– Кто это сделал? - спросил Оиси.
– Я лично позаботилась об ублюдке, - спокойно ответила Мари, а затем кивнула в сторону мертвого гафа.
Это был Малади, чья голова лежала вниз лицом в ведре с жиром. Его горло было разрезано от уха до уха.
– Его тоже ты убила? - недоверчиво спросил Элдин.
– Что? Своего собственного партнера? - воскликнула она, оскорбленная таким предположением. - Мне показалось странным, что сегодня ночью он отпустил по домам всех своих вышибал. Я находилась в главном зале и наблюдала за вами, когда услышала, как в дверь черного хода постучали три раза, а затем еще три. Меня это насторожило еще больше, и, проскользнув на кухню, я спряталась в углу. Малади уже открывал дверь. Восемь парней в черном проникли внутрь, и Малади закрыл дверь за ними. Я подумала: «Ого, Мари, пахнет жареным».
Я не могла поднять тревогу, поскольку они находились между мной и дверью, ведущей в зал. Тут один из ваших самураев, очевидно что-то заподозрив, вошел на кухню.
Дальше все произошло словно в одно мгновение. Они убили самурая, и семеро из них ворвались в зал. Восьмой повернулся к Малади и совершенно спокойно перерезал ему горло. Я слышала звуки сражения, доносящиеся из соседней комнаты, а затем увидела, что восьмой парень направился к двери, вероятно для того, чтобы пустить сюда своих приятелей. Тут я вонзила в него кухонный нож.
Во время своего монолога Мари подошла к трупу ассасина, с любопытством осмотрела его, словно бы собираясь задать ему какой-то вопрос, а затем выдернула нож из спины. Тело рухнуло на пол, и она хладнокровно вытерла окровавленное лезвие о свой фартук.
– Я снова закрыла дверь на засов, - невозмутимо продолжала она. - Парни, оставшиеся на улице, чуть не сошли с ума. Вы бы слышали, как они кричали и вопили на своем тарабарском наречии, бегая из одного конца квартала в другой.
– Ты спасла нас всех, - сказал Оиси голосом, полным признательности. - Если бы ты не успела вовремя закрыть дверь, они бы нас одолели.
– Ворвавшись сюда, они бы первым делом перерезали мне горло, как Малади, вот почему я убила и того, второго, - произнесла она, улыбаясь.
Окружившие женщину самураи смотрели на нее, открыв от удивления рты. Она говорила об убийстве двух страшных ассасинов с такой легкостью, словно заколола в подвале поросенка. Даже Такаси, только что сразивший нескольких врагов в ожесточенном бою, с восхищением покачал головой.
– Полагаю, теперь я полноправная владелица этого притона, - заявила Мари. - У Малади не было родственников. Порою мне казалось, что просто никто не хочет признать с ним свое родство из страха, что он обманом лишит их имущества. Я почти уверена, он выдал вас потому, что поставил на ваших противников и стремился получить выгоду. Но здесь я ничего не могу доказать и потому буду держать язык за зубами. Как бы то ни было, когда у него наступали тяжелые времена после серии неудачных ставок, я не раз одалживала ему деньги из своих собственных сбережений. Так что можно сказать, эта забегаловка перешла ко мне в качестве оплаты долга и возмещения морального ущерба.
Оиси посмотрел на мертвого гафа в углу, а затем снова перевел взгляд на Мари.
Она похлопала Оиси по руке, словно бы говоря, что теперь у них есть маленький секрет, а затем вернулась в главный зал, и все остальные прошли туда следом за ней.
– Какой беспорядок,- сказала Мари, окинув взглядом помещение.
Тела мертвых самураев были перенесены в угол зала, где товарищи готовили их к похоронам в подвале, поскольку зажечь здесь погребальный костер было невозможно.
Элдин тяжело опустился на стул. Приблизившись, Мари посмотрела на него участливым взглядом.
– Что ты теперь намерен делать? - тихо спросила она, и ее рука скользнула по плечу Элдина.
– Выжить, - с горечью произнес он, а затем бросил взгляд на Оиси, склонившегося над телами павших соратников. - Выжить, перехитрить, перебороть врагов, чтобы мои люди больше не гибли. Вот на что должны быть направлены все наши усилия. Это не соревнование и не азартная игра. Это борьба за существование, направленная на то, чтобы я сам и мои друзья остались живы.
– Это сделал Габлона, - после непродолжительно го молчания холодно сказал он, показывая на лежащие в углу тела самураев. - Я был готов сохранять нейтралитет даже после того, как первые несколько покушений на мою жизнь потерпели неудачу. Странно, тогда я каждый раз получал предупреждения, но сегодня такого не произошло. Если я хочу, чтобы мои люди выжили, необходимо уничтожить Габлону или оставить его без охраны, чтобы он не имел больше возможности на кого-либо напасть. Этот кох до сих пор играет в войну; пришло время научить его, что такое реальность. Если я не преподам ему хорошего урока, те, кто мне служит, погибнут один за другим.
Элдин снова поднялся на ноги. Оиси внимательно наблюдал за ним, словно бы желая проникнуть в его мысли, затем приблизился к Элдину.
– Мы атакуем Габлону, - тихо сказал Элдин. Оиси остановил на Элдине пристальный взгляд и почувствовал, что тот наконец начал понимать, как должен вести себя самурай перед лицом смертельной опасности. Также у Оиси в первый раз появилась надежда на то, что у них, возможно, еще есть шанс выжить.
–Ты должен был убить меня в темноте, - сказал Оиси. - Ты не мог знать точно, я это или еще один ассасин.
–Мне захотелось рискнуть.
Губы Оиси тронула едва заметная улыбка. Этот человек не был типичным господином, но все-таки заслуживал того, чтобы ему преданно служили.
–Так, значит, дверь оказалась заперта, прежде чем второй отряд смог проникнуть внутрь?
–Совершенно верно, мой господин.
Хасан посмотрел на подчиненного с нескрываемым презрением. В прежние времена его решение было бы очевидным. Те, кому поручили подобную миссию, должны были либо ее выполнить, либо умереть. Но здесь их было слишком мало. Значит, он допустил какую-то ошибку в плане. Он не поверил до конца в искренность хозяина таверны, когда тот предложил открыть им дверь.
Заподозрив возможную ловушку, он распорядился, чтобы сначала внутрь зашли восемь человек и, только проверив подсобные помещения, пустили остальных. Возможно, их и в самом деле ждала там ловушка, но он в этом сомневался. Должно быть, что-то пошло не так после того, как первая группа оказалась внутри.
– Свободен. И когда сегодня вечером ляжешь на свой тюфяк, подумай о тех удовольствиях, которыми теперь наслаждаются в раю твои более достойные товарищи.
Человек молча поклонился и, повернувшись, скрылся за дверью.
Значит, толстяк будет недоволен. Хасан презрительно фыркнул. Ну и пусть. В данный момент Хасану было выгодно служить ему, но это время скоро пройдет. Толстяк думает, он настолько примитивен, что верит в богов, и это уже само по себе являлось для Хасана оскорблением. Если Габлона на самом деле прошел высшую ступень посвящения, то он, как и Хасан, должен знать, что нет богов, нет Аллаха, а существует только одно реальное понятие, в которое стоило верить, - власть, не разбавленная сантиментами или страхом.
Именно в этом заключался главный секрет их ордена, в котором он когда-то прошел все ступени. Он был кандидатом, посвященным, мастером и, наконец, великим магистром.
Когда он стал мастером, ему объяснили, что религия является всего лишь приманкой для толпы. Существует лишь одно верховное право - право власти с помощью страха и лжи. Власти, которую он собирался опять обрести в этом мире, созданном словно бы специально для него.
Переодевшись, он долго ходил по незнакомым улицам и узнал о том, что толстяк утаил от него, поскольку город был полон слухов, готовых стать достоянием любого, кто имеет мозги.
Поначалу его состояние было близко к шоку. Мир, который он знал, теперь существовал только в легендах, и почти две сотни поколений людей, сменилось с той поры. Если Габлона и обладал какими-то сверхъестественными способностями, то они прежде всего проявлялись в том, что он и ему подобные имели возможность каким-то образом путешествовать через время. Потрясение было настолько сильным, что в первый момент он не поверил. Ведь только боги обладали такими способностями.
Пристально наблюдая за толстяком, он видел в нем всего лишь человека, охваченного жадностью, похотью и жаждой мести.
До него также дошли слухи, открывающие истинную причину их сражения. Торговец с башни, уходящей в небо, показал ему пачки бумажек, покрытых странными надписями, и предложил их купить, заявив, что они являются частью игры.
Хасан улыбнулся, вспомнив, с какой легкостью он провел торговца. Осторожно задавая вопросы и даже купив у него несколько клочков бумаги, Хасан внимательно слушал его болтовню о соотношении шансов и о том, как тысячи миров делают ставки на противоборство, в котором он, Хасан, играет такую важную роль.
Затем он вернулся в город, населенный людьми, которые являлись единственной нитью, связывающей его с собственным временем. Хотя имплант, вживленный ему в мозг, компенсировал различие в языках, он мог заметить, что слова порой имели поразительное сходство с его родной речью; некоторые ритуалы тоже были на удивление знакомыми, взять хотя бы поклонение Седе. Он понял, что эти люди ждут первого Старца Горы, Сабаха, даже не зная его настоящего имени, первого учителя, готового открыть им секрет власти.
