Тот бросил под ноги склянку с водой и мгновенно оказался на другом краю зала. Машина медленно повернулась за ним, но Трофимыч швырнул в неё свой луч, яркий и очень горячий. Даже на расстоянии я почувствовал его жар.
Броню прожгло насквозь, но машина продолжила стрелять как ни в чём не бывало. Вторая наставила на Трофимыча пушки. Но марионетки Романова вступили в бой.
– ПРОТОКОЛ ПОДАВЛЕНИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА! – заявила вторая машина и начала расстреливать порабощённых охранников в упор, разрывая всех попавших под струю огня на куски.
Лера выставила щит, чтобы её не задели пули и осколки, а Серёга начал рубить. Быстрыми смазанными движениями, перерубая охрану вместе с оружием и бронёй. Вокруг разлетались целые вёдра крови.
Но капли не только лились на пол, часть крови тянулась к Романову. А он расставил руки, поглощая её.
Эй, это мой приём! Всё как в тот раз, когда я дрался в убежище Шувалова против Серёги. Мечнику будет сложно.
Трофимыч одним движением руки выстроил перед собой барьер из отломанной плитки, мусора и обломков расстрелянных колонн, чтобы спастись от обстрела. Крупнокалиберные пули размолачивали всё это в пыль, которая уже висела повсюду. Один осколок попал в маску Трофимыча.
Но маска начала разваливаться. Трофимыч опять походил на бомжа, как при первой встрече. По нему видно, что он пил, не просыхая, и совсем забыл о бритве и умывании.
А ведь пока он был в моей армии, он не брал в рот ни капли спиртного. И походил на генерала.
Всё вокруг пропиталось запахом крови и пороха. В рот забивалась пыль. Я откашлялся и смог перевернуться, чтобы получилось встать.
Если бы я успел добраться до Креста… но я едва мог подняться на колени. А тут ещё Романов. Оторву ему голову.
– Ну‑ка лежать, – он толкнул меня, и я опять упал. – Ещё только начало.
– Тебе конец, – пообещал я. – Я сделаю всё, чтобы ты сдох, понял?
– В твоём положении я бы помалкивал.
Над залом появилась большая и очень яркая шаровая молния, которая шипела от переполнявшей её энергии. Из неё в сторону машин летели молнии поменьше. Каждое попадание вызывало всплеск искр и вонючего дыма, который расходился по всему помещению.
По бронированным чёрным корпусам машин расходились молнии. Схемы перегорали, все эти датчики и прочие приблуды лопались от перегрузки. Машины раскалялись, как печки.
Одна с протяжным гулом опустила пушки, следом за ней другая. На какое‑то мгновение стало тихо, пока Серёга не перерубил последнего охранника. Часть торса отлетела в сторону, а ноги простояли ещё несколько секунд. Серёга взмахнул мечом, сбивая с него кровь. Лезвие опять блестело и было чистым.
Ещё совсем недавно со вкусом обставленный зал был белым, аккуратным и очень богатым. Теперь, после короткого боя, всё было залито кровью. Мебель разнесена на кусочки, шторы горели. Небольшой фонтанчик лежал на боку и заливал пол, смешиваясь с кровью, которую не стал забирать себе Романов.
За окном шёл бой. Не знаю, кто и с кем. Да и какая разница, если всё решается именно в этом зале.
Василий показал на Серёгу и провёл пальцем себе по горлу. Серёга нахмурил брови и прыгнул в атаку. Зря. Усиленный кровью Романов мог двигаться намного быстрее. Я знал это по себе. Ведь это же моя фишка.
Видно только, как два смазанных силуэта дерутся друг с другом.
Но на меня никто не смотрел, так что я опять попытался подняться. Уже лучше. Если бы среди всей крови была хоть капля жизненной силы, я бы смог хоть что‑то сделать.
Но пока я только поднялся на ноги. Уже неплохо.
Трофимыч швырнул в Леру свой луч. Она опять выставила щит. Не выдержит!
Выдержало. Луч рассеялся, а щит заскрипел так, будто был сделан из стекла, которое вот‑вот лопнет от нагрузки. Но щит держал.
– Неплохо, – сказал Трофимыч своим голосом.
– Ты же её учил, – прохрипел я.
Он тихо зарычал и швырнул один камень, вырванный прямо из пола, в Леру, разбивая щит, а второй в меня. Меня сбило с ног. Затылок стукнулся о твёрдый пол. Но могло быть и хуже, грудная клетка цела. Я опять начал вставать. Не, я не сдамся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Там, где дрались Серёга и Романов, так и видно размытые силуэты. Непонятно, кто побеждает, а кто проигрывает. А Трофимыч медленно подбирался к Лере.
Она швырнула в него сгусток огня, который бывший капитан‑инструктор небрежно отбил. Следующий вообще пролетел мимо.
Я всмотрелся в ладонь левой руки. Кровь едва бежит, слишком много я потерял, меня морозило. Магия не работает, меня это никак не усиливало. Если бы…
– Нельзя вас оставить ни на минуту, – шепнул Кирилл у меня за спиной.
– Крест принёс? – спросил я.
– А где он? – удивился Кирилл. – Ты его потерял?
– Он там, его…
– Пока я за ним бегаю, – Кирилл достал нож. – Будет поздно. Держи.
Он прижал лезвие к ладони и посмотрел на меня взглядом великомученика.
– Раз, два… – он зажмурился и резко провёл ножом по коже. – Бля!
Из распоротой ладони побежали капли крови. Но на пол они не попали, они, вопреки всем законам физики, пошли ко мне. Хотя парочка хотела отправиться к Василию, пришлось их перехватить.
– А теперь за крестом, – сказал я, делая несколько глубоких вдохов. – А я пока протяну время. Он же не хочет это делать, ты понимаешь?
Кирилл кивнул и сбежал, а я пошёл вперёд, обходя дымящуюся груду металла, в которую превратилась одна из боевых машин корпоратов.
– Нарушение правил эксплуатации, – один из чудом уцелевших глаз робота посмотрел. – Применение электрической магии запрещено согласно инструкции. Это не гарантийный случай, ремонт должен быть оплачен в полном…
Лера выставила ещё один щит, удерживая его двумя руками. Ей это тяжело, судя по сдавленному стону, сжатым зубам и поту на лице. Но она ещё держилась. Трофимыч небрежно кидал молнии и камни, с каждым броском щит становился тоньше.
А бой Серёги и Романова всё никак не заканчивался.
– Капитан Штааль! – крикнул я. – Я здесь.
– Мы видим, – Трофимыч повернулся ко мне, забывая про Леру.
Лера обессиленно опустилась на пол, переводя дух. Щит только что исчез. Ещё бы один бросок…
– Мы знаем.
Голос не его, грубый и искажённый. Раньше я списывал это на маску, но это последствия управления разумом.
– Кто это мы? – спросил я. – Ты только и говоришь мы.
– Мы, Василий Романов, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая.
Опухшее от пьянок лицо Трофимыча скривилось в ухмылке. Как нагретая пластиковая маска, которой меняют форму.
– Придурок. Ты, Романов, умудряешься драться и болтать со мной? – спросил я. – А ты, Трофимыч… Я же тебе верил. Назначил генералом. Ты же дрался вместе с нами, мы тебя ценили, как никого другого.
– Это неважно, – сказал Романов через Трофимыча. – Он в моей власти.
Серёга вскрикнул и выронил меч. Василий ударил его в грудь, повалил на землю и наступил на лицо.
– Я его сделал, – сказал Василий одновременно через себя и Штааля. – Теперь всё, Воронцов. Тебе конец.
– Что ты тогда сказал мне при первой встрече, Трофимыч? – спросил я. – Про обещание, помнишь?
– Не помнит, – влез Василий. – Он уже ничего не помнит. Он…
– Я давал обещание Петру Воронцову, – сказал Трофимыч своим голосом. – Что присмотрю за его детьми. Но куда мне, малодушному трусу? Мне было проще подставиться под пули, чем сказать, что Пётр Воронцов невиновен. А его повесили. А если бы я сказал…
– Рад слышать твой голос, Трофимыч, – я подобрал пистолет с пола. – Но это нужно заканчивать.
Я прицелился, но выстрелить не успел. Трофимыч быстрым рывком приблизился ко мне и выхватил оружие. Мне не хватило силы, чтобы совладать с ним. Но хотя бы не упал.
– Макс! – крикнул Кирилл, размахиваясь крестом. – Лови!
– Бросишь, выстрелю! – Трофимыч прицелился в него.
Он направил пистолет на Кирилла, а на меня левую руку, пальцы которой начали искриться. Василий Романов нагнулся и взял меч Серёги. Сам Серёга откашлялся и попытался подняться, но получил пинок в голову.
