— Они самые. Кое-какие мелкие части растерялись. Но основные фрагменты гор целы. Кое-где дерево уже раскрошилось, и с игрушками та же история.
— Карта раскрашена красками?
— Нет, только резьба, и все прокрыто лаком. Вот эти длинные извилистые канавки… чувствуешь? Это реки. А эти впадинки — озера, lochs. Канавки почти прямые — дороги, шоссе всякие.
— Прелесть! Настоящий шедевр! Но зачем? Зачем ему понадобилась деревянная карта?
— Дед видел такие в Канаде, у эскимосов. Они брали их с собой, когда отправлялись на своих каяках в море, карты побережья, вырезанные из дрейфующих обломков дерева, по этим картам можно было ночью ориентироваться на ощупь. Им и волны не страшны, не размокнут, а если уронишь случайно за борт, не утонут. Сколько сразу решено проблем. Просто и гениально. Наверное, именно это вдохновило моего деда. Еще шоколаду?
— Мм… да, будь любезен.
Кейр снова наполнил ее кружку, и какое-то время оба молча пили. Потом он сказал:
— Марианна, если ты уже достаточно тут освоилась, я бы хотел съездить позвонить Энни.
— Здесь, в лесу, конечно, нет связи?
— Нет. И в доме тоже. Придется ехать к шоссе. Заодно бы я заскочил в Броудфорд, надо запастись продуктами. Кое-какими. Я всегда отовариваюсь в одном магазинчике. Ты готова к дорожным колдобинам? К жутким колдобинам!
— Знаешь, как-то не очень. А тебя долго не будет?
— Часа два. Может, чуть дольше. Смотря как дела у Энни. И на скольких знакомых я наткнусь в Ко.
— В Ко?
— Кооп. Это, так сказать, центр, светское место. Процесс закупок может слегка затянуться, не отпустят, пока не выложат все местные новости.
— Думаю, я все же не поеду с тобой. Прости, что я такая несветская особа, но подремать у теплой печки мне будет гораздо приятнее. Я очень устала после нашего похода по нетронутым снегам, и трекинговые палки пока мне непривычны. Когда вокруг все незнакомое, это здорово выматывает, потому что я стараюсь как можно больше запомнить.
— Могу себе представить. То есть не могу, конечно, но ты понимаешь, о чем я. Ладно, давай домой. Как придем — поедим, а потом сядешь в кресло, и ноги кверху.
Кейр задвинул табуретки под стол, запихнул кружки в пластиковый пакет, пакет в рюкзак. Застегнув молнию на куртке, подвел Марианну к выходу и распахнул дверь.
Дверь снова жалобно заскрипела, и Марианна рассмеялась.
— Стонет совсем как в «Сказках братьев Гримм».
— Твоя правда, надо принести сюда масленку, избавить старушку от страданий.
— Даже не смей. В этом есть что-то восхитительно зловещее. А у домика есть имя?
— Разумеется.
— Что оно означает?
— Убежище. Ну что, готова к спуску?
— А куда теперь денешься? Я много читала про восхождения и уяснила, что спуск — операция не менее рискованная. Почти все несчастные случаи происходят при спуске.
— Да-да. Поэтому я спущусь первым и буду держать лестницу. Раз ты сумела забраться, ничего, спустишься нормально. Только надо осторожнее слезать с площадки.
— Не волнуйся, я аккуратно.
— Вот тут встань на коленки и постарайся удержать равновесие.
Когда она выполнила его требование, он положил ее пальцы на ручку, выступающую над полом.
— Не забывай про эту ручку.
— Можно я положу руки тебе на плечи, когда ты начнешь слезать с площадки? Это поможет мне сориентироваться, к тому же я постараюсь запомнить твои движения и потом их повторю.
— Ладно, действуй, как считаешь нужным. А я буду двигаться помедленней, чтобы тебе было легче запомнить.
И вот ладони Марианны на плечах Кейра, она ощущает каждый поворот его тела, перемещающегося на лестницу. Когда Кейр оказался вне досягаемости, Марианна вдруг почувствовала себя покинутой и испугалась. Чтобы восстановить контакт, она крикнула:
— Ну и приключение! Лу никогда бы не поверила, что я была наверху. И наверняка бы этого не одобрила.
— Тебя это беспокоит? — донесся снизу голос Кейра.
— Нисколечко, — отозвалась Марианна. Вцепившись в ручку, она осторожно протянула вниз ногу, нащупывая сомнительную опору — узенькую перекладину на покачивавшейся лестнице.
Глава десятая
Луиза
Марианна бы этого не одобрила.
Это первое, что мне пришло в голову, когда я проснулась на следующее утро. На самом деле первая моя мысль была вот о чем: если мой желудок вздумает исторгнуть все раньше, чем я окажусь в ванной, то неплохо бы заранее максимально обезопасить пространство комнаты.
Пока глаза мои выискивали подходящий сосуд, в поле зрения угодили бутылка с бренди и два пустых стакана, красовавшиеся на туалетном столике; я вздрогнула от ужаса, но осмотр продолжила и в какой-то момент обнаружила Гэрта. Он лежал рядом со мной и крепко спал.
Вот тут и явилась та самая мысль, что Марианна бы этого не одобрила. Не только не одобрила бы, но даже изумилась бы, поскольку я вообще не пью бренди, не люблю. Но Гэрт сказал, что после выпавшего на нашу долю испытания необходимо хлопнуть именно по стакану бренди. Я разрешила ему хозяйничать в шкафчике-баре, а сама рухнула на диван и принялась рассматривать свои несчастные ноги и то, что осталось от дорогих новых колготок после пробежки по улицам, без туфель.
Гэрт заставил меня выпить огромную порцию, и действительно полегчало. Я попросила его проверить, хорошо ли закрыты окна, все ли, потом он удостоверился, что входная дверь заперта, и накинул цепочку. Он спросил, не надо ли позвонить в полицию, но в конце концов мы рассудили, что я нанесла Мэгвичу гораздо больший вред, чем он нам, и лучше со служителями закона не связываться. Как только я представила, что передо мной выстроят для опознания нескольких, похожих (будто его клоны) Мэгвичей, то снова затряслась от страха, поэтому позволила Гэрту налить мне второй стакан.
Выпив половину этого второго, я вдруг разрыдалась. Буквально впала в истерику и никак не могла остановиться. Гэрт обнял меня, приговаривая, что это из-за пережитого шока, на самом деле я была просто супер, и он страшно мной гордится. И все твердил, что я, возможно, спасла жизнь и себе и ему, очень даже возможно.
Реветь я перестала, но тут же начала хохотать, нет, не над его словами, бесконечно трогательными, просто я взглянула на его лицо, а оно было ужасным. Гэрт был похож на панду, потому что черная обводка вокруг глаз размазалась, мы же тогда, на улице, то смеялись, то плакали от счастья. Белая густая крем-пудра местами стерлась, и сквозь ее остатки я увидела какую-то жуткую сыпь, но тут же сообразила, что это веснушки и что их очень много. Черные, торчавшие, как иглы у дикобраза, волосы, тщательно слепленные перед походом на лекцию, теперь упали, завесив лоб. Благодаря влажному вечернему воздуху волосы кое-где предательски закудрявились. Глядя на это перемазанное расплывшимся гримом лицо, я, пожалуй, в первый раз захотела увидеть, что же таится под бело-черной маской, и понять, почему Гэрт так ревностно скрывает свою внешность.
