Иван Иваныч и Сергеем Петровичем стоят на мостике в парадной форме, рассуждают о пушках Армстронга и сравнивают их с орудиями Круппа, положительно отзываясь о вторых. А ещё они недоумевают, почему неплохой корабль французской постройки оснастили этими английскими недоразумениями, заряжающимися, Вы подумайте, с дула!
Поспешу отметить, что о мощи Британского флота наши офицеры вообще отзываются скептически. Критикуют и деревянные днища, и дульнозарядную артиллерию, весьма нечасто стреляющую и нередко выходящую из строя от своей собственной пальбы. Хотя признают что, после взрыва пятнадцати пудов динамита у борта, разница в кораблестроительных концепциях ведущих морских держав заметно нивелируется. Одним словом -- травят, но интеллигентно. Мне очень нравится некоторая чопорность языка, которым нынче изъясняются.
Матросы с винтовками в руках одеты по первому сроку, и вид имеют совершенно нерабочий. Они сейчас -- орлы. Соколы. Морские ястребы. Даже первогодки выглядят молодцевато и грозно.
Вот, наконец-то, подваливает паровой катер. Такой же, как и наши "Синоп" с "Навариным". По существу это обычная шлюпка для сообщения с берегом или другими кораблями в порту, просто движущаяся не силой гребцов, а приводимая в действие немудрёной паровой машиной. Как мне сказали, французы выпускают их серийно и нынче они очень распространены как в торговом флоте, так и на военных кораблях. В волнение в них крайне неуютно, а скорость в шесть-семь узлов достаточна для перемещения по гаваням и рейдам, потому что о применении их в качестве боевого средства проектировщики даже не помышляли. Разъезжать по защищённым акваториям и выходить в торпедную атаку -- это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Если не лукавить, то у России вообще нет сейчас Черноморского флота. Его изничтожили после Крымской войны -- таковы были условия мира. Пару броненосцев береговой обороны, построенных по проекту адмирала Попова, моряки не одобряют, потому что их круглые, если смотреть сверху, корпуса, вихляют на ходу и начинают вращаться при стрельбе из собственных пушек. Зато Турция имеет от восемнадцати до двадцати двух броненосных кораблей. Почему такой разброс? Так это зависит от того, кого кем считать. И где оно плавает, потому что в Красном море тоже имеются морские силы, и в Дунайской флотилии защищённые бронёй корабли в наличии имеются. В том числе, и способные на морской переход.
Хотя, уже на семь меньше -- нашими трудами. Измаил Максимович сейчас поглядывает с "Чесмы" в сторону восьмого -- живо представляю, как плотоядно поблёскивают его восточные глаза.
Макаров лично спустился на нижнюю площадку трапа и разговаривает с человеком в феске. Впрочем, все прибывшие в фесках. О чём речь -- не слышно. Да и не по-русски они беседуют. К тому же волны плещут, заглушая слова.
Вот наш командир взял пакет, вскрыл, прочитал, отдал вестовому. Сделал ручкой и поднимается обратно на борт. Если я не ошибаюсь, только что на моих глазах несколько раз были нарушены: морская вежливость, этикет и правила хорошего тона. Ну те-с - ну те-с.
Катер уходит -- ему ещё час возвращаться к "Ассар-и Шевкету", а мы так и лежим в дрейфе.
- Чего турки от нас хотели, Степан Осипович? - Писаревский по праву раненого полагает, что несдержанность будет ему прощена и позволяет себе проявить нетерпение.
- С первых же слов прозвучала просьба о перемирии. Естественно, я послал их к Государю. Вопрос такого масштаба не в моей компетенции, как вы понимаете.
Тогда он суёт мне пакет, мол, отвези командованию. Коварный. Думал, что если в невысоких чинах, то прямо сейчас и помчусь.
Ладно, говорю, давай, как своё дело до конца доделаю, так и свезу, потому что попутно. Только прочитаю сперва. Глянул в их бумагу, а она, и правда, Государю адресована. Просят переговоров. В общем -- мудрят чего-то турки. Чай телеграф-то у них имеется, могли бы и не утруждаться, дразнить нас своим появлением.
Я им дал три часа, чтобы убрались, а потом, сказал, за себя не ручаюсь. У меня, такое дело, приказ на ведение боевых действий.
Судя по тому, что в конце повествования, командир перешёл на шуточный тон, настроение у него сейчас на подъёме.
Кстати, сегодня Первое Мая. Пусть и по старому стилю -- ничего с этим не поделаешь. Насвинячусь нынче в кают-компании по поводу знакомого с детства праздника. Считай, год не причащался, даже с лишним. А терпелка у меня, между прочим, не железная.
***
Моим намерениям сбыться, увы, не было суждено. За ужином Степан Осипович поделился с нами своими планами, и сделалось мне жутко. Так я себе и не налил из заветного графинчика, да и остальные воздержались.
- Господа. Судя по всему, наше присутствие в этих водах препятствует каким-то планам неприятеля. Иначе они не снизошли бы до столь неуклюжей хитрости, как отправка послания на Высочайшее Имя через корабль, находящийся в крейсировании. Так что на эту ночь вручаю "Великого князя Константина" попечению любезнейшего Измаила Максимовича, а сам отправлюсь на "Чесме" с ответным визитом. И пару гостинцев работы Петра Семёновича не премину взять с собой.
Что читалось во взглядах офицеров? Вы не поверите! Зависть. Зелёные юнцы, что с них возьмёшь!? Если по хорошему, то в вылазку такого рода надо идти мне -- своё я уже сделал. Понятно ведь, что сбили мы историю с пути истинного на скользкую неведомую дорожку. Значить никаких английских кораблей в то время и в том месте, что показали в "Турецком гамбите", не будет. План свой я своими же руками уже разрушил и ни малейшими преимуществами послезнания более не обладаю.
Нет, про своё уже оставленное намерение потопить британцев я, конечно, никому ничего не сказал, а объяснил, что идти на вылазку в Босфор нужно тому, после кого останутся сыновья. И тут Иван Иванович Подъяпольский вынес на обсуждение свою кандидатуру, потому что наследником он уже обзавёлся в отличие от всё ещё неженатого Степана Осиповича. Короче, если кто бывал на собраниях членов кооператива, поймёт, что тут у нас в кают-компании началось. Все, даже всё ещё страдающий от ранения Сергей Петрович, принялись оспаривать своё несомненное право на участие в поистине безумном двадцатимильном прорыве через узкую кишку, которую можно перестрелить из винтовки.
Макаров, кстати, слушал эти дебаты молча, даже с интересом. А потом вышел на палубу, и некоторое время отдавал распоряжения. Весенняя погода изменчива. Весь день дул западный ветер, разгоняя умеренную волну. Как раз такую, что нипочём крупным судам, но немилосердно раскачивает катера. Балла три -- это не шторм. Так вот, как раз сейчас пошёл дождь, скрывший от наших взоров всё, находящееся дальше кабельтова, и как будто придавил водяные холмы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
