его отсутствие, — торопливо говорит она мне так, словно боится, что я передумаю ее слушать. — И встретила там Ксюшу. Я так обалдела! Я же ничего не знала. И она сама сказала, что она теперь с Ромой! Она даже не отрицала!
— Мам, скорее всего ты ее не так поняла, — мне с трудом верится в то, что Ксюша именно это имела в виду.
Она сказала мне там, в баре, что у нее ничего нет с Ромой. Я практически уверен в том, что это была правда. Но что, если после ее разговора с Юлькой все изменилось? Может, решила мне так отомстить?
Мама качает головой.
— Ладно, предположим, что я не так поняла, всякое может быть. Слушай дальше. После этого я пошла наверх, чтобы забрать документы. Они у Ромы в его спальне лежат, я знаю где. Ну и я так, бросила взгляд по сторонам, — с невинным лицом говорит она.
Ага, «бросила взгляд по сторонам»! Знаю я ее. Все там небось осмотрела, что успела.
— И что? — недовольно спрашиваю я.
— У него на тумбочке лежали странные вещи! — она округляет глаза и выдерживает театральную паузу.
— Да, мама, блин! Говори уже! — взрываюсь я.
— Там были два билета в кино на вчерашний вечерний сеанс и… ну, это самое!
— Что «это самое»?! — у меня сейчас пар из ушей пойдет.
— Презервативы!
— Использованные? — хриплю я.
— Да бог с тобой, Кирилл! Фу! В упаковке!
Я молча перевариваю.
— Вот и скажи мне, сынок, ты по-прежнему уверен, что между ними ничего нет? Если да, то объясни, для чего они у него там лежат! На тумбочке. Возле кровати. Если в квартире живут только они вдвоем!
Глава 31. Пунктик из детства
Меня обдает волной жара. Бросает в пот, а сердце бьется так сильно, что его стук я ощущаю в ушах.
Во рту привкус горечи. Внутри все скручивается и раздирает от сдерживаемых эмоций.
Наверное, в другой ситуации я бы отмахнулся от маминых слов. Она вечно преувеличивает, и вообще, с тараканами и непонятными идеями.
В другой ситуации, но не в этой. Сейчас ее слова падают на подготовленную почту. Как-то слишком уж все одно к одному, чтобы быть простым совпадением.
Может, я все это время отрицал факты потому, что просто не хотел в них верить? Сомневаюсь, что мама мне лжет. Она, конечно, странноватая, но не настолько. Про нее можно сказать все, что
