Да уж, ученики не очень жаловали эту аудиторию, но мне это было на руку.
– Элечка, это ты? – из подсобки выглянула наша старая библиотекарь Зоя Николаевна. – Здравствуй, дорогая! Какими судьбами?
– Если честно, сегодня просто посидеть. Нужно спрятаться от одного человека.
Зоя Николаевна заговорщически улыбнулась:
– Давай, давай. Заходи ко мне, я как раз чай заварила.
В подсобке Зои Николаевны, как всегда было аккуратно и прибрано, хоть и места катастрофически мало. Зато здесь помещался маленький стол, два удобных небольших кресла, лампа-торшер и сотни книг, любовно составленных каким-то только хозяйке этого удивительного места понятным образом.
Я удобно разместилась в одном из кресел и с удовольствием наблюдала как Зоя Николаевна разливает по чашкам свежезаваренный чай. Запахло грушей и клюквой – божественное сочетание!
– Ну, как твои экзамены? – Зоя Николаевна, наконец-то тоже уселась напротив меня и достала из-под стола тарелочку с печеньем.
– Жду результатов сочинения, а завтра «Историю» сдаю.
– Бедные дети! Сколько же сил и волнений!
– Не жалейте нас, Зоя Николаевна, мы от этого только закаленнее станем!
– Как Павка Корчагин! – в один голос сказали мы и улыбнулись.
– Я сегодня архивные карточки бывших выпускников перебирала. Знаешь, а у меня есть свой «сердечный» архив: формуляры некоторых ребят ну никак не могу выкинуть! Ставлю их на одну полочку и иногда пересматриваю, вспоминаю, – Зоя Николаевна сделал глоток обжигающего чая. – Вот, посмотри, тут и карточка твоей мамы есть!
Она положила передо мной потертый формуляр, на котором было написано: «Надя Светлова», девичья фамилия моей мамы. Я невольно улыбнулась и открыла формуляр, с интересом изучая перечень книг, которыми зачитывалась много лет назад моя мамочка. Как и я любила Куприна, и Абрамова, и Толстого…
– Ты вот сейчас заговорила про то, что неприятности вас, молодых, закаляют, так я сразу вспомнила одного очень интересного молодого человека, который, вот, как и ты, любил прятаться от кого-то или от чего-то у меня здесь. Да ты, наверное, знаешь его – Данечка Шустов.
Я даже напряглась вся, когда услышала знакомое до боли имя, а Зоя Николаевна продолжила:
– Жалко мальчика. Ты, наверное, не помнишь эту историю, но когда ему шесть лет было, у него мама умерла. Болела она сильно, врачи ничего сделать не смогли. А между ними такая связь была, что он страдал сильно, когда ее не стало. Отец его, конечно, тоже горя хлебнул, но как-то быстро утешился с Ниной Гербертовной, которая в аптеке работала тогда, а Даня, видимо, обиду затаил, что отец маму на другую променял. Маленький он тогда был… В школу пришел, как волчонок. С мальчишками дрался чуть не каждый день, вот только с Димой твоим и сошелся, а остальные стороной его обходили, парень он крепкий, такой даст один раз и… зашатаешься! – Зоя Николаевна сделала еще глоток чая и немного помолчала. – Так вот Даня класса с шестого стал сюда ко мне приходить. Сядет вот там, на подоконник и сидит, в окно смотрит. Иногда книгу какую возьмет. Постепенно мы с ним сдружились, много раз вот также чай тут пили! Хороший мальчик, умный, добрый вырос, честный… хотя отец с мачехой и не занимались им совсем. Он чего тут высиживал-то? Я думаю, просто домой идти не хотел… Так и просидел тут у меня почти каждый день до выпуска.
Мы помолчали. Я пыталась вспомнить, когда в мою спокойную и размеренную жизнь ворвался этот парень? Кажется, я тогда была классе в пятом?
– Не знаю, Зоя Николаевна, вы как будто и не про Шустова рассказываете, – засомневалась я. – Сколько я себя помню, он вечно вредным был, а меня так задирал постоянно…
– Так это потому, что нравилась ты ему! – засмеялась Зоя Николаевна, а я чуть чаем не подавилась.
– Что?!
– Да то! Нравилась ты ему, Элечка. Я не сразу поняла, что он на окне сидит, потому что тебя высматривает. Сама посмотри, из него ваш класс отлично видно, а ты у окна тогда сидела. Вот он и наблюдал за тобой, ждал, когда уроки закончатся, и домой пойдешь, тогда уже и он убегал…
У меня дар речи пропал! Вот это история всплыла нежданно-негаданно!
– Зоя Николаевна, а вы знаете, что Даня сейчас в наш город приехал? – почему-то мне захотелось ей рассказать об этом.
– Правда? Это замечательно, что дети на родину возвращаются. А вы виделись уже? Какой он стал?
– Красивый, – сказала, не подумав, и сразу же покраснела.
– Так, так, дорогая моя, а ты никак тоже выросла у нас? – Зоя Николаевна хлопнула в ладоши и по-доброму рассмеялась. – Конечно, красивый, он всегда был красивым мальчиком. А статный какой: плечи, рост… Если встретишь его еще, пригласи ко мне в гости, я буду очень рада.
Я согласно кивнула и принялась пить чай, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение.
В библиотеке я просидела еще часа полтора, чтобы Таня с Сашей наверняка ушли. Когда начало темнеть, я попрощалась с Зоей Николаевной и поспешила домой. Завтра экзамен, а значит, нужно пораньше лечь спать.
Глава 24
«Историю» мы сдавали впятером из класса. Как говорили учителя – не гуманитарный год. Но нам с ребятами это было только на руку: меньше нервотрепки, нет огромных очередей и долгих ожиданий. Зашли, вытянули билет, подготовились и… в моем случае – сдали на «отлично»!
От радости я скакала по лестнице, напевая совершенно нелепую современную песенку.
– Сдала… И, судя по всему, на пятерку! – навстречу мне поднимались мои одноклассники, идущие на консультацию по физике. У них экзамен только завтра, а у меня уже все позади. Ликование сдержать не удалось!
– Ага, «отлично»! Удачи, ребятки! – я поспешила дальше, стараясь молча миновать и Сашу, но он встал прямо у меня на пути, и сколько раз я не отшагивала туда-сюда в надежде его обойти, широкие плечи, обтянутые модной черной футболкой, оставались ровно передо мной.
Со вздохом я подняла на него глаза:
– У тебя консультация, ты опоздаешь.
– Привет, – он был серьезен и внимательно изучал мое лицо. – Какие планы на вечер?
– Сойти с ума от счастья, а потом выспаться. Или наоборот. Я пока не решила.
– Я приду вечером, потренируемся вальс танцевать.
– Не надо, Саш… – по какой-то мне непонятной причине я не могла долго смотреть ему в глаза, вот и сейчас опустила их. – Я, правда, хочу отдохнуть. Тем более у тебя завтра экзамен, не трать свое время.
Он молчал и просто смотрел на меня.
– Я тебя чем-то обидел? – опять это напряженное молчание, во время которого я по-прежнему не могу
