Как непохожа она была на тех двух болтушек! Совершенно другой человек. Такая подавленная. Видимо, на это намекал Пол – она была застенчивой, замкнутой. И все же он не мог припомнить, чтобы кто-то столь пристально изучал его лицо. Может быть, это взгляд художницы? Может, такое поведение – явление обычное и необходимое для развития творческой личности? Ведь они всегда в поиске натуры, портретов, сюжетов. Художники изучают человеческие лица, ищут новые идеи, новые предметы. Ну и что? Клянусь, она чертовски привлекательна, подумал Кевин. Такие нежные черты лица, такое ангельское спокойствие... Хоть он впервые видел ее, даже при столь короткой встрече он был не на шутку заинтригован тайной ее длинных ног и упругих ягодиц. Ему нравились женщины с утонченными признаками сексуальности. Такие хрупкие бабочки, сгорающие в огне страсти. Женщины, что работали в конторе Джона Милтона, были соблазнительны, но как-то слишком явно и откровенно. И красота их была типична, словно соответствовала какому-то журнальному стандарту. Они были эротичны и красивы – напоказ. В них не было глубины. Да, вот оно, подумал Кевин, в них нет глубины. А вот в Хелен Сколфилд была глубина, омут...
Он потряс головой, избавляясь от мыслей о ней, и заторопился через вестибюль к поджидавшему на улице лимузину.
* * *
Каждый, от швейцара до секретарей, приветствовал Кевина столь тепло и смотрел на него с таким восхищением, что он просто не мог не почувствовать собственную значимость. Не успел он и пяти минут пробыть в своем офисе, как позвонил Джон Милтон, пригласив зайти к себе в кабинет.
– Кевин, как прошел переезд? Все в порядке?
– Все отлично. Мириам настоятельно просила поблагодарить вас за прекрасные розы. Спасибо за внимание.
– О, я очень рад, если ей понравилось. Женщин иногда следует побаловать, Кевин, – сказал он с отечески-покровительственными интонациями. – Вы должны все время помнить о знаках внимания. Так вы напоминаете им, что они значат в вашей жизни. Адам пренебрег Евой в раю и дорого заплатил за это впоследствии.
Кевин впал в замешательство. Он не знал, как на это ответить: шуткой или учтивым поклоном ученика. Джон Милтон не улыбался.
– Я буду иметь это в виду.
– Уверен, что вы хорошо относитесь к жене, Кевин. Присаживайтесь. Ну вот, – продолжал Джон Милтон, садясь следом. – Видите, все случилось именно так, как я и предсказывал. Сегодня утром Стенли Ротберг был арестован и выпущен под залог. Он находится под следствием, против него выдвинуто обвинение в убийстве жены. Сегодня это будет в газетах и выпусках новостей.
У Кевина перехватило дыхание. Все сбывалось. Ему в руки плыло то, о чем многие адвокаты не смеют и помышлять. Годы уходят в ожидании такого дела, но большинство так ничего и не получает.
– Понимаю, что хлопоты с переездом и прочее отвлекают, но тем не менее не смогли бы вы к завтрашнему утру подготовиться ко встрече с Ротбергом?
– Конечно, – Кевин был готов провести бессонную ночь, только чтобы не уронить себя в глазах Джона Милтона.
– Как я уже говорил, вам предстоит изучить все аспекты дела, продемонстрировать свою осведомленность и то, что вы будете стоять за него до последнего.
– Именно на этом я уже сосредоточился.
– Славно. – Джон Милтон заулыбался, глаза его просияли. – Именно такого отношения к делу я и ожидал. И не стесняйтесь в любое время обращаться с вопросами – все, что понадобится, включая не только информацию, но и... различные методы воздействия. Об этом потом. Кстати... – вспомнил он, выдвинув верхний ящик стола и доставая оттуда визитную карточку, – вот мой домашний номер. В справочнике вы его не отыщете.
– Весьма признателен. – Взяв карточку, Кевин выжидательно поднялся. – В котором часу появится Ротберг?
– Встреча назначена в десять, в конференц-зале.
– Очень хорошо. – Кевин сглотнул ком в горле. Сердце его возбужденно стучало. – Займусь этим прямо сейчас. По-моему, не следует терять времени. Еще раз благодарю вас за доверие, – добавил он и покинул кабинет.
Венди уже выложила папки с требуемой информацией ему на стол. Сперва он пролистал материалы по диабету, знакомясь с симптомами и методами лечения.
Следующая папка была посвящена медсестре, которая ухаживала за Максин, пятидесятидвухлетней негритянке Беверли Морган. Она служила сиделкой у матери Максин последние годы ее жизни, можно сказать, прислуживала у смертного одра, пока хозяйка не умерла от удара. Сиделкой она была безукоризненной, но ее личная жизнь была трагической. У нее было два сына, но отец бросил их еще малышами. Один из сыновей уже к двадцати годам составил себе солидную криминальную репутацию и дважды отбывал срок. Он погиб от передозировки героина в возрасте двадцати четырех лет. Другой женился, обзавелся двумя детьми и, идя по стопам отца, бросил семью. Теперь он работал на Западном побережье.
Очевидно, все это не прошло даром для Беверли Морган, и, хотя она не числилась в наркологическом диспансере как неизлечимая алкоголичка, за ней не раз замечалась эта вредная привычка. Иначе откуда бы подручные мистера Милтона узнали о скандалах в баре пансионата и о том, что в комнате Беверли постоянно хранилась бутылка виски? Кевин задумался. Мистер Милтон советовал обратить внимание на информацию о сиделке. Может быть, в самом деле, строить линию защиты отсюда? Такая женщина вполне могла по ошибке дать Максин Ротберг не ту дозу инсулина. В любом случае, это могло запутать расследование, сбить с толку присяжных и повернуть дело в другую сторону. Если обвинение попытается использовать Беверли Морган в качестве свидетеля против Стенли Ротберга, то он знает, куда бить и как вызвать недоверие к ее показаниям.
Но самым уязвимым звеном была любовная связь Стенли Ротберга. Из материалов следовало, что началась она еще до болезни Максин. Нужно было подумать над стратегией в этом вопросе, если шашни обвиняемого всплывут на судебном процессе. Первой мыслью было убедить Стенли признаться в этом и нажимать на то, что он, как примерный супруг, все равно не мог бросить жену, особенно после того, как она стала нуждаться в уходе, – сыграв на чувствах присяжных. Тем более теперь, когда Максин не могла выполнять супружеский долг, он-то оставался мужчиной. Присяжные ценят честность, даже когда обвиняемый признается в неблаговидном поступке. То, что направлено против семейной морали, преступлением все-таки не является. Он представил как Ротберг будет "колоться" на суде, проливая слезы над трагедией своей жизни. Вот, господа присяжные заседатели, перед вами Стенли Ротберг – он любил и хотел быть любимым, – и вот как он за это пострадал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
