— Надеюсь, это все, о чем мы забыли. Не хотелось бы думать, что после стольких лет без практики до сих пор нам просто везло. А теперь мы совершаем ошибки.
— Продолжай думать в том же духе. Это спасет нас от излишней самоуверенности.
— Вот этим-то я как раз не страдаю.
Им хотелось поскорее двинуться в путь, они взяли себя в руки и стали ждать, пока бензин испарится с двигателя. Вниз и вверх простирались зеленые склоны. Дышать на высоте шесть тысяч метров было трудновато. Вдали возвышались покрытые снегом горные вершины. При других обстоятельствах этот драматический пейзаж — Швейцарские Альпы к югу от Цюриха — мог бы загипнотизировать.
Сол захлопнул капот.
— Думаю, теперь ехать безопасно. Судя по карте, эта дорога ведет вниз, в соседнюю долину. Но Миша проверял имена в этом списке. Его агенты наверняка уже были там, куда мы едем. Если бы они узнали что-то существенное, нам бы об этом сказали. Стоит приготовиться к разочарованию.
— С чего-то мы должны начать.
— Да. И если ответа нет здесь, он где-то еще… Будем продолжать поиски, пока все не выясним.
2
Деревня называлась Виссендорф, — примерно сто домов на небольшом плато, на склонах — пастбища. Дорога вела через эту деревню. Дома были узкими и в основном четырехэтажными, верхние этажи нависали над нижними, будто были специально спроектированы, чтобы в случае дождя служить укрытием для пешеходов. Остроконечные крыши, слегка загибающиеся вверх по краям, походили на ели, но в то же время тщательно сделанные перила, подоконники и двери напоминали о домиках-пряниках.
Сол остановил машину напротив гостиницы. Над входом висела огромная пивная кружка с крышкой. Он повернулся к Эрике:
— Кто из нас спросит, где живет Эфраим Авидан? У швейцарцев нет собственного языка, они говорят на языке ближайшей к ним страны.
— Твой немецкий лучше моего, — сказала Эрика. — Но мы на юге Швейцарии. Французский у нас в общем-то одинаков, но мой итальянский…
— Гораздо лучше моего. Кроме того, извини за сексремарку, но, возможно, они будут гораздо доброжелательней к чужестранке, чем к чужестранцу. Попробуешь?
С улыбкой, которая, однако, не скрывала ее озабоченного настроения, Эрика открыла дверцу и вышла из машины.
Сол нетерпеливо ждал. До того, как он дал обещание своим бывшим коллегам не принимать помощи ни от какой разведки, Сол успел получить существенную помощь от Миши и Моссада. Он не считал, что его можно обвинить в нарушении данного слова, если он воспользуется этой помощью. Во-первых, Миша предоставил им израильские паспорта с Другими данными и фамилиями. Во-вторых, Миша дал им достаточно Денег на возникающие траты в связи с их поисками. Он также снабдил их оружием, но Сол и Эрика не хотели рисковать при пересечении границы и спрятали его до того, как покинули Австрию.
Но в данный момент главный вклад Миши в их поиски — фотокопия записей из его записной книжки, список фамилий и информация об этих людях. Первым в списке стоял Эфраим Авидан.
“Какое отношение этот список имеет к исчезновению моего отца?” — спросила Эрика.
“Понятия не имею”, — ответил Миша.
“Я не верю. Ты бы не стал составлять этот список, если бы между ними не было связи”.
“Разве я сказал, что нет связи? Мы знаем их адреса, привычки, бывшие места работы”.
“Бывшие?”
“Все они служили в Моссаде, все вышли в отставку. Но ты спросила, какое это имеет отношение к исчезновению твоего отца, а эту головоломку я еще не решил”.
“Они говорят, что не знают моего отца? Они не отвечают на вопросы? В чем проблема?”
“У меня не было возможности спросить их о чем-либо”.
“Попробуй еще раз. Маневрируй”.
“Не могу. Этих людей объединяют еще два фактора. Они выжили в нацистских концлагерях…”
“И?”
“Они все исчезли”.
Как и отец Эрики.
Открылась дверь в гостиницу. Сол не мог что-либо прочитать по лицу Эрики, когда она садилась в машину.
— Есть что-нибудь? — спросил он.
— Не сказала бы, что из них фонтаном бьет информация. Догадываюсь, мы не первые, кто спрашивает об Авидане, а здешние люди не очень-то настроены беседовать с приезжими — будь то мужчина или женщина, — которые не прибыли сюда тратить деньги, как туристы.
Сол обдумал услышанное.
— Кто бы ни был здесь до нас, это люди Миши.
— Может быть. Давай выясним. Я знаю, как ехать. Сол повел машину по узкой улочке.
— Это за деревней. Третья ферма слева.
Машина набрала скорость.
Дом был старый, с белыми оштукатуренными стенами. Он стоял у подножия следующего, поросшего травой холма. Хотя он был шире других домов в деревне, крыша у него тоже была остроконечная, что делало его силуэт схожим с силуэтами гор за ним. Сол свернул и поехал по незаасфальтированной, грязной дороге. Когда он остановил машину перед домом, со стороны кладбища можно было ясно расслышать звон колокольчиков. В солнечных лучах долина стала еще великолепней. Однако Сол не обращал внимания на окружающую его красоту, все его мысли были заняты списком из книжки Миши.
Первая фамилия по списку.
Они вышли из машины. На террасе дома появилась женщина с красивым, но скорее мужской красотой, лицом. Выглядела она лет на тридцать, у нее были светлые, выгоревшие на солнце волосы и здоровый румянец. Одетая в крепкие ботинки с шерстяными гольфами, кожаную юбку и синюю клетчатую рубашку с засученными рукавами, женщина отличалась атлетическим телосложением. Стуча ботинками, она прошла по деревянной террасе и, спустившись по ступенькам, остановилась, подозрительно глядя на приехавших. Сол считал само собой разумеющимся то, что большую часть беседы будет вести Эрика, — так бы поступил и он, если бы был хозяином мужчина.
— Извините за беспокойство, но нам сказали, что здесь жил Эфраим Авидан, — сказала по-итальянски Эрика.
— Ваш акцент. Американка? — по-английски спросила женщина.
— Нет, я израильтянка, но много лет прожила в Америке, — на английском же отвечала Эрика. — Честно говоря, мне гораздо легче изъясняться на английском, чем на моем родном языке. Вы предпочли бы…
— Говорить на английском? — женщина покачала головой и переключилась на итальянский. — Я бы попрактиковалась, но только не обсуждая Эфраима Авидана. Он жил здесь, но ушел, — она помрачнела. — Вы в одной компании с теми, кто уже приходил расспрашивать о нем?
— Это кто?
— Двое мужчин. Пять дней назад. Представились старыми друзьями Авидана. Но они лет на тридцать младше его. Как Авидан и вы, они тоже сказали, что они израильтяне. Сказали, что должны Авидану деньги.. Какие сознательные должники, а? Хотели узнать, куда он ушел. И что вы им сказали?
— То же, что и вам. Я не знаю куда. Он ушел вдруг. В феврале. Вечером был здесь, а утром уже нет. Насколько я могу судить, он ничего с собой не взял. Через несколько дней после этого я сообщила обо всем нашему полисмену в деревне. Были организованы поиски, но тела мы не нашли, — она указала на горы. — Мы и не ожидали найти его. Никто не гуляет по лесу зимой, да еще ночью. Возможно, самоубийство. Он был со странностями. Но тогда должно быть тело… Наш полисмен уведомил о случившемся бернскую полицию. Этим делом занялись другие. Мы здесь к нему хорошо относились, так, будто он был одним из нас. И он отнесся ко мне благородно. Перед уходом заплатил за жилье. У меня с ним никогда не было проблем.
— Конечно.
Хозяйка фермы скрестила руки на груди:
— А вы-то сами кто? Тоже “старые” приятели-должники? — она задала вопрос, обращаясь к Солу.
— Мы вообще с ним не знакомы.
Женщина улыбнулась, очевидно, она не ожидала услышать искренний ответ.
Сол кивнул в сторону Эрики:
— Но отец моей жены был другом Эфраима Авидана, — для большего эффекта он выдержал паузу. — И ее отец тоже исчез. Лицо хозяйки выражало удивление и скепсис одновременно.
— Однако ваше объяснение может быть всего лишь более изобретательно, чем объяснение “старых” приятелей-должников.
— Почему вы так подозрительны? — спросила Эрика. — Все, что нам надо, — это информация.
— Подозрительна? Когда тебя оставил муж… когда ты одна должна справляться… — она замолчала, глядя на пастбище, где паслись коровы. — Если бы не священник, может, я бы не была такой подозрительной?
У Сола участился пульс.
— Священник?
— Не то чтобы он так представился. Он был красивый, мужественный. Путешествовал пешком, так он сказал. Он появился за две недели до израильтян. У него были голубые глаза и соломенного цвета волосы. Чтобы приготовить ужин, он ходил в лес за дровами. Он был сильный, мускулистый. Но я обратила внимание на его руки.
— И что же вас в них привлекло?
— Он очень о них заботился. Я не считала странным, что он надевал перчатки, когда рубил дрова. Занозы, мозоли — это понятно. Но потом, когда мы вместе ужинали, он снял перчатки, и я не могла не заметить, какими нежными и ухоженными были его руки по сравнению с его мускулатурой. Он был загорелый, но на левой руке… здесь, на среднем пальце… была полоска от недавно снятого кольца. Я до сих пор не знаю, почему он это сделал. Кто знает? Может, он просто потерял его. Но его правая рука… здесь — большой палец, указательный и средний… — за ними он особенно внимательно следил. Он не прикасался ими к еде, а позднее, когда помогал мыть посуду, на эту руку набросил полотенце, а тарелки брал левой. Понимаете, о чем я?
