Однако через несколько секунд он услышал ругань старшины и бубнеж Фимки. Вот они оба появились в поле зрения.
— Я вот тут… А оно… — бессвязно пытался объяснить ситуацию Ефимий, тыча пальцем в сторону дерева.
— Да кто оно-то, ити его? Кто меня звал? — раздраженно пытал солдата Григорий.
— Да я это, я! — заорал Денис, боясь, что старшина махнет рукой на Фимкин бред и уйдет. — Григорий Антипыч, господин старшина, это я, Сомов Дионис!
— Во! — обрадовался Фимка подтверждению своих слов, особо не вникая, кто и что кричит.
Старшина же как говорил что-то, так и застыл с открытым ртом, выпучив глаза. За его спиной начали собираться остальные новобранцы. Юноша понял, что услышан, и испытал невероятное облегчение. Кончились его одинокие скитания. Он снова присоединится к товарищам, которые к великой его радости оказались живы. Но пока нужно немного отдохнуть, ибо не осталось никаких сил. И попаданец обессилено сполз по стволу на грунт.
Вторая неделя
— Чубук! Чубук! Юсэябилирьим!
Надсмотрщики хлестали плетками по спинам крестьян, таскающих тяжелые корзины с мелом. За неделю каторжного труда пригнанные турками жители ближайших селений срыли северный склон балки на протяжении ста метров почти до вертикальной стены. Из-за пологости склонов лог не казался глубоким, теперь же более чем двадцатиметровая высота меловой стены впечатляла. Верхний слой более грязного грунта перетаскивали к поросшему склону, засыпая подлесок. Чистую породу поднимали наверх. Меловая пыль, поднимаемая десятками мотыг и заступов, рубящих склон, и сотней шаркающих ног, покрыла окрестности не менее чем на версту вокруг.
— Ничего мы так не углядим. Надо языка брать, Григорий Антипыч, — прошептал Михаил подползшему к нему старшине.
Они уже неделю наблюдали за действиями турок, пытаясь догадаться, куда и для каких нужд те вывозят мел. Благодаря обнаруженному Дионисом подземелью их группа свободно перемещалась между берегом Донца близ Масловки и глубоким логом близ погоревшего хутора.
После того как новобранцы стали свидетелями захвата османами Масловки, старшина принял решение, прежде чем пробираться к своим, вернуться за оставленным у балки Михаилом. Благо появившийся буквально из-под земли Дионис указал подземный путь, сокращающий дорогу втрое. Выбравшись из хода со стороны балки и пробираясь к тому месту, где должен был поджидать Михаила, Григорий чуть не напоролся на турецкий караул. Хорошо, солдаты смотрели в противоположную сторону, не ожидая никаких неожиданностей со стороны балки. Старшина успел бесшумно нырнуть за ближайшие кусты. После чего поблагодарил судьбу за поднявшийся ветер, маскирующий в шуршании листвы все посторонние звуки. Через полчаса уже в подземелье Михаил рассказал о том, что турки, по всей видимости, решили обосноваться здесь надолго. Они расставили вокруг караулы и установили шатры. В сопровождении турецкого офицера по голому склону целый день вышагивал какой-то высокий человек в европейских одеждах. Он что-то объяснял офицеру, энергично размахивая руками. Тот кивал в ответ и иногда подзывал солдата, который забивал колышек в указанном месте. По обрывкам фраз, долетающим до наблюдавшего из зарослей русского солдата, он сделал вывод, что речь этого человека отличается от турецкой.
А к вечеру пригнали первых крестьян, только взрослых баб и мужиков. Углядел он среди пригнанных и пленных солдат, но их было мало, не более десятка.
Узнав об этом, Григорий решил остаться и выяснить причину столь подозрительной активности турок в этом местечке. Но тут возникала проблема с пропитанием. Обсудив эту тему с бывалым солдатом, старшина вернулся к реке. Когда вышел к новобранцам, солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом. Отослав уже отдохнувшего Диониса и Фимку сменить Михаила и приказав остальным сидеть тихо, смотреть и слушать в оба и глаза, и уха, измотанный ночными марш-бросками по подземелью Григорий провалился в сон.
Михаил пришел, когда уже опускались вечерние сумерки. Не теряя времени, они вдвоем выдвинулись к дороге и засели в подлеске, наблюдая за движением по ней. Когда темнота сгустилась, подобрались вплотную и затаились за чахлым кустиком терновника. Наконец улыбнулась удача. Скрипя колесами, катилась одинокая подвода, запряженная хромой кобылкой. Кроме возницы ее сопровождали всего два турецких солдата. Вероятно, отстали из-за кобылкиной хромоты от обоза. Пеших закололи штыками. Возницу Михаил сбил прикладом, махнув ружьем, словно дубиной, когда турок, вместо того, чтобы погонять клячу, принялся доставать из ножен кривую саблю. Старшина добавил выпавшему вознице, не пожалев своего приклада. Быстро оттащили трупы за кустик, за которым только что прятались сами. Подводу завели в лесок, пока та могла двигаться в густой поросли. Убедившись, что с дороги не видно, принялись исследовать трофеи. Повезло. Мешок сухарей и мешок сушеных абрикос, как там они называются у азиатов — курага или урюк? Впрочем, название без разницы, главное, есть чем набить желудки на ближайшее время. Но в основном подвода была гружена тюками с армейским обмундированием.
— Можно будет под турок маскироваться, — предложил солдат.
— Все заберем, — проговорил хозяйственный старшина. — Маскироваться — не маскироваться, а ежели придется задержаться в энтом подземелье, то на подстилки сгодится. Ружьишки трофейные тоже забрать надо. Есть теперь где прятать.
Распрягли и отпустили кобылку. После чего, прихватив оба мешка с провизией, они вернулись к новобранцам. Шли не напрямую, а загнули дальше по реке, дабы сбить следопытов, ежели такие у вражин окажутся. Потом по воде вернулись к оскорине. Михаил взял с собой четверых солдат и отправился за остальным добром.
И вот прошла неделя в наблюдениях за странными действиями врагов. В бессильной злобе наблюдали солдаты за тем, как их соотечественники гнут спины под турецкими плетками. Окончательно выбившимся из сил тут же отрубали головы, оттаскивали к отвалам у лесистого склона и засыпали вскрышным грунтом. Число погибших уже исчислялось десятками. Но на их место постоянно пригоняли новых крестьян или пленных солдат.
— Ничего мы так не углядим. Надо языка брать, Григорий Антипыч.
— Много ты от того языка узнал, что неделю назад заломали? Али, пока тут сидишь, по-турецки разуметь научился?
Солдат промолчал, но было понятно, что ему до смерти надоело бездействовать, наблюдая за страданиями русских людей.
— Да и ежели у них кто пропадет, они ж шерстить начнут округу. А ну, наткнутся на нашу пещеру, что тогда? — будто бы оправдывался перед ним старшина. — Если кого и брать, то из тех, что с нашими людьми общается. Они-то по-русски разумеют, вот их и надо примечать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
