Было в Кахе Георгиевиче что-то сразу к себе располагающее. Может быть, дело во внешности? Этот большой усатый человек походил на добродушного грузинского духанщика. При виде его невольно вспоминались залитые вином столы под крышей из вьющегося винограда, пышные грузинские тосты, шашлыки и сочная пахучая зелень…
Голову можно прозакласть, что источником и причиной веселья, которое тут у них царило до прихода Мазура с Малышевским, был как раз он, Каха. Вряд ли в качестве души компании могли выступать номера два и три – один, отец невесты, с бледным неулыбчивым лицом, какое обычно встречается у хронически больных людей, другой – суровый брюнет с цепким взглядом профессиональной ищейки… или сотрудника Конторы.
Номер четыре – полноватый, с ироничным взглядом и открытой улыбкой господин среднего роста – тоже не мог претендовать на амплуа весельчака. Рука у него была забинтована и висела на перевязи, но Мазур все равно узнал бы этого человека – именно его подстрелил террорист в конференц-зале, когда открыл огонь по заложникам… Отчего-то Мазур был уверен, что бедолаге больно, однако – крепится. Хотя скоре всего, ему и сейчас не до шуток.
И уж точно никак не годился на роль весельчака-затейника номер пятый… Давний Мазуров знакомец.
– Иван Сергеевич, правая рука Бориса Абрамовича, с недавнего времени – мой сват, так, кажется, отец невестки называется? – Малышевский представил адмиралу бледного и неулыбчивого господина, выступающего в классификации Мазура под номером два. (Ежели первому Мазур для удобства присвоил кличку Грузин, то второго тут же для себя зашифровал как Больного).
– Кривицкий, Геннадий Леонидович, – представился крепыш с рукой на повязке. (Ну, пусть так и будет – Крепыш).
– Правая рука правой руки Березовского, если так можно выразиться. Хотя рука и раненная, – улыбнулся Крепыш-Кривицкий. – Помощник Ивана Сергеевича. Рад познакомиться.
– Так же, как и Каха – моя правая рука, пока целая, – добавил Малышевский. – Итак, двое со стороны нас, «промышленников», и двое со стороны «реваншистов» – так что все честно… Вань, тебя не задевает, что я вашу братию «реваншистами» зову?
– Да хоть большевиками зови, хоть эсерами, – отмахнулся Больной. – Суть-то не меняется…
– Ну и чудненько. А это – Анатолий Витальевич Говоров, который не принадлежит ни к одной из наших… так сказать, группировок, зато принадлежит к тем, кто по роду деятельности обязан избавлять нас от недавних приключений…
Под номером три выступал поджарый голубоглазый брюнет лет пятидесяти – с тем самым колючим взглядом не то ищейки, не то сотрудника Конторы.
– Говоров, – представился он, пожимая Мазуру руку. Ладонь его была сухой и сильной. – Начальник отдела по борьбе с терроризмом СБУ.[12]
– А вот это, можно сказать, ваш коллега, помощник Ивана Сергеевича, – сказал Малышевский, указывая на человека под номером пять.
– Здорово, Кирилл, – сказал номер пятый как ни в чем не бывало.
Руки Мазуру, однако же, при этом не протянул…
* * *
Честно говоря, Мазур до последнего момента не был уверен, что Тимош Стробач признается в том, что они знакомы. Слишком уж, как выразились бы наши предки лет эдак сто с гаком назад, скандалиозными вышли их две последние встречи.
– Здоровеньки булы, батька Тимош, – сказал Мазур, руки так же не подавая и испытывая непреодолимое желание съездить знакомцу по физиономии. А потом обратиться к нему фразой из незабвенной комедии: «Зачем Володька сбрил усы?»
Когда они виделись с Тимошем в последний раз, рожу его украшали дивные запорожские усы а-ля незалежность и самостийность… Теперь же пан Тимош был чисто выбрит. А усы, как всем известно уже из другого классического произведения, просто так не сбривают. Да и след от них все-таки остался – две полоски незагоревшей кожи там, где еще недавно на подбородке красовались роскошные подусники…
В голове Мазура тут же защелкал арифмометр: а не подстава ли это глобальная? Уж больно опереточным выходило их очередное свиданьице… Хотя, если поразмыслить здраво, Тимош – профессионал, к тому же – хохол, так почему бы и не встретиться именно здесь и сейчас…
– Вы знакомы? – новостью это стало только для Малышевского, остальные никакого удивления не выразили ни словом, ни взглядом.
– А то, – буркнул Мазур. А чего, спрашивается, тут скрывать? – Можно сказать, одно время проживали в соседних казармах. Да и в джунглях встречались…
– Понятно. Что ж, это где-то даже кстати… Ну, не будем терять времени, – сказал Малышевский, присаживаясь в кресло и показывая Мазуру на соседнее. – Повод, по которому мы встретились, не требует особых пояснений и вступительных речей. Надо безотлагательно начинать работать по проблеме…
– Начинать следовало уже вчера, – с недовольным видом произнес Больной – тот, который правая рука Березовского.
– Что ты имеешь в виду, Иван Сергеевич? – спросил Малышевский.
– Наша сегодняшняя встреча была бы более плодотворна, возьми мы, – многозначительный взгляд в сторону Мазура, – живым хотя бы одного террориста…
– А вот это вряд ли, – беззастенчиво перебил Мазур. – Даже если бы удалось захватить главаря и мы бы разговорили его, толку от этого, я вас уверяю, было бы немного.
– Отчего же? – одним уголком рта усмехнулся Кривицкий. – Вы верите в байки про несгибаемость чеченских бойцов? Сами умрут, но род не опозорят и своих не продадут? Только все дело в том, что женевских конвенций соблюдать никто не стал бы…
– Всецело тех же мыслей, – едва заметно улыбнулся в ответ и Мазур, но сказал очень серьезно: – Дело в другом. Главарь наверняка мог вывести только на посредника, а того либо уже нет в живых, либо он нырнул на дно так глубоко, что найти его не под силу даже очень старательным и умелым людям. Потому что противостоящие нам люди – старательные и умелые не менее, судя по организации захвата. Причем еще не факт, что посредник смог бы вывести нас напрямую к заказчику… Словом, задача пройти по цепочке до самого последнего и самого важного звена видится мне более чем проблематичной. Мягко выражаясь. Особенно если на все про все отведено не так уже много времени.
– Кирилл Степанович абсолютно прав, – мягко вставил Главный антитеррорист Украины по фамилии Говоров. – Не спорю, захват хотя бы одного из нападавших дал бы нам кое-какие шансы, но, поверьте, весьма мизерные…
– В таком случае, что вы предлагаете? – агрессивно спросил Больной.
– Я не скажу ничего нового, – пожал плечами Мазур. – Как говорили древние, но сообразительные люди is fecit, qui prodest, от этого и следует плясать…
– Сделал тот, кому выгодно, – перевел Кривицкий. – Или, как выражалась Элиза Дулитл, – «Кто шляпку спер, тот и тетку шлепнул»…
– Что вам удалось выяснить? – резко повернулся к Говорову Больной.
– Увы, пока не так уж много, – сказал начальник антитеррористического ведомства. – Мы начали работать сразу же, как поступила информация, то есть даже не вчера, а два дня назад, но пока похвастаться особо нечем. Ясно, что организаторы нападения – люди достаточно влиятельные и осведомленные в наших делах (Мазур отметил это «наших»), раз сумели обеспечить блокаду средств связи, проникнуть на корабль и чуть было не довести акцию до логического финала… Но совершенно точно известно, что никакого Исламского революционного фронта не существует, это, так сказать, отмазка, прикрытие для чего-то другого, ради чего, собственно, и заваривалась вся та каша… Несколько настораживает явный непрофессионализм террористов – по сравнению с уровнем подготовки операции…
– Как боевики проникли на яхту? Да еще и вооруженные до зубов? Куда делся катер прикрытия?
– Пока невыяснено. Известно только, что катер был остановлен, как только перекрыли связь с внешним миром. Остановлен и затоплен.
– Как?
– Выясняем. Простите, но прошло только три дня…
– Да что там выяснять! – вскинулся Кривицкий-Крепыш и тут же сморщился от боли. – Кто-то же им помог, кто-то пустил?!
Говоров лишь пожал плечами.
– Боевые пловцы?.. – предположил Малышевский.
И все немедля покосились на Мазура, как же без этого. И, черт возьми, Мазур почувствовал крайне неприятную волну мурашек, пробежавших по спине. Но промолчал.
– Досье на господина адмирала было проверено не дважды и не трижды, – ровным голосом сообщил Малышевский. – Последний раз – сразу после акции. И я готов поручиться, что он тут абсолютно, совершенно, однозначно, буквально и ни в малейшей степени не при чем. Даю слово.
– Охотно верю, – негромко сказал Крепыш и погладил забинтованную руку. – Если б не он, пуля бы попала в более важное для моего самочувствия место… Но вот коллеги нашего дорогого адмирала… А?
– Хоть личности-то боевиков установлены? – нахмурился Иван Сергеевич.
– Устанавливаем, – вздохнул Говоров. – В основном все чечены, есть… были один албанец и два курда. Никто из них не был боевым пловцом. Некто Деян, о котором упоминали адмирал Мазур и его албанский пленник, – это, скорее всего, Деян Бегоев, личность известная и скользкая. Ищем.
