— Поблюди, земляк, чтоб никто не занял. А я схожу зараз послухаю, чегой-то там вроде антиресное гутарят.
В Киев приехали как раз к открытию съезда.
Егор с любопытством разглядывал делегатов. На фронте ему приходилось видеть донских казаков с их синими погонами и красными лампасами, а также уссурийских, амурских и семиреченских казаков с такими же, как и у забайкальцев, желтыми погонами и лампасами. Здесь же довелось посмотреть казаков всех двенадцати казачьих войск. Тут были и с красными, с желтыми и даже с голубыми — оренбургские казаки — лампасами. Понравилась Егору форма кубанских и терских казаков, их черные, с газырями на груди черкески. Из серо-зеленой массы армейских казаков выделялись рослые, щеголеватые атаманы лейб-гвардейских полков. Восхищало Егора и то, что в этом зале казаки заседают вместе с офицерами. Даже в президиуме съезда, наряду с генералами, полковниками и штабными офицерами, находились казаки, — правда, было их там немного и все полные георгиевские кавалеры.
— Вот оно што, бра-ат, — восторженно шептал он, толкуя локтем в бок Федота Погодаева, — видишь как, и мы вместе с офицерами голос имеем.
Федот скосил на Егора глаза, улыбнулся:
— Нашел чему радоваться.
— Как же не радоваться, Федот, ведь перемена же произошла. Мыслимое дело, нашему брату казаку вместе с полковниками дела решать! Разве было такое при старом прижиме?
— Ничего, паря, они нас и при новом прижмут, как лисицу в капкане. Согнут в бараний рог.
В то время как на съезде говорились зажигательные речи о верности казачьему долгу, о великом и святом деле спасения родины от анархии и беспорядка, о мире и благоденствии, которые якобы принесет России Учредительное собрание, за кулисами съезда шли тайные переговоры. Созданный на съезде исполнительный комитет уже установил полный контакт с «Советом союза казачьих войск» в Петрограде, а в Киеве с Центральной радой, возглавлявшей контрреволюцию Украины, заручился поддержкой Антанты в борьбе против пролетарской революции.
А съезд продолжал свою работу. Егор к концу третьего дня, почти не слушая ораторов, повторяющих один другого, сидел, отбывая скучную обязанность, терпеливо ожидал перерыва.
После речи одного из заправил съезда, Богаевского, на трибуну поднялся эсер Дружинин, чернявый человек в очках с острой бородкой. Излагая позицию своей партии по отношению к объединенному казачеству, говорил он так скучно, таким вялым, монотонным голосом, что своей речью усыпил чуть ли не половину съезда. Вместе, с другими задремал и Егор.
* * *
Вечером в общежитие, где находился Егор с делегатами 1-й дивизии, пришли гости. Под общежитие делегатам отвели женскую гимназию. В классной комнате, где поселились забайкальцы — двадцать человек 1-й дивизии, поместили десять амурских казаков и двенадцать семиреченских. Остальные забайкальские делегаты разместились на третьем этаже гимназии.
Пришедших было трое, все из 2-й Отдельной Забайкальской казачьей бригады: прапорщики Гавриил Аксенов, Прокопий Поздеев[18] и посельщик Егора, батареец Игнат Козырь.
— Игнат! — обрадованно воскликнул Егор, много лет не видевший посельщика. — Здравствуй!
— Здравствуй, посельщик! — радостно улыбаясь, Козырь обеими руками потряс руку Егора. — Здравствуй, милок, живого видеть. Вот оно, брат, где пришлось встретиться!
— Как же я тебя на съезде-то не видел?
— Да я только вчера на него заявился. Отстал от своих на станции Казатин. Повстречал там посельщика нашего Петра Уварова да сослуживца своего Гараньку Булдыгерова, Новотроицкой станицы. Вместе с ним всю действительную находились в первой батарее. Ну конечно, гульнули ради такого случая. Гаранька где-то спирту разжился целый чайник, мы с радости-то два дня не просыхали. Я не помню, как они меня и погрузили на товарняк. Очухался уж дорогой, да вот и нарисовался здесь.
Взяв Игната под руку, Егор отвел его в сторону. Отыскав свободную койку, оба сели, и начались расспросы, рассказы. Их хватило бы на всю ночь, так как у обоих было много чего порассказать, но Козырь, вспомнив, зачем они пришли, заговорил о другом:
— Подожди, Егорша, мы еще с тобой поговорим и завтра и послезавтра, а сейчас давай о деле потолкуем.
— О каком деле?
— О таком. Ты какой партии придерживаешься? На большевиков, к примеру, как смотришь?
— Ну как, вообще-то я не против большевиков.
— Правильно, Егор. Это самая для нас подходимая партия. Ежели большевики власть возьмут, они в момент замирятся с немцами и все пойдет как по маслу. А тут, я так понимаю, нас затем и собрали, чтобы на большевиков науськать, а на кой нам черт такое дело, ить верно?
— Может быть, и так. Ты вот мне что скажи, где это ты насобачился так: и в партиях стал разбираться, и разговаривать как студент.
Козырь, улыбаясь, разгладил кулаком усы, полез в карман за кисетом.
— Насобачишься, брат, как послушаешь добрых людей. Закуривай, махорки-то я у Булдыгерова разжился, вахромеевская, братец ты мой, первый сорт, давно такой не куривал. А насчет партиев этих всяких так дело было. На отдыхе мы стояли под Бердичевом. Мы со Степкой Ляховым попали на фатеру к рабочему, фамилия ишо у него чудная — Рябокляч. Книг у него полно всяких, сам сморчок, смотреть не на что, а как зачнет читать, бывало, вечером да объяснять, так откуда што и берется. Ох и башка-а, и так-то он все распетрошил нам про большевическую партию, что я теперь оберучь за нее ухватился. Даже и записался бы в большевики, кабы грамотный был.
Козырь сожалеюще вздохнул, притушил самокрутку о подошву сапога.
— А тут на съезде не утерпел-таки: вижу, прапорщик наш забайкальский Аксенов, во-он сидит у окна на койке, на тунгуса походит, агитирует казаков записываться в какую-то группу. Я пригляделся, послушал, вижу, группа эта тоже навроде большевической, на нашу сторону тянет, а раз так, взял да и записался. Ишо со мной наших забайкальцев человек пять туда же вошли, а потом донских, кубанских, амурских да ишо там всяких казаков человек тридцать набралось. За старшего избрали Автономова[19], хорунжего из донских казаков, а его помощником тоже наш забайкалец, прапорщик Поздеев. Ты как, запишешься?
— А что я там делать буду?
— Аксенов скажет, а вообще-то мы должны разъяснить казакам правду и не допускать, чтобы казаки против народной власти пошли, вот как. Согласен с этим?
— Конечно.
— Я так и знал, молодец, Егорша, идем к Аксенову.
Аксенов и Поздеев сидели в окружении казаков на койке Егора, и вокруг них уже разгорался спор. Одни охотно соглашались с Аксеновым и уже записались в «левую группу», другие, во главе с сотником 1-го Читинского полка Белокопытовым, возражали.
— На черта сдались нам эти группы самые, — горячился однополчанин Белокопытова урядник Чупров, — какой нам резон от всего казачества откалываться? Насчет свободы? Так нам еще какую свободу надо! Власть у нас и так выборная, атаманов станичных доверенных почетных судьев сами выбираем, земли у нас до черта, паши сколько кому угодно. Ну, правда, обмундировка для нас была обременительна, а теперь-то и она будет от казны, так какого же рожна нам еще желать? Царства небесного: так оно и так придет, только живи на этом свете по-божески и после смерти аккурат в самый раз угодишь без пересадки в рай.
— В рай-то в рай, да как задом на край, так не возрадуешься, оборвешься и прямо в ад.
— Во-во!
— Ха-ха-ха!
— Тише, вы, жеребцы, о деле надо говорить, а они только зубы скалить.
— Нет, в самом деле, нам это ни к чему.
— Это почему же ни к чему? Ты за всех-то не говори, у нас еще покедова своя голова на плечах держится.
Казаки заспорили; сотник Белокопытов, меряя Аксенова ненавидящим взглядом, сощурился в презрительной улыбке, цедил сквозь зубы:
— М-да, напрасно затеваете, прапорщик, всю эту канитель. Не поймать вам казаков на эту явно большевистскую удочку.
— Почему на явно большевистскую?
— Потому что вы, прикрываясь «левой группой», тщетно пытаетесь протащить на съезде большевистские идейки. Натравливаете казаков против мероприятий съезда, толкая их на путь измены родине.
Белокопытов говорил, все более багровея от злобы; слушая его, Аксенов чуть приметно улыбался. Стоявшие и сидевшие вокруг них казаки притихли, с любопытством наблюдая за спором, разгоревшимся между двумя офицерами. Егор, впервые видевший Аксенова, сразу же почувствовал к нему симпатию и с удовольствием отметил про себя, как в этом споре прапорщик побивает сотника.
— Теперь у многих недалеких людей, — говорил Аксенов, — стало модным в спорах на политическую тему, за неимением веских аргументов, обзывать противников большевиками. Но это, господин сотник, неубедительно, да и…. неумно.
