сказала:
— Дай пройти, пожалуйста.
После чего обошла его по дуге и направилась к дверям отеля. В стеклах с частыми переплетами я видела отражение Алекса — высокий, красивый, он стоял, широко расставив ноги, как моряк на палубе судна, и смотрел мне в спину — пристально, без улыбки.
Я сейчас не хотела его видеть, а тем более говорить с ним. Мне до сих пор было непонятно, какого черта он преследовал меня на джипе и каким боком он причастен к этой странной истории. И пока я это не выясню… пусть он держится от меня подальше!
* * *
— Мама приехала! — радостно завопил ребенок и кинулся мне на шею.
Я обняла его, вдохнула запах чистых волос, такой родной и знакомый, и в глазах у меня защипало от слез. В кресле сидела моя младшая сестра Мартышка и смотрела на меня с каким-то новым интересом во взгляде.
— Шурочка, я по тебе очень соскучилась!
Ребенок радостно смеялся и заглядывал мне в лицо. Какой же он славный, с веснушчатой физиономией, рыжей, вечно взъерошенной шевелюрой и двумя выпавшими молочными зубами! Золото мое!
— И я соскучился, мам. Тут было не очень интересно, но приехал Алекс, и обещал, что мы на рыбалку пойдем. Ведь пойдем, да, мам? Морская рыба знаешь какая вкусная!
— Шурупчик, отстань от мамы, она с дороги устала, — сказала сестрица, листая журнал.
— Ничего не отстань, — пробурчала я, тиская сына, пересчитывая его ребрышки. — Маш, как тут дела? Все живы-здоровы?
— Да все нормально, куда же мы денемся! — удивленно сказала она. — Мама в бассейне, к обеду должна вернуться. Кстати, обед уже через полчаса.
Она говорила о каких-то скучных обыденных вещах, вроде обеда и бассейна, а в ее глазах читались совершенно другие мысли. Свою сестрицу я знаю как облупленную, несмотря на то, что она у нас барышня чрезвычайно самоуглубленная и молчаливая. Вещь в себе.
— Ну что ты хочешь спросить? — вздохнула я.
— Спросить? Да ничего, — она пожала плечами. Потом посмотрела на меня и махнула рукой на деликатность. — У вас с Алексом что случилось? Почему он приехал вчера, а ты сегодня? Почему он вообще приехал, ведь об этом речи не шло? И с какой стати у него такой вид, что к нему подойти страшно — того и гляди сожрет?
— Я за Алекса не в ответе и ничего сказать не могу. Вообще, я и правда очень устала, Маш, — сказала я и потянулась всем телом. — Пойду к себе и залягу в кровать. Шурка, я в соседнем номере, если что.
— Кстати, комната Алекса на первом этаже, — подмигнула сестрица.
— Меня это мало волнует, — отрезала я и вышла.
У меня был отдельный номер, у Мартышки тоже, а мама и Шурка жили вместе в одной комнате. Итого на наше семейство приходилось целых три номера — мы сделали этой гостинице неплохую прибыль, учитывая, что проживание в пансионате обходилось в кругленькую сумму. Моя мама еще в Москве настояла, что за все заплатит сама, ведь эта поездка — ее подарок нам, и все время до отъезда ходила с таким важным видом, что любой нефтяной магнат позавидовал бы.
Мой номер оказался небольшим, но очень светлым и уютным. Простая деревянная мебель, белый плиточный пол, белые шторы на окнах… Но главным было море, расстилающееся за окном. Такое огромное и мрачное, что дух захватывало. Почему-то холодное Балтийское море я люблю больше, чем любые теплые южные моря, оно меня завораживает. В нем чувствуется мощь, величие и сила, особенно в такие зябкие осенние дни.
Я отошла от окна, плюхнулась на постель. Тело было словно из камня выточено — налилось тяжестью, руки и ноги не слушались. Спать, спа-ать…
Меня едва хватило на то, чтобы стянуть джинсы и свитер, и я блаженно нырнула под одеяло. Как хорошо, Господи!
И вдруг страшная мысль обожгла меня огнем, так что я даже подскочила на постели. А если меня найдут? Все мои данные записал усатый милиционер, он все про меня знает, а теперь на том самом месте, где меня остановили, валяется бездыханное тело Девяткина. Я даже не подумала о том, чтобы как-то замаскировать его, хотя бы оттащить в высокий кустарник, который обрамлял обочину… Но при мысли о том, что трупы обычно принято прятать, меня передернуло. В конце концов, я его не убивала!
Вот только как это доказать?
Я села, закутавшись в одеяло, и уставилась в стену, напряженно соображая. На трассе меня никто не останавливал, а значит, после той остановки с трупом, никаких следов я не оставила. Вычислить, что я нахожусь именно в Славино — не так-то просто. Хотя, номер оформлен на мою фамилию, и она может где-нибудь всплыть, например, если менты сделают запрос во все гостиницы области.
Нет, это нереально! С нашей насквозь пропитанной бюрократизмом системой этот процесс займет кучу времени. Мы уже успеем вдоволь отдохнуть и уехать домой… А вот дома-то меня и прихлопнут. Прописку они все-таки успели в протокол занести.
Что же мне делать?
А ничего. Две недели отдыха у меня еще есть, и, скорее всего, до меня за это время никто не доберется. Ну а я должна сделать все для того, чтобы раскопать максимум информации об этом Девяткине и найти свидетельства своей невиновности. И я выясню. Ведь мне всего двадцать шесть, и у меня малолетний ребенок, в тюрьму мне никак нельзя.
С этой мыслью я хлопнулась в постель и почувствовала, как меня обволакивает густой, словно белый туман с трассы, глубокий и спасительный сон.
* * *
Откуда появился Девяткин, я не знала. Возник из воздуха, словно призрак, с широкой довольной улыбкой на лице.
— Стася, — приглушенно позвал он. — Стася!
Я мотала головой, пытаясь избавиться от наваждения, а Девяткин уже достал из кармана пистолет и все с той же, почти сладострастной, улыбкой выстрелил себе в лоб. Я зажмурилась от ужаса.
— Стася! — продолжал он звать сдавленным шепотом. — Ну Стася же!
С диким
