— Надеюсь, великий Митра позволит мне дожить до того дня, когда Лидия станет твоей.— Этими словами он приветствовал Кира каждое утро.
Зная, что я происхожу из Милета, веками выяснявшего отношения с Лидией, Кир часто расспрашивал меня о царстве Креза.
— Крез доверяется только нашим оракулам,— повторял я слухи, ходившие о нем в Милете.— Он посылает горы золота в Дельфы, чтобы узнать, как ему следует поступить даже в самых незначительных начинаниях. Если он обратится к вещей Пифии с вопросом, начинать ему войну против царя Кира или не начинать, то все будет зависеть от ответа оракула. Если оракул посоветует ему начать войну, то можно считать, что война будет объявлена тебе, царь, Дельфийским оракулом, а не Крезом.
— Войну объявят мне эллинские боги или же только одни прорицатели? — однажды мудро вопросил Кир.
Я смутился, осознав, что начинаю думать по-персидски, а не по-эллински, и ответил так:
— Многое зависит от того, какой ответ нужен самому Крезу. Захочет он воевать с тобой, царь, или нет.
— Значит, свои удачи он хочет приписать себе, а неудачи свалить на предсказателей. То есть на эллинскую Судьбу? Или же он надеется купить на золото свое будущее?
Кир ставил меня в тупик.
— Возможно, мне удалось бы ответить на эти вопросы, царь,— вполне по-эллински уклонился я от неясной для меня правды, а заодно и от льстивой лжи,— если бы знал наверняка первое: нужна ли война тебе, царь,— и второе: нужна ли война Крезу.
Был холодный зимний вечер, и мы сидели около жаровни, полной углей. Кир отвел взгляд и долго смотрел на эти лиловые от жара угли. В его глазах светились яркие огоньки.
— Персы пока не так многочисленны, чтобы удержать весь мир,—тихо проговорил он,— Боюсь, как бы они не рассыпались горстью проса по широкому полю...
Эти слова он произнес через год после взятия Эктабана и за три года до взятия Сард, столицы Лидийского царства.
— Крез очень богат...— начал я, но царь персов перебил меня:
— В одном не сомневаюсь: больше всего война с Лидией нужна Астиагу. Он все помнит. Он помнит сон про дерево, выросшее из лона моей матери. Ему уже нечего страшиться и нечего терять. Он хочет проверить предсказание магов. Если Лидия падет, он будет доволен волей богов. Астиаг рад, что теперь можно нарушить мирный договор с Лидией. Поручителями договора был Вавилон и вы, эллины. Гнев поручителей падет на меня, а не на него. Если победа останется за мной, то он сможет насмехаться над Вавилоном. Если победит Крез, то у моего деда появится надежда вернуть себе трон. Астиаг хочет проверить мои силы.
— Не ведет ли Астиаг тайную переписку с Крезом?
— Ты, как всегда, понятлив, Кратон,— улыбнулся Кир,— Я хочу, чтобы на этот вопрос ответил мне ты сам... Крез богаче всех царей. У него хватит золота, чтобы купить себе у ваших предсказателей хорошую судьбу. Ты, эллин, должен первым узнать их ответ.
Большие труды взвалил на меня царь персов в тот год. Собирая сведения, дважды побывал я в Эфесе. Родной Милет был рядом, но я все еще страшился там показываться. Один раз завернул за слухами и в Сарды. В царском дворце Эктабана дел было тоже невпроворот.
Да, против всяких его ожиданий, Судьба внезапно вознесла Кратона на такую высоту, о которой он никогда не грезил.
Да, отныне я мог по праву считать себя приближенным великого царя. Но теперь мне приходилось в немыслимой спешке покрывать огромные расстояния. Возвращаясь в очередной раз в Эктабан, я уже на третий день обязан был докладывать царю о том, чем промышляют его мидийские писцы по тайному приказанию Астиага. И вот я уже начинал жалеть о тех приятных временах, когда мы с Азелек и простодушным Иштагу пробирались козьими тропами к опасному врагу, теперь казавшемуся столь незначительным.
Моя вторая «охотничья» вылазка в Сарды оказалась очень успешной: удалось подстрелить «жирного зайца». Я выследил и перехватил гонца, отправленного Крезом в Спарту. Крез пытался заручиться поддержкой спартанцев и прямо вопрошал, во сколько обойдутся ему военные услуги Лакедемона. Кроме того, в своем послании он упоминал о дружеских связях с фараоном Амасисом. На Западе стала собираться туча, и я, поспешив в Эктабан, загнал в дороге двух жеребцов, а потом со всех ног взбежал по ступеням царского дворца.
Я очень обрадовался, что меня с нетерпением ждут. Стражники выскочили мне навстречу и так же бегом проводили к царю. Пыль лидийских дорог сыпалась с моего гиматия на дворцовые полы.
— Царь! — воскликнул я, увидев Кира.— Важные вести!
Кир, однако, поднял руку, останавливая мой порыв.
— Умерь пыл, Кратон, и слушай.
Вид у царя был тревожный, брови нахмурены.
— Есть для тебя неотложное дело,— продолжал он.— Ты должен незамедлительно отправиться в путь и доставить одного человека в Нису.
— В Нису?! — изумился я, даже не сразу сообразив, где это.
Город Ниса располагался на самом севере Парфии, можно сказать, за Гирканским морем. Севернее Нисы, как мне было известно, простирались уже безводные земли Каракорума, по которым носились песчаные ветры и полчища скифов. В такие дикие места меня еще не посылала ни Судьба, ни царь персов!
Переведя дух и невольно оглядевшись, я наконец догадался, что Кир принял меня в одном из дальних покоев дворца, неподалеку от одного из потайных выходов.
— До Гекатомила тебя проводят воины, а дальше ты двинешься один...— Царь на несколько мгновений задумался,— Вернее, вдвоем. У тебя нелегкая задача, эллин. Торопись. Я сам принесу за тебя жертвы.
Я коротко поклонился, не зная, что и сказать.
Кир протянул мне ксюмбаллон — половинку разрубленного медальона:
— В Нисе найдешь невольничий рынок. Там торгуют конями скифы. Подойдешь к ним, покажешь знак. Тому кто достанет вторую половину, отдашь этого человека. Только тому...— Кир снова тревожно задумался, а потом резким голосом спросил: — Ты запомнил, Кратон?
— Меня учили запоминать,— ответил я с поклоном.
— Тогда торопись.
Царь вновь поднял руку. За его спиной отворилась небольшая дверь, и появился мой провожатый, одетый в длиннополый серый кафтан и кожаные сандалии, то есть городским торговцем средней руки. Я понял, что мне предстоит скрываться под новой личиной.
— А вести-то! — спохватился я, уже сделав первый шаг к выходу.— Очень важные вести, царь!
— Слушаю тебя,— нетерпеливо кивнул царь персов.— Будь краток.
Я постарался быть по-спартански кратким и, досадуя на Кира за недостаток оказанного мне внимания, сразу раздул угрозу так, будто весь мир готов подняться против Пастыря персов. Однако Кир невидящим взором смотрел куда-то сквозь меня, а мои важные вести, казалось, пролетали сквозь царя, не задерживаясь у него ни в голове, ни в сердце. В этот час вовсе не будущие войны заботили его.
— У тебя нелегкое дело,— повторил он,— Торопись, я буду ждать тебя с нетерпением.
Так, и сам проскочив через дворец, как важная весть из одного царского уха в другое, я в большом недоумении двинулся за своим провожатым по улицам Эктабана.
Мы достигли восточной окраины города, называемой Козьим рынком. Там, однако, продавали не только коз и овец, но также волов, коней и рабов. Среди сотни повозок, в которых приезжали к этому месту сельские жители и кочевники, мой молчаливый провожатый уверенно разыскал одну, ничем от других не отличавшуюся, и указал на нее пальцем. Повозка была закрыта со всех сторон. Я догадался, что в ней притаилась женщина. В то же время с разных сторон появились шесть персидских всадников, и один из них подвел мне гнедого жеребца. Провожатый взял за поводья коня, запряженного в повозку, и вскоре мы выбрались на Парфянскую дорогу.
Тогда «торговец» коротко поклонился мне и поспешил бегом обратно в город.
Гекатомил — столица Гиркании — располагался на расстоянии двух третей пути от Эктабаны до Нисы, то есть примерно в девяноста парасангах, или двух тысячах восьмистах стадиях, от царского дворца. По приказу царя мы торопились и достигли Гекатомила на десятый день пути. Это был самый молчаливый поход из всех мною совершенных. Всю дорогу ехали будто воды в рот набрав и без того малоречивые персы. Ни звука не доносилось из повозки. Воины, я уверен, не знали, кого охраняют, и, похоже, ничуть не задумывались об этом. От природы любопытному эллину было куда труднее выносить это молчание.
Ясно было только, что мне доверена «запечатанной в сундуке» одна из главных тайн царского дома.
У ворот Гекатомила персы повернули назад, хотя самая опасная часть дороги оставалась впереди. Выходило, что в этом «нелегком деле» царь больше доверял чужестранцу, чем своим. Мне было лестно, однако, с другой стороны, Болотные Коты непривычны к большой обузе.
Голова моя перегревалась от мыслей и всевозможных предположений день и ночь, но я, конечно, не мог позволить себе грубо нарушить чужие пределы и попросту заглянуть в повозку, подняв один из пологов. Великий Митра, хранитель пределов, жестоко наказал бы преступника. Пару раз, на рассвете, я нечаянно видел руку, полностью, До кончиков пальцев, обернутую в тонкую материю. Рука появлялась из повозки, держа медный сосуд для нечистот, переворачивала этот горшок, а потом исчезала вновь. Еду — в запасе было вяленое и просоленное мясо, к которому я по своему усмотрению добавлял плоды и размягченную чечевицу — приходилось подавать на подносе под полог. В общем, я вообразил, что царь послал меня отвезти на продажу или в дар какому-нибудь правителю диковинную птицу в клетке — симурга или африканского говорящего дрозда.
