Возникла жаркая дискуссия, в ходе которой королеве стало очевидно, что за бесспорными аргументами Делагарди скрывалось давнее желание аристократии ввести в Швеции олигархическое правление на манер Речи Посполитой. И она открыла свои карты, сделав, по сути, следующее историческое заявление: «Я недвусмысленно заявляю, что брак для меня невозможен. Так обстоит дело. Я усердно молила Богу, чтобы он наставил меня на путь истинный, но всё было напрасно». И она повторила предложение назначить Карла Густава наследником шведского трона, но уже без всяких условий.
Дебаты в правительстве продолжились. 28 февраля (11 марта) королева выступила и сказала, что нельзя допустить развитие событий до раскола в стране и тогда короля придётся выбирать, как это было уже однажды в прошлом. К тому же выбор наследника сейчас никоим образом не воспрепятствует её браку с ним, а скорее наоборот, будет ему способствовать.
Это, конечно, была грубая ложь, но теперь все средства для Кристины были хороши. Впрочем, она тут же оговорилась: «Но никто не заставит меня выйти замуж — ни на небесах, ни на земле». Выборы наследника, добавила она, откладывать не следует: «Мы не должны принимать во внимание моё высокое положение или мои собственные интересы, так же как не должны думать о пользе Карла, нашим высшим законом должна быть только безопасность отечества». Здесь она, очевидно, говорила вполне искренно. Закончила она свою речь следующими словами: «Позаботьтесь принять решение здесь и сейчас, чтобы не сожалеть об этом в будущем; решайте категорично и основательно, так чтобы можно было предстать с чистой совестью и перед Богом, и перед потомками, и не примешивайте сюда другие дела, как вопрос о замужестве; о нём вы получите от меня подробный отчёт после коронации».
Речь, произнесённая по всем правилам риторического искусства, на дворян впечатления не произвела. С места поднялся генерал Л. Торстенссон и стал говорить, что если Кристина не выйдет замуж за Карла Густава, то испортит тем самым его жизнь и карьеру. Королева спокойно возразила, что не верит тому, что мужчина любит в жизни только один раз. К тому же, добавила она с ироничной улыбкой на устах, шведская «корона тоже очень красивая девушка, а когда он станет моим наследником, то может жениться на короне».
Но аристократия не собиралась сдаваться и настаивала на своём: королева должна выйти замуж. В существовании двух не связанных никакими узами или обязательствами правителей аристократы видели большую опасность — возникновение двух монархий. Ведь Карл Густав, в том случае если Кристина отказывалась взять его в мужья, мог жениться по своему усмотрению на другой женщине и иметь от неё детей, которые бы тоже претендовали на шведскую корону. Такого, по их мнению, допустить было никак нельзя. (Забегая вперёд скажем, что Карл Густав был настолько предан Кристине, что в его голове никогда такие планы не возникали. Вероятно, в этом была уверена и королева.)
Возможно, вопрос о наследнике ещё долго не вышел бы из тупика, если бы Швецию не охватил кризис. В 1649 году отношения крестьян с дворянством обострились настолько, что в стране вот-вот могло вспыхнуть восстание. Ко всему прочему в стране случился очередной неурожай. Власти предержащие в Стокгольме в смятении умов следили за тем, как крестьянские волнения охватывали одну страну за другой — Англию, Францию, Голландию, Неаполь, Россию, Польшу — и оставляли после себя горы трупов, сожжённые города и сёла, толпы беженцев и голодающих.
Шведских крестьян повсеместно поддерживали местные священники. «Какую славу и почёт может иметь подчинение Вашему Величеству иностранных государств, если ими владеют лишь немногие? — спрашивали они королеву Кристину. — Что мы добились за границей, если мы дома потеряли свободу?» Дело принимало опасный для аристократов оборот, и канцлер Оксеншерна забил тревогу: если не остановить «подлые» сословия, то полетят многие дворянские головы. И Кристина решила воспользоваться недовольством крестьян для достижения своей цели.
На риксдаге 1650 года все ждали наихудшего, и только королева Кристина пребывала в великолепном настроении и была полна оптимизма. Вопрос о престолонаследии она считала решённым, потому что клир и крестьянство согласились поддержать её в этом вопросе и единым фронтом выступить против дворянства. Нужно было только подать им хоть какую-нибудь надежду на улучшение их положения. И королева их надежд не обманула, потребовав от риксдага ограничить некоторые дворянские привилегии. Потом, при коронации, можно будет окончательно утрясти все эти вопросы, а теперь нужно было действовать, и действовать быстро и решительно. В результате представители всех трёх «неблагородных» сословий дружно выступили в поддержку династийного плана королевы и потребовали начать подготовку к редукции дворянских имений. Этого дворяне боялись больше всего.
К августу обстановка накалилась до предела, и всё указывало на то, что взрыв в стране неминуем. Радикализм низов сильно озадачил и обеспокоил королеву. Изъятие земель из частного владения и возвращение их в государственную казну сулили мало чего хорошего. Поступками крестьян, купцов и городской буржуазии в основном руководили не интересы страны и справедливость, а обычная зависть к чужому богатству. Такое развитие событий грозило хаосом, гражданской войной и полным экономическим коллапсом.
Канцлер требовал от королевы применить силу. Кристина поняла, что зашла слишком далеко в своей поддержке требований крестьян, и стала демонстративно оказывать поддержку дворянам. По приказу правительства в залив Стрёммен[54] вошёл шведский флот.
«Неблагородное» большинство в риксдаге форсировало подготовку закона о редукции и обратилось к Кристине с прямым требованием начать её немедленное осуществление. Но королева пошла на попятную. Не покраснев от стыда, она ответила решительным «нет». Одновременно она обратилась к епископам с требованием исключить радикальные требования крестьян из проповедей местных священников и начать постепенное их умиротворение. Она собрала представителей всех трёх бунтующих сословий и заявила им, что в настоящее время редукцию проводить нецелесообразно, ибо это вызовет сопротивление дворянства. Вместо редукции королева пообещала провести ряд других мер, облегчающих положение крестьян.
Можно было представить, какими дураками почувствовали себя после этого крестьяне, священнослужители, купцы и ремесленники! Совсем недавно королева обещала им всемерную поддержку, а теперь как ни в чём не бывало сделала вид, что ничего подобного не было! Это был цинизм высшей пробы, и разделить эту «честь» от нечестной игры наряду с королевой должен был Ю. А. Сальвиус. Это он искусно дирижировал действиями Кристины из-за кулис, и вся комбинация с престолонаследием была делом его рук. Напугав дворян до смерти редукцией и успешно отведя угрозу её осуществления, Кристина могла теперь требовать от высшего сословия чего угодно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
