– У него был сердечный приступ, помощь запоздала.
– Как же, запоздала! Все подстроила хитрая тварь. И следов не осталось. Теперь вот дочке мстить решила.
– За что?
– Да за то, что моложе и красивее… Эх, да что там. Ляля познакомилась с красавцем грузинским князем, влюбилась в него, даже развестись хотела, а эта подлая взяла и отбила! У собственной дочери любовника увела. Что от такой еще ждать?
– Князь Эгисиани? – вслепую ударил Родион. Мало ли князей восточных в столице шатается.
– Так вы знаете! Никаких сомнений – она погубила.
– Клавдия Васильевна вышла вслед за дочерью?
Маслова как-то сразу потухла.
– Сидела тут до конца, на меня таращилась, потом еще целоваться полезла… Фу, гадость… Но с нее станет душегубов нанять.
– Если так к ней относитесь, зачем в конкурс взяли?
– Свое мнение при себе держу, – ответила она строго. – Такова была воля Ивана Платоновича. А это – святое.
– Кем он вам приходится?
– Кузен… Двоюродный… По отцу.
Мир семейства Агаповых начал обретать новые очертания. Логика старательно пробивалась сквозь открывшиеся двери.
– У Ольги Ивановны могли быть враги, скажем, общие с госпожой Лихачевой? – спросил Родион.
– Враги у Ляли? Это смешно. Рогатых жен не бывает… Но при чем тут Вика?
– Вам потребуются еще конкурсантки из запасного списка. Вероника Лихачева убита вчера, – сказал Ванзаров, а про платье в розочках умолчал.
Только теперь Лидия Карловна схватилась за голову:
– Боже мой! Это… Что же… Два убийства… Да в такое время… Это конец, нас закроют, нас непременно закроют… Все прахом… Все труды напрасны… Ванзаров, миленький, драгоценный, золотой, умоляю, найдите этих душегубов! Я для вас все, что угодно, сделаю! Я вам такую супругу достану – век счастливы будете! Только найдите их! Иначе мы погибли!
Полная дама медленно сползала, собираясь, как видно, пасть на колени. Родиону еле хватило сил поймать обширное тело в воздухе и кое-как водрузить на стул. Случилось то, чего не любил он больше всего: женская истерика. Маслову трясло, она повторяла как заведенная: «Это конец». Скорая помощь в виде стакана воды кое-как возвратила чувства. Но смотреть на Лидию Карловну было жалко: уверенность вдребезги.
Было обещано сделать все, что в силах сыскной полиции. Но для этого потребовалась небольшая услуга. Маслова готова была на все. Родион попросил немного: завтра устроить собрание, скажем, часа в два, но провести его в театральном зале. Именно там. Если администрация начнет возражать, ссылаться на распоряжение полицеймейстера. Присутствовать должны все конкурсантки. «Те, кто еще живы», – чуть не добавил. Но вовремя взялся за язык. Строгая дама обещала исполнить в точности. И вдруг оживилась:
– Это что же получается? Веронику убили, а в утренних газетах – ни слова! Великий Данонкин какие-то глупости про доблесть полиции расписал, приплел про какой-то «божественный яд пьянства», а про бедную девушку – молчок! Где горячая новость?
– Нет и не будет. Во всяком случае, до понедельника не ждите, – успокоил Родион и как бы невзначай спросил: – У барышни Лихачевой, как слышал, довольно яркая репутация. Господин Агапов просил взять ее в конкурс?
Маслова поморщилась:
– Теперь о ней плохо говорить не пристало, но… Та еще штучка. Да вы и сами знаете. Это все Дмитрий Иванович. Так просил, так просил, не смогла отказать. Ванзаров, умоляю, спасите конкурс!
В таком состоянии оставлять пожилую даму опасно, но иного выхода не было.
Выйдя в коридор, Родион наткнулся на скульптурную группу из глупого мальчишки и лестничных перил. Их объятия предстали ярким образом Горестного Уныния. Заметив властелина, Николя посмотрел с такой беспредельной тоской, что у Родиона не нашлось сил гнать его в шею. Собрав всю строгость, какая осталась, он поманил виновника. Коля предстал готовым к любым невзгодам, понурив главу и все такое.
– В нашем деле, коллега, не только удачи и победы, – дружелюбно наставлял Родион. – Надо уметь делать выводы и не повторять ошибок. У сыщ… тьфу ты, чиновника полиции главное – его разум. И логика. Семь раз думать, раз действовать.
Николя поклялся на форменной фуражке, что не подведет, а если что – искупит кровью. Такой вот впечатлительный ординарец попался. В качестве проверки ему было поручено важнейшее задание: следить за домом на Моховой. Но близко к швейцару не приближаться. Опасный тип.
В древних империях, в частности в восточных деспотиях, существовала добрая традиция: гонца, принесшего дурную весть, казнили на месте. Чтоб в следующий раз думал, что говорить. Нравы теперь стали несравненно мягче, заодно и тиранов поубавилось, но некоторую робость Ванзаров ощутил. Опять чиновнику полиции приходилось выполнять печальную миссию. Рыцарское сердце привыкло к виду трупов, но перед страданиями невинных людей было беззащитно. Когда же дверь распахнул худощавый господин в потертом сюртучишке, логика немедленно доложила сердцу: это существо – невиннее младенца. Мгновенный портрет был краток и полон: тихий, забитый подкаблучник. Неужели вздорная жена способна превратить в такое хищного самца?
Господин Изжегов в пищевой цепочке занимал последнюю ступень. Кушать его мог кто только пожелает. Печальное выражение покорности так въелось в его молодое лицо, что старило лет на двадцать. Мужчине было от силы тридцать, но выглядел он на все пятьдесят. Ему бы на пенсию, с тихим чаепитием и ногами в тепле. Такой старичок в молодости. К несчастью, мудрость лет была ему незнакома. Большие глаза с застывшим испуганным выражением не оставляли сомнений в умственных талантах: звезд с неба не хватает. Хорошо хоть читать и считать обучился. Заработает себе копейку на хлеб. И как на такое чудо согласилась блестящая Ляля?
Только услыхав слова «сыскная полиция» и не разобрав, в чем дело, господин Изжегов попятился, как от ночного кошмара, схватил пальто, метнулся в кухню за краюшкой хлеба, прижал ее к груди и замер в тупом ожидании. Решил: за ним пришли. Понадобились усилия, чтобы успокоить пугливого мужчину. Никого арестовывать не собираются, во всяком случае пока, а имеют важный разговор. До конца не поверив в такое счастье, Пеон Павлович (так представился хозяин) зазвал полицию в гостиную.
Родион постарался не показать виду, что знаком с интерьером. Теперь здесь пахло жареной картошкой и луком, как видно, роскошный ужин зятя мыльного короля. Изжегов спросил разрешения сеть, плотно сдвинул колени и положил на них ладони. Прямо скромная девица. Обрушить на такого правду – нельзя, чего доброго с испугу околеет. Ванзаров ласково и дипломатично спросил, чем занимается хозяин дома.
– В конторе служу, – быстро ответил Пеон. – При нашей мыловарне. Все больше с бумагами.
Интересно получается: господин Агапов выдал красавицу дочь за скромного служащего своей фабрики. Необычный случай отцовской любви. Неужели случилась великая любовь?
– Жалованье приличное?
– Спасибо, не жалуюсь…
– Театры или развлечения посещаете? У вас «Помпеи» рядом.
– Нет-с, все больше дома. Так за день намаешься, что спины не чувствуешь. Пока домой дойдешь, чуть не падаешь с усталости.
– В гостях бываете?
– К маменьке частенько забегаю-с.
Требовалось хоть немного еще потянуть светскую болтовню, но Родион не мог выдумать подходящей темы. Не о свойствах же мыла беседовать. И он сказал:
– У меня печальное известие…
– Что с маменькой?! – страшно побледнев, прошептал Изжегов.
– Нет… С ней все в порядке… Все хорошо… Ваша жена убита.
– Она умерла? – переспросил Пеон.
– К сожалению, да.
– То есть совсем умерла? Окончательно?
Родион и не знал, что ответить. Но господину Изжегову это было не нужно. Глубоко и сладостно вздохнув, словно выйдя из заточения, он расправил плечи, широко улыбнулся и проговорил:
– Свободен… Наконец-то…
Преображение было волшебным. Не хуже фокуса. Только что был задавленный жизнью доходяга, еле волочащий ноги, и вдруг – орел и красавец. Просто другой человек.
– Вас не интересует, что случилось? – спросил Ванзаров, внимательно следя за расцветающим созданием.
– Какая разница! Это такое счастье! Вы не представляете! Мучениям – конец. Спасибо вам! И у меня теперь есть все: квартира и дачка на мое имя, денежек поднакопил! Ох и заживем мы теперь с маменькой. А еще ведь и женюсь! Детишек заведу! Боже, какое счастье!
Мир еще не видел такого веселого вдовца. Буквально в пляс готов пуститься. Изжегов натурально вскочил, походил по комнате, довольно потирая руки, и вдруг спросил: не желает ли господин полицейский шампанского? Отметить, значит, радостное событие. Что же надо было делать с мужчиной, чтобы печальную новость он принял с восторгом? Это какие же радости брака довели человека? И Ванзаров спросил.
