нас на семнадцатый этаж.
— Заходи, Алиса, — пригласил Демидов, открывая дверь. — Ну вот… Здесь я и живу.
В просторном холле босс помог мне снять пальто и разделся сам. Я вошла в огромную гостиную и едва не ахнула. Как-то не ожидала увидеть такую красоту и продуманный до мелочей интерьер — картины, зеркала, африканские маски, статуи, торшеры. Думала, в квартире босса господствует брутальный мужской минимализм, но эта территория явно была украшена женщиной.
«Его женой», — поняла я.
Сердце сжалось от сочувствия к шефу: спустя годы он всё ещё хранит преданность погибшей жене. Все эти статуэтки она, наверное, привезла из своих путешествий. Заметила и необычные колье на специальных подставках в виде хромированных деревцев. Помнится, Настя говорила, что супруга Демидова занималась дизайном украшений.
— Там ванная комната, — кивнул босс в сторону прихожей. — Иди умойся, но обещай, что не будешь плакать.
— Постараюсь, Степан Андреевич, — неуверенно прошептала я и уставилась на огромный чёрно-белый фотопортрет на стене в гостиной. Женщина, изображённая на нём, была изумительно красива. — Это ваша… жена?
— Да. Её звали Анна. Тебе, наверное, уже рассказали, что с ней случилось… — Взгляд Демидова потемнел, лицо замкнулось, будто спряталось за железной защитной маской.
Я молча кивнула.
— Да, я знаю… Вы потеряли жену. Сочувствую вам, Степан Андреевич… А у вас здесь так красиво. Наверное, интерьером занималась Анна?
— Угу, — не разжимая губ произнёс босс.
Но ведь это, наверное, ужасно больно — изо в день смотреть на портрет любимой женщины и понимать, что ничего нельзя изменить… Её уже не вернуть. Зачем же он попусту рвёт себе сердце?
Я вздохнула и направилась обратно в холл. Открыла дверь ванной комнаты, увидела в зеркале растерзанное малиновое существо с подтёками туши и растрёпанными волосами. Кошмар. Недолго же я была красивой.
Умылась, расчесала волосы… Ну вот, уже лучше.
Странно, что Демидов — при его настырности — так и не попытался выяснить, что такого страшного мне сказали в клинике и почему я вышла оттуда вся в слезах…
Надо приказать себе успокоиться, хватит мучить себя и вредить ребёнку. Все эти нервы отражаются и на нём тоже, а он ни в чём не виноват и не должен страдать.
Вроде бы убедила себя, но едва вышла из ванной комнаты, как дыхание снова перехватило: ужасные слова директрисы прозвучали в голове и обожгли болью.
Мой малыш мне не принадлежит. В нём нет моих генов…
Я не удержалась — слёзы снова брызнули из глаз.
— Алиса, ну что же ты… — расстроенно пробормотал Степан Андреевич, появляясь в холле. Он приблизился ко мне вплотную.
И… он снова меня обнял.
Его горячие сильные объятия были как надёжное убежище, в котором можно забыть о всех невзгодах. Я спрятала лицо на груди у мужчины и затряслась в новом приступе рыданий.
Пока была в ванной, шеф успел переодеться и умыться — наверное, где-то в глубине квартиры есть ещё один санузел. Теперь вместо делового костюма на Демидове были синие джинсы и футболка. Я увидела те самые мощные каменные бицепсы с тату, о которых мне восторженно твердила Татьяна. Сейчас сквозь тонкую футболку я ощущала рельефные мышцы торса.
— Не плачь, милая, всё будет хорошо, — тихо подбодрил меня мужчина.
Я всхлипнула, а босс прижался щекой к моей макушке. Потом заставил поднять голову, осторожно взяв за подбородок.
— Ты так горько плачешь, малыш… У меня сердце разрывается.
Его губы коснулись моего лба. Я закрыла глаза и вздохнула. Демидов, не встретив возражений, ласково поцеловал меня висок, спустился губами ещё ниже.
До этого мои руки безвольно висели по швам, прижатые сильными ручищами босса. Теперь я просунула их под локти Степана Андреевича и обняла шефа за талию.
Промелькнула, как вспышка, мысль — что я делаю, что?! Господи…
Но эта мысль тут же исчезла. В голове стало пусто и гулко, как в комнате, из которой вынесли мебель.
Вот и славно… Хватит думать… Все эти мысли меня изводят и ранят.
— Бедная милая девочка, — шепнул Демидов и прижался своими губами к моим. Они у него были и твёрдыми, и мягкими одновременно. Один невесомый поцелуй… Второй, третий… И наконец — ещё один, сильный и глубокий, уже наполненный страстью, захватнический.
Дурман и нега горячей лавиной затопили всё моё тело, как только язык мужчины раздвинул мои губы и проник в рот.
Жар, бессилие, невозможность на что-то повлиять…
14
Алиса
Я повисла на руках у шефа, отдаваясь ощущениям. Сейчас не хотела, чтобы он останавливался — мне нравилось то, что он делает, и то, что я чувствую.
Настойчивый и глубокий поцелуй Демидова вызывал непривычный отклик во всём теле. Его язык, скользя внутри моего рта, превращал кровь в венах в искристый коктейль. Под закрытыми веками мелькали оранжевые огни, я раскрывалась навстречу ощущениям, таяла в мощном и властном кольце мужских рук.
Степан Андреевич не спрашивал разрешения, он, как обычно, всё уже решил сам за нас двоих. Он безостановочно целовал меня — его язык вновь и вновь вторгался в мой рот и дарил наслаждение.
Моя грудь — и так ставшая очень чувствительной из-за беременности — сейчас ныла от возбуждения, соски превратились в твёрдые камешки и тёрлись о кружево белья, поясницу сладко скручивало, а в промежности тянуло от желания — там давно уже набухло и до предела увлажнилось.
Поцелуй не заканчивался, он превратился в утончённую пытку. Сильные ладони Степана шарили по моей спине, поднимались вверх и прихватывали волосы, заставляя поднять голову, или спускались вниз и сжимали ягодицы. Но любое движение мужских рук отзывалось внутри моего тела новой волной томления и жара.
Этот мужчина творил чудеса…
— Хочу тебя, — хрипло прошептал Степан мне в ухо и тут же прихватил зубами мочку, а потом облизал ушную раковину, вызвав бешеный прилив желания.
Как давно у меня не было секса! Теперь-то я понимаю, почему в последние
