— Всю жизнь пытался я быть верным твоим сыном, и ни разу Чёрная Луна не соблазнила меня…
Испуганные глаза отца Афанасия подрагивали в свете Красной Луны. Он таращился на меня, словно на привидение, и, вытащив что-то из-за пазухи, едва слышно шептал себе под нос.
— Лик Незримой жду в Пробоине день ото дня…
Я схватил его за ворот:
— Повторять два раза не буду, старик! Ты сейчас мой лик узришь, недолунок!
Новые ругательства этого мира сами прилипали к словарному запасу, и я уже даже не удивлялся, когда выдавал что-нибудь такое.
А вот глаза священника уставились на меня, стали оббегать лицо, делая круг за кругом. В зрачках вдруг появилось сомнение.
— Но ты другой теперь…
— Что?
— Изменился! — зашептал священник, — Блаженный свет Незримой, Предтеча, ты теперь другой!
Он вдруг прижал к моему лбу какой-то оберег, я лишь успел заметить чёрный кружок с золотистой каймой. И тут же лоб словно клеймом прижгли…
— А-а-а! — я отпихнул старика так, что тот приложился затылком о брусчатку.
— А, нет, не другой… — схватившись за голову и кряхтя от боли, проворчал старик.
— Убить бы вас, на хрен, — я встал, со злостью огляделся.
Ну всё, вроде бы разрешилось. Я в теле Василия, живой, и Эвелина рядом. Целая, невредимая, а это главное. Ох, как же хороша, как свет Красной Луны маняще рисует тени на её губах…
— Магия Вето треснула, — донеслось от старика, — Не к добру это!
— Что-о-о?! — я снова опустился, схватил священника за воротник, — ты знаешь о Вето?
— Нет, нет, — ото замотал головой, обнимая оберег, — Нельзя нарушать волю Незримой!
— Сними её!
Тот вдруг вскинул голову, отклячил губы, излучая внезапную твёрдость:
— Нет!
Мои пальцы потянулись к его шее, но я тут же отдёрнул. Выпрямившись, я почуял, как меня затрясло.
Я ведь только что чуть не свернул ему шею. Капита мне в душу, да что происходит?!
— У-у-у-ух, — я стиснул кулаки, понимая, что в теле Василия сейчас уйма гормонов, ещё после той атаки Эвелины осталось.
Эта стерва меня чуть не пришила, а я в неё до сих пор по уши влюблён.
Причина не только в этом. Со злостью надо было что-то делать, она просто мешала думать.
Одержимый не скупился на свои знания, и я быстро понял, почему меня колотит от ярости. Это тело слишком долго находилось под властью Одержимого, а тот никогда не утруждал себя контролем эмоций. Да ещё эти гормональные атаки Избранницы…
Ну и плюс моя, собственная злость.
Всё это бурлило в крови, закручивалось в красные потоки, словно хотело разорвать тело. Магия огня ярилась, но не могла найти выход — даже с трещиной в заблокированной чакре выход псионики был минимальным. И не заглушишь, как раньше.
Какая мощь!
Красная Луна словно насмехалась, висела над двором-колодцем багровым оком. И смотрела, любовалась своим чадом, накачивала энергией в последние дни перед своим Исходом в Пробоину.
Я напрягся, пытаясь продавить злосчастный «кирпич» в чакре. Трещинки струились, но никак… И сверху не выгонишь, это слишком грязная псионика, так просто не отфильтруешь.
Нужно найти выход злости, иначе потом буду жалеть.
— Э-эй!!! Чушки драные!!! — мальчишеский голос разнёсся по переулку, заставив меня резко обернуться, словно хищника.
Хромой, уже совсем не прихрамывая, нёсся к нам со всех ног в обнимку со своим кожаным мячом. Чего он его не выкинет-то?
— Бегите!!! — он кричал, пытаясь показывать за спину.
А там, в тени подворотен, блеснули красные светлячки… Послышались звуки заряжаемых затворов.
Твою же псину!
Я округлил глаза, удивлённо прислушиваясь к новым ощущениям. Кто-то там, в темноте, чертил в воздухе забавные контуры, вытаскивая пирусный патрон из кармана и вставляя его в казённик.
Пирус…
Я чувствовал его. Он там, в подворотне, но при этом близко, почти у самого лица — кожей ощущаю жар патрона с красным задком.
Не совсем умелая работа мага-технаря, есть небольшие недочёты во внутренних потоках. Такая пуля даст чуть больше уклона, если встретит магическое давление, будь то Вертун, или артефакт мага. Или если Луна находится в активной магической фазе…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Огонь! — командный голос донёсся из темноты.
Ноги Хромого медленно-медленно вздымались и опускались, толкая тело пацанёнка в нашу сторону. Его силуэт мерно покачивался на фоне расцветающих в темноте выстрелов, и мальчишка ещё не знал — одна из пуль уготована ему.
Убойная сила магострела такова, что никакой целитель не поможет. Какая уж там «вытяжка»…
Все эти мысли едва успели пронестись в моей голове. Мне не надо было поднимать руку, или отдавать мысленный приказ. Но я точно знал, что каждая пирусная траектория — словно нерв в моём мозге. Я чуял смертоносные пули, рассекающие воздух, и знал, что одна моя мысль и они уйдут в сторону.
— А-а-а-а!!! — Хромой упал, сжавшись комком.
Его осыпало кирпичной крошкой, когда сразу пять пуль, резко свернув в стороны, влепились в стены вокруг него.
Я улыбнулся. Пока я тут, мне решать, кому жить, а кому умереть. Это во-первых… А во-вторых, злость требовала выхода.
— А ну, вылуни рукожопые! Перезаряжай! — донёсся истеричный голос из темноты, — Требуха сказал — всех!
— Ярость пса, — шепнул я.
Руки сами опустились на брусчатку… Нет, не руки. Лапы вгрызлись в камни, рванули огненное тело в атаку.
Встречный ветер ласково раздувал огненную гриву. На мгновение я вскинул голову, издав протяжный вой по славу Красной Луны — её магия так и пронизывала воздух.
Пацан, подняв голову, круглыми глазами смотрел, как навстречу ему несётся чудовище.
Я легко перемахнул через мальчишку, и неотвратимой смертью поскакал в темноту арки. Полицейские, которых продажный капитан прислал, чтобы убрать как можно больше проблемных свидетелей, не успели перезарядиться.
Быть может, в другом состоянии я бы ещё и пожалел некоторых. Попытался бы оглушить, ну максимум покалечить.
Но раскалённые клыки и когти, одним прикосновением перемалывающие кости и рвущие плоть, не оставили им шанса. Несколько секунд, и эхо испуганных криков смолкло…
***
В Межедаре снова было тихо.
Где-то сверху испуганно захлопнулись ставни. Ночные свидетели выглянули на шум выстрелов и теперь, наверное, жалели об этом. Потому что не каждый день увидишь несущегося по городу «уголька».
Ну да и ладно, навряд ли они будут кричать и звать на помощь. Это преступник испугается и начнёт удирать, а исчадие Вертуна наоборот, начнёт охотиться.
Сидя на заднице, я несколько секунд пытался отдышаться. Ошарашенно посмотрел на свои ладони, вспоминая новые ощущения…
Они уже ушли, но я прекрасно их помнил. И знания, данные мне ещё в усыпальнице Борзовых, проливали свет на загадку — всему причиной злость.
Ярость и огонь родственны по своей природе, а Одержимый — это практически безграничный источник ярости. Красная Луна уходит, и её влияние возрастает.
Да ещё трещина в «кирпиче» — что-то мне подсказывало, что, если бы не «магия Вето», я был бы очень даже неплохим огняшом. Магом Первого Дня, не меньше…
— Скромняга, — усмехнулся я, поднимаясь.
Я не оглядывался на стены под аркой. То, что осталось от пятерых полицейских, можно было назвать ошмётками, и они украшали всё вокруг.
Совесть кольнула меня, но ненадолго. Это их выбор, и без причины я бы не сорвался в бой. Тем более те, кто стреляет в спину беспомощному мальчишке, жалости не заслуживают.
Ни один из магострелов не уцелел, и делать здесь было нечего. Ну, кроме того, что ждать ещё лисов…
Выйдя из-под арки, я пошёл обратно, к месту неудавшегося обряда. Хромой сидел на пути, испуганно обнимая свой мяч.
Когда я подошёл, он вдруг выхватил из кожаного шара оракульский пистолет и нацелился:
— Стой, монстр!
Я усмехнулся, оглядел стены, куда влепились магические пули.
— Мог бы и спасибо сказать…
— Спасибо, — неуверенно проговорил Хромой.
