Я взял его под мышку и рывком поставил на ноги, потом отряхнул ему воротник. Пацан так и стоял, нацелившись на меня.
— Патроны достал, что ли?
Тот кивнул, утёр сопли под носом.
— Да, отец Афанасий дал… — потом спохватился, снова наставил пистолет.
— Я смотрю, отец Афанасий у вас тут в авторитете.
Я, уже не обращая на него внимания, пошёл дальше, к моим святошам. Ярость огня улеглась, и теперь можно было спокойно разобраться со всеми изменениями.
Тем более, кто-то там мне служить обещал…
Одержимый внутри заворочался, а потом ушёл куда-то в глубину, словно обиженно отвернулся, закутавшись в одеяло. Да ещё выпихнул наружу ошалевшего Василия, который уже даже и не надеялся получить свою очередь на созерцание мира из моих глаз.
Я склонился над Стражем Душ, стал шарить в его карманах, перекладывая небольшой скарб. Пара вещунов, документ Царской Гвардии, ну и свежий выпуск «Межедарского Вестника»…
— Сын мой, — священник, покачиваясь, встал.
Он всё так же отгораживался от меня золотистым амулетом.
— Ты что-то говорил про «магию Вето»? — ровно спросил я.
— Надо помочь девочке, — Афанасий ткнул пальцем в сторону Эвелины, — Она надорвалась, даже приняла таблетку псареса…
Что такое псарес, я не знал, но с тревогой вгляделся в лицо девушки. Избранница была не просто бледной, а уже чуть ли не синей.
Глава 15. Давящая
Ну, а дальше, как и полагается — пацан в слёзы, падает на грудь бездыханной Эвелине. Коренастый святоша, вздыхая в свою бороду, навис сверху, причитая и охая:
— Ох, девочка моя, я сейчас, сейчас…
Он лазил у себя в отворотах рясы, явно разыскивая за пазухой то, что должно помочь Эвелине.
Картина была, конечно, печальной и душераздирающей. И то, с каким равнодушием я на это смотрел, пугало не меньше — Избранница не излучала вообще никакого эмоционального фона. Я уже привык, что от чернолунников ничего, кроме подвоха, ожидать не приходилось, поэтому отвернулся, глядя в темноту и прислушиваясь к тревожным ощущениям.
И тут же меня одёрнули за рукав.
— Брат! — лицо Афанасия оказалось совсем рядом, — Надо её отнести к нашим братьям, пока не поздно! Помоги, брат!
Я стиснул зубы. Да, твою толчковую псину, у тебя совесть вообще есть?! Пять минут назад убить меня пытался…
— Не брат ты мне, гнида чернолунная, — процедил я.
Магическая злость хоть и исчезла, но осталась обычная человеческая обида.
— Понимаю, сын мой, — смиренно опустил глаза Афанасий.
— Чтобы твои братья, как меня увидели, тоже с ножами накинулись?
Священник вскинул круглые глаза.
— Нет, что ты, что ты… Они же ещё послушники да пономари, только готовятся к настоящей службе. Не почуют они ничего, нечем ещё чуять-то.
Я снова бросил взгляд на Эвелину. Старик ей что-то дал, но Избранница всё равно выглядела мертвенно бледной. Явно перенапряглась стервочка этой ночью, она себя так даже в катакомбах не надрывала.
С одной стороны, это низко — что-то выторговывать над телом Эвелины. А с другой…
— Магия Вето, — я навис над священником, — Расскажи, как снять.
Отец Афанасий судорожно сглотнул, выхватил из-за ворота знак чернолунников, зажал между пальцами. Видимо, это дало ему немного уверенности, и он затряс головой:
— Нельзя, нельзя снимать её, Предтеча! Это воля самой Незримой — придёт время, и Вето само снимется.
То, что «кирпич» в моей за… в чакре, это воля какого-то божества, никакого отклика в моей душе не находило. Спрашивается, какого пса кто-то ещё должен решать, быть мне магом, или нет?
— Не злись, Предтеча, иначе то существо, что в тебе сидит, одержит верх и покажет своё лицо.
— Вы сейчас моё лицо увидите… — вырвалось у меня, но слова священника напомнили, что действительно надо держать себя под контролем.
Не дело для настоящего псионика истерить, как подросток.
— Я расскажу, что такое Вето на самом деле, — со вздохом ответил отец Афанасий, — А ты уже решишь, что с ним делать.
Подумав секунду, я наклонился над Эвелиной, сгрёб её и закинул на плечо, как добычу средневекового варвара. Да ещё под ревнивым взглядом Хромого положил руку прямо на мягкую пятую точку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так удобнее держать, — я смерил его взглядом.
— Ну-ну…
Пацан, надо отдать должное, ответил не менее убийственным взором. Да, из этого выйдет воин, если он выберет такой путь.
Из подворотни мы в этот раз двинулись совсем в другую сторону. Священник показывал дорогу, пацан позади всё оглядывался, высматривая хвост.
— В церковь нельзя, эти там всё оцепили, — тараторил отец Афанасий, чуть не нарезая круги вокруг меня.
Не стоит доверять им. Эти чокнутые чернолунники, Афанасий с Эвелиной, предприняли попытку меня прикончить. Пусть меня, конечно, в это время дома не было, но сути это не меняло…
Я тряхнул головой. Это не мои мысли, хоть и звучат логично.
Самому мне, как воину, теперь было понятно, что здесь в подворотне была скорее комедийная сцена, чем обрядовое убийство. И приди я на пять минут позже, застал бы Эвелину и Афанасия посреди спора — кому брать нож и колоть злого Одержимого.
Из них обоих убийцы как из Василия любовник. До старости бы решались…
— Он всегда, всегда будет пытаться захватить твой разум, сын мой, — голос Афанасия вырвал меня из размышлений.
— Кто?
— То существо, что сидит в тебе. Имя ему…
— Легион, — прошептал я.
Афанасий вздрогнул и совершенно на автомате осенил себя знамением, очертив рукой круг вокруг лица.
А Одержимый внутри меня эхом расхохотался, и этот зловещий смех как-то нехорошо тронул мою интуицию. Нет, оно понятно, что иметь дьявольскую сущность в глубине души — это плохо, но пока что я поделать с этим ничего не мог.
Тем более, я вроде как взял с него обещание служить…
— Пугает меня то спокойствие, с которым ты говоришь, — покачал головой священник.
— И кто эти твари? Ну, легион этот…
Снова рука старика очертила круг.
— Как идёт по лесу очищающий пожар, и гонит перед собой всё живое, так и Незримая…
— Слушай, Афанасий, — я покачал головой, — Можно без заумных проповедей? Объясни по-человечески.
Меня пронзил недовольный взгляд. Нижняя губа старика подрагивала, но потом упрямо оттопырилась, и он кивнул:
— Ну, хорошо… Что ты знаешь о Незримой?
Я похлопал ладонью по мягкому месту Эвелины:
— Она говорила, что это богиня. Создала мир, и теперь возвращается, чтобы посмотреть, как тут все живут.
— Ну, для деревенского безлуня сойдёт, — хмыкнул Афанасий, потирая знак чернолунников, а потом кашлянул, прочищая горло, — Но всё гораздо сложнее. Страшный Суд уже идёт, и поэтому-то они все здесь.
— Легион?
— Как спокойно ты говоришь о них. Да, — старик кивнул, потом сложил одну ладонь лодочкой, — Представь чашу с водой. Это мир с его обитателями.
Хромой тоже с интересом следил за манипуляциями священника. Видимо, об этом ему ещё не рассказывали.
Афанасий сложил пальцы другой руки клювом, и опустил в лодочку.
— Так Незримая приходит в этот мир. Изгоняет, выдавливает своим присутствием всю нечисть.
Я легко представил, как помещённый в воду объект выталкивает такой же объём, выплёскивает за края. Законы физики мне, как гражданину современной Свободной Федерации, были гораздо понятнее.
А ведь какой талантливый этот священник, умеет же объяснить…
— Но миры — это не чаши. Это как пузыри, притёртые друг к другу. Для богини границы между ними неосязаемы, а вот для нечисти и греха они тверды.
— Короче, Незримая давит их, как тараканов, о стенки…
«Следи за языком, Иной!»
Меня слегка тряхнуло от накатившей ярости Одержимого, а старик тут же повернулся, перехватил мою свободную руку и вложил в ладонь знак чернолунников. Золотая кайма сразу же обожгла кожу, я зашипел от боли, но в этот раз не отдёрнул, потому что внутри стало легче.
— Незримая для них, что яд, — он поглядел мне в глаза.
