Еще большее удивление вызвало новое знание.
Кальвин лгал. Магия Крови и магия Имен не были первыми.
Так называемый Дар Творца, несомненно, появился задолго до какой-либо системы волшебства. Но никто не знает, почему именно дар и почему повезло людям. Хотя в древних рукописях и мелькала легенда: мол, эльфы получили Силу Леса, гномы – Силу Гор и Тверди, Орки – власть над хищниками, а люди – кровь.
Но как по мне – бред. Просто во времена Первой Эпохи энергия бурлила везде. И в том числе в крови существ. А уж такая короткоживущая раса как люди получила и вовсе с избытком.
И видимо, когда Древние расселились по миру, могущество крови пошло на убыль. Они размножались, старились и умирали. Медленно, через поколения превращались в обыкновенных людей, разменяв качество на количество.
Только те, кому повезло обладать Престолом остались бессмертными, жидкость в их венах по-прежнему обладала первобытной силой. Боги начали править Сущим, играть судьбами целых народов и рас, заставили поклониться эльфов, построили Цитадель руками своих дальних родственников, забывших о корнях, и разрушили ее с помощью еще более дальних потомков…
Хотя данные события произошло позднее. А в те времена, когда люди спали в пещерах, кто-то обнаружил, что в крови заключена недюжинная мощь. Научившиеся призывать и кормить духов Даром Предков, творить ритуалы, стали шаманами. Самые же талантливые и могучие колдуны изобрели ритуал Наречения. И вскоре поняли, что новый «узор» в энергетической схеме предмета, животного или явления лучше реагирует. На заклинание тратится меньше усилий, стоит лишь воспроизвести плетение и напитать каким-то количеством личной силы.
Так возникли магия Крови и магия Имен.
Но до их появления Древние пользовались Знаками. Или изначальными символами, сокрытыми в самой структуре бытия. Именами, данными Творцом… если, загадочный Создатель вообще когда-то существовал. По крайней мере прямых доказательств никто не находил, а косвенные можно трактовать как угодно. Но людям нравится упрощать, подгонять реальность под свое узкое мышление. И легче представить Демиурга просто как человека, мага необычайных способностей, чем докапываться до истины.
Истина зачастую никому не нужна, так как пугает сильнее любого кошмара. Или просто скучна. Или ее нельзя использовать в собственных целях.
Впрочем, не важно. Откуда взялись Знаки никто не помнил. Как и кто открыл первые, тоже кануло в реку Забвения. Возможно, подарил людям сам пресловутый Творец. А может, нашел какой-то великий шаман. Но последующие символы искали в течение поколений через медитации, ритуалы, просветления. Медленно и тяжело.
Стоит ли говорить, что Древние с радостью променяли старую и в чем-то неудобную топорную магию на Имена?
Правда, несколько племен не пожелали отказываться от традиций. Они верили в Творца. Верили в то, что Создатель специально оставил подсказки, которые сделают населяющих мир разумных существ равными ему. Но не через Силу, а через Мудрость, смерть и перерождение, развитие, познание Сущего…
Именно эти племена и стали Отрекшимися. Добровольными изгнанниками, ушедшими на север после создания Краеугольного Камня. И продолжающими следовать Пути, ищущими Знаки.
Также Алар и прочие в отместку за непокорность прокляли изгоев. Зная, что те отвергают бессмертие, наградили им игледов, отобрав способность рожать детей. Но гораздо хуже то, что с возникновением Агарока мир изменился и некая сфера, некие врата стали недоступны.
«Врата Душ», – подумал я, подобрав первую аналогию к тому образу, что дал Страж. И с отстраненным удивлением осознал, что получил ответ, на один из возникших ранее вопросов.
Знания продолжали возникать в мозгу то картинками-воспоминаниями, то сухими фактами. Я увидел раскаявшегося Остролиста, говорящего с северянами. Сообразил, что Камня у игледов нет. Что след, оставленный в записках одного из подмастерьев Терна времен заката Цитадели, оказался ложным. Северяне сами бы с удовольствием разбили Агарок ставший символом и причиной заточения. Но не могли, так как проклятие сгубило бы любого, кто поднял бы руку на богов, на артефакт. И губило, ибо попытки они делали. Но смерти были пустыми, бесполезными, души также остались в тюрьме.
Почему? А потому что Сущее изолировано. Когда-то не существовало ни Преисподней, ни Поднебесного, ни многих иных теневых миров. Появились из-за Камня, ибо тонкие оболочки больше не могли уходить.
Куда?
Но внятного ответа у Стража не нашлось, вместо этого в воображении замелькали картинки чего-то неопределенного: огромная лестница, бездонная звездная пропасть, тоннель из света и тьмы.
Разум откровенно заклинило, я начал погружаться в беспамятство, когда сквозь мрак прорвался образ эльфа с клинком посреди заснеженного леса. Прилетело эхо беспокойства. Мозг, уже подстроившись к манере общения игледа, перевел: «Враг близко. Надо предупредить братьев… прости, чужак».
Ответить я не смог, резко очнувшись, словно от кошмара. Ощутил жжение, тающие снежинки на лице, холод. Застонал и дернулся, с трудом оторвал голову от тверди.
Ветер завывал в скалах, падал снег. Стены ущелья нависали над головой подобно бастионам, где-то в вышине извилистой рекой текло небо, которое успели затянуть серые тучи.
Тихо застонав от боли в обмороженных пальцах, онемевших лодыжках, я рефлекторно сотворил лечебное заклинание и немного подождал. Способность двигаться вернулась, но в ушах продолжало шуметь. Перед глазами мелькали образы прошлого, мир тошнотворно раскачивался. И я не мог сообразить, где нахожусь, что происходит.
Воин исчез, как и не бывало. И подумалось, что виновато больное воображение, удар. Однако вскоре в голове слегка прояснилось, и я сообразил – нет, не пригрезилось.
«Эльфы! Эльфы близко!»
По нервам пробежала колючая молния. Я перекатился и встал на колени, огляделся.
Не видно ни зги. Пока приходил в себя, метель изрядно усилилась, заполнила ущелье белой взвесью. Исчезли стены, следы замело.
Поднявшись, я пошел навстречу ветру, сам не понимая, отчего избрал конкретное направление. Разум сковывала смола и туман, мысли вязли в боли и каком-то странном онемении. И лишь через пять десятков шагов дошло, что иду к какой-то зыбкой темной линии вдали.
Лес.
Инстинкты заставили замереть, а потом упасть в холодный сугроб. Как раз успел. Так как вынырнув из снега, засек мерцающий серебристый силуэт у опушки, на фоне темных стволов.
Я начал медленно пятиться, заметив подходящую глыбу льда, где можно было укрыться. Но замер и сплюнул в сердцах. На скалах, нависающих над устьем ущелья, показалось еще несколько серебристых теней. Дозорные легко перепрыгивали с камня на камень, постоянно двигались. И по всей видимости, возвращаться пока не собирались.
Если пойду обратно, обязательно засекут. Метель, но местность открытая, а глаза у эльфов зоркие.
Хотя можно рискнуть, понадеявшись на лечебные заклинания. Несколько стрел меня не убьют. Зато появится шанс расспросить Стража подробнее, возможно, договорюсь о помощи. Но с другой стороны обнаружу себя, да и наверняка приведу разведчиков прямиком к игледской заставе. Вряд ли северяне обрадуются такому визиту.
Что делать? На одной чаше весов возможность получить сведения из первых рук, найти способ победить Древних. На другой – жизнь Мии. Катрин не станет колебаться. Убьет, затем натравит на меня заклинателей. А против десятка магов не выстою…
Обещания нужно выполнять. Тем более, что никто не мешает вернуться позже.
Следовало принять решение. И я принял, расставил приоритеты. А потом поискал тень у опушки и заметил ее чуть дальше. Облачко серебристой пыли медленно уплыло в кусты, оставив вереницу неглубоких следов.
Такой шанс упускать нельзя.
Стиснув зубы, я двинулся к кромке леса. Полз, прятался среди глыб льда и кочек, прокладывал тоннели в сугробах как крот. И буквально на полпути убедился, что предосторожность оправдана.
На одной из крайних сосен дернулась ветка, посыпались хлопья снега. Снежинки вели себя неестественно, а голый по идее сук чересчур изогнут. Шагах в пятидесяти еще одно такое место, чуть правее третье.
Устроились, гады, как вороны.
Сердце мучительно сжалось. Лишь бы не увидели, кто пожаловал, лишь бы не донесли…
Но я отогнал мысли о худшем и опять нырнул в сугроб, медленно-медленно пополз к опушке: то и дело замирая, прислушиваясь, стараясь не стучать зубами от холода. Последний досаждал особенно сильно, руки и ноги едва гнулись, перед глазами то и дело темнело, любые резкие движения причиняли острую боль. Резь и жжение крылись в костях, голова отвратительно кружилась.
«Просто от стужи», – твердил я про себя, боясь предполагать, что на самом деле сделал со мной Страж. Дождавшись усиления метели, прокрался по каменистому пригорку, забрался в кусты и затаился, закопался в снег. Вовремя, так как послышались легкие шаги, шелест одежды. Часовой вернулся, некоторое время постоял и тихо буркнул на эльфийском:
