– Я ведь от окна пару раз отходил, и то по нужде, – оправдывался он.
– Когда последний раз?
– Около четверти пятого… Потом засвистели.
– Кого нашли, разглядел?
– Нет, не успел, уже не пускали… За вами послали… Какая-то барышня.
Рыцарское сердце сжалось нехорошим предчувствием. Нельзя было мальчишке поручать. Надо было ставить пост городовых и филеров. Но какая логика может предвидеть такое? В том же месте. Как нарочно. Нет, логика может. И он должен был серьезно оценить противника. Теперь поздно, ничего не исправить. Остается надеяться, что худшего не случилось…
Переулок оцепили наглухо. Строй городовых не пропустил пролетку ни под какими угрозами. Устав спорить, Ванзаров пошел пешком, Гривцов семенил позади. Около третьего дома плотным кружком стояли спины в шинелях и пальто. В темноте они казались сплошной серой массой. Чиновники участка скорее ждали и наблюдали, чем действовали. В этот раз хоть следы не тронут. Невдалеке от них мерил переулок коваными сапогами господин в шинели полковника. Настроение его не поддавалось описанию, поэтому и рисковать не будем. Заметив юного чиновника, он выждал, пока жертва сама пришла в когти.
– Прошу за мной, – сквозь зубы процедил Вендорф.
Родион покорно проследовал в ближайшую подворотню. А вот Коля тихо растворился. Разумный мальчик.
Полицеймейстер старался держать себя в руках, но все время выскальзывал. Оскару Игнатьевичу хотелось выхватить шашку и хорошенько порубать кого-нибудь в капусту, как это бывало в дни его кавалерийской молодости. Но подходящих кандидатур не находилось. А ту, что стояла перед ним в пальтишке, можно одной пятерней раздавить. Формально выражаясь. Совладав наконец с бешенством, Вендорф исключительно спокойно спросил:
– Как это понимать?
Ванзаров хотел пояснить, что еще не видел места преступления, даже не знает, кто погиб, но рта ему открыть не дали. В такие минуты начальству оправдания не требуются.
– Это что же получается, коллежский секретарь? Утром докладываете, что преступник у вас в руках, а днем он преподносит новый сюрприз. И какой по дерзости!
Истина требовала заявить, что никаких преступников Родион в руках не держал. Но кому нужна истина в такой момент!
– Вы прекрасно знаете, что сейчас убийства недопустимы. А барышень – тем более. И что же вижу? Повторное злодеяние. Просто дежавю какое-то. Как это понимать?
Следовало дипломатично промолчать. Пока буря пройдет стороной.
– Вот что, голубчик, или приносите мне голову того, кто это сделал, или за вашу я не дам ломаного гроша. Имейте в виду: в случае провала это для вас без последствий не останется. Самых серьезных. Для суровых выводов есть ясные улики. Все доступно?
Чиновник сдержанно поклонился.
– Свободны… И чтоб в следующий раз увидел вас с докладом о раскрытых преступлениях. Уже двух. Для этого вам предоставлены все полномочия. Используйте их как угодно. Только дайте результат.
– Срок прежний? – уточнил исполнительный юноша.
Вендорф только зубами скрипнул. Не хуже полковой лошади, честное слово.
Новое появление «великого сыщика» встретили с нескрываемым злорадством. Чиновники 2-го участка Литейной части выразили глубокое почтение его таланту, пожелали всяческих успехов, напомнили, что «тельце» следует забрать к себе, и в полном составе покинули место преступления. Очень довольные собой.
Рыцарское сердце ныло и умоляло еще немного отсрочить тяжкий миг. Но спуску ему не дали. Приказав светить, Родион приподнял кусок холстины, взявшейся из запасов участка.
Лицо барышни было спокойно, но глаза смотрели широко, словно в немом удивлении. Шею рассекал все тот же черный месяц. Картина смерти красивой женщины была знакома, но не менее ужасна. Куда ужасней, что этого быть не могло. Просто не должно было случиться. В этой смерти не было никакой логики. Вернее, ни одна логическая цепочка, построенная до сих пор, не предполагала такого финала. Могло случиться что угодно, только не это.
Неожиданно тихо появился Лебедев. Его вечная бравурность словно выветрилась. Даже сигарку не тронул. Осторожно нагнувшись над телом, посмотрел рану, быстро проверил ногти и плечи. Барышня была в платье цвета морской волны с широким вырезом и закрытой спинкой. На левом плече красовалась искусственная хризантема с цифрой 1. Бережно повернув правую руку, криминалист приподнял ее тыльной стороной к свету. На гладкой коже чернела надпись:
[email protected]?V.!
– Целиком химический карандаш? – спросил Родион на всякий случай. И так видно: царапин нет.
– На первый взгляд… Опять с конкурса красавиц? – спросил Лебедев, разглядывая ноги жертвы. – У этой с туфлями все в порядке, новенькие. Снова подошвы без снега и грязи… Что об этом думаете? Есть какая-нибудь логика?
– Никакой логики. Полная темнота.
Родион слукавил немного. Нет такой ситуации, в которой не проглядывал бы смысл. Только в этот раз логика предлагала такие варианты, что иначе как безумными или фантастическими не назовешь. И поминать не стоит.
– Может, следует приглядеться к влюбленному вампиру? – осторожно предложил эксперт по научным методам. – Не берусь сказать сейчас, но способ умерщвления внешне очень похож. А если в ней крови нет… Тогда уж вам решать. Накаркал нам труп красавицы великий маг.
– Как она могла оказаться в том же месте? Почему все в точности повторилось, а мы только руками разводим?
– Это вы меня спрашиваете? – поинтересовался Лебедев.
– Нет, себя… Аполлон Григорьевич, прошу вас хоть с лупой обойти двор. Ее как-то должны были сюда доставить. Должны быть хоть какие-то следы.
– Сделаю все, что смогу… Знаете, кто такая?
– Три часа назад просила проводить меня до «Помпей», – как мог спокойно сказал Ванзаров. – А я отказался, потому что с дамой под ручку мне… как-то… Теперь все это кажется глупостью и ребячеством…
– Значит, время убийства знаете точно…
– Опять между четвертым и пятым часом.
– Не корите себя, коллега.
– Мог бы проводить. Может, и пронесло бы, отпугнул бы…
– Бесполезно. Вопрос нескольких минут. Не стали бы за ней стражем стоять.
– Логически это понимаю. Но…
– Смотрите на дело с профессиональной точки зрения: теперь мы наверняка знаем, что с ней расправились в «Помпеях». Еще бы узнать как.
– Не прощу себе…
Уловив, что творится на душе юного чиновника, Лебедев благородно промолчал. Не время для шуточек. Оставив походный чемоданчик под присмотром городового, заодно приказав никого не выпускать во двор, криминалист буквально припал к земле и пошел по следам.
А Родион принялся делать то, на что был способен в этих условиях. Бесполезное оцепление снял, освободившихся городовых отправил по квартирам 3-го дома. Невзирая на протесты и жалобы, следовало осмотреть все помещения на предмет пятен или следов крови, а также возможного орудия убийства. К пустым квартирам звать дворника и без сомнений вскрывать. Городовому Зыкину отдал распоряжение взять сколько нужно людей и опросить всех служащих концертного зала и поваров ресторана. Быть может, кто-то видел, как тело переносили. Не по воздуху же оно летело.
Городовые бросились исполнять резво. Не столько испугавшись грозного лика юноши, сколь желая побыстрее смыться с мороза. Трем оставшимся у тела не так повезло. Ванзаров стоял с ними и пытался включить всю мощь логики. Но логическая сила не готова была дать простой ответ на вопрос: зачем убита Ляля Агапова? Другой вопрос: «Кто шлет послание чиновнику полиции?» – он старался не замечать вовсе.
Возвращение Лебедева не сулило открытий. Эксперт хмуро помалкивал. На немой крик отчаяния: «Что там?» – последовал краткий ответ:
– Ничего.
– Не может быть…
– Проверьте сами!
– Прошу вас, не обижайтесь, сейчас не до того… Но что-то же есть?
– Дорожки, посыпанные песком, старый лед. Мусорная свалка в ближнем углу. Помои около кухни. Следов обуви множество, но все довольно обычные. Углубленных под тяжестью – нет.
– А колеса?
– Утром заезжала подвода. Разгружали муку… Более ничего.
– Откуда могли вынести тело?
– Есть три двери. Одна принадлежит кухне, там все время народ. Другая – с черной лестницы, той, что в окне видна. Третья заперта на висячий замок. Лично проверил. Амбарный, надежный.
– Могли вынести только из одной двери?
– По-другому – волшебством.
– Там швейцар не дежурит?
– Какой швейцар! Служебный вход, ходит кто хочет. Все затоптано, ничего не разобрать. Хотя вынести тело так, чтобы никто не видел, – это надо хитро задумать.
Стали возвращаться отправленные городовые. Рапорты различались только жалобами, которые грозили отправить разгневанные жильцы. В остальном – мирное однообразие покоя домашней жизни. Даже курицу никто не резал. Не говоря уж о свежем поросенке.
