Ладно, будь по-вашему. Хотя должен сказать, что в нынешних обстоятельствах расследование по всей форме смахивает на нелепый фарс.
Меня зовут Алан Джеральд Харрингтон. Возраст — 43 года. Специальность — электроника. Профессия — инженер-исследователь, в настоящее время безработный…
Благодарю вас, господа, за ваш смех. Приятно, что хоть чувство юмора осталось неподмоченным.
Неправда, сенатор. Это вовсе не сарказм, и я не собираюсь паясничать. Мне ли не знать, что сейчас не до смеха? Но неужели из-за этого надо запретить смех? Неужели нам только и осталось, что понурить головы и ходить, спотыкаясь о собственные подбородки?
Ладно, сенатор, ваша взяла. Я — псих, я — выродок, я — злой дух, пожирающий грудных младенцев. Все, что я сделал, я сделал намеренно, и меня следует упрягать за решетку. Валяйте, заприте меня в каталажку, пошлите меня в газовую камеру. Я здесь не затем, чтобы оправдываться. Я вообще не хотел сюда идти. Неужели вам не приходит в голову, сенатор, что и без ваших укоров моя совесть не дает мне покоя?
Простите, господин президент. Прошу извинить мою вспышку. Ладно, я буду продолжать. Вы хотите, чтобы я начал с самого начала? Даже несмотря на то, что большая часть этой истории хорошо известна?
Ха- ха! Неплохо оказано, господин президент, торопиться нам и вправду некуда. Смотрите, даже сенатор на этот раз не удержался от улыбки.
Что ж, насколько я припоминаю, все началось о того, как меня выставили из Патентного Бюро. Едва эти чинуши услышали мои объяснения и взглянули на мои чертежи и модели, как расхохотались мне прямо в лицо. Они указали мне на дверь и попросили никогда впредь не осквернять ее порог своей тенью.
Я был готов ко многому… к сомнениям… недоверию, но уж никак не к тому, что надо мной станут насмехаться, словно над деревенским простачком. Вне себя от ярости, я поклялся, что месть моя будет страшной. Я вернулся к себе в штат Нью-Джерси — у меня там прелестная крохотная ферма, а при ней сарай, который, будто нарочно, построен под лабораторию, а на много миль кругом — ни одного назойливого соседа. РБТ я спрятал на сеновале. РБТ — так я назвал свою рабочую модель Системы Управления Погодой. А вот почему я ее так назвал, никто не знает, хотя научные обозреватели изощрялись потом во всяческих догадках, вроде того, что это, мол, сокращение от слова робот. Чепуха! Истина гораздо проще. Я назвал свою машину в честь Роберта Бейли Томаса — человека, перед которым я преклоняюсь.
Не может быть, адмирал! Неужели вы и впрямь не знаете, кто такой Роберт Бейли Томас? Поразительно! Не хочу вас обидеть, но я не думал, что найдутся американцы, которые не слышали этого имени. Хорошо, я расскажу вам о нем. На заре американской словесности Роберт Бейли Томас был одним из самых плодовитых бумагомарак среди всей пишущей братии; его писания были любимым чтивом целых поколений. А еще он был предшественником современных метеорологов, родоначальником шайки шарлатанов, прикидывающихся специалистами в ими же выдуманной лженауке, именуемой прогнозом погоды. Короче говоря, Роберт Бейли Томас издавал «Альманах Старого Фермера»…
Видите, сенатор, даже в те крайне тяжелые для меня дни я старался не терять чувства юмора.
Что вы сказали, господин президент? Простите, но я вас не расслышал. Ах, так? Вот уж не думал, что вас могут заинтересовать мои ощущения. Да, понимаю: тем, кто не пережил подобных минут, это действительно может показаться любопытным.
Что ж, вероятно, кое-кого среди вас мое признание шокирует, а сенатора, должно быть, окончательно убедит, что я псих, как он деликатно изволил выразиться. Но, сказать по правде, в тот момент я чувствовал себя вседержителем. Попытайтесь вообразить мое состояние. Вот вы сидите перед пультом сотворенного вами электронного чуда и знаете, что через считанные минуты — секунды вы обретете власть над стихиями. Разве на моем месте вы не почувствовали бы себя всемогущим?
Вот вы поворачиваете рубильник и включаете питание. Вверх, все выше и выше, в самую тропосферу тянутся ваши незримые руки. Вы хватаете ветры за глотку и покоряете их своей воле. Черными тучами вы закрываете солнечный лик, а затем выжимаете из них соки то нежным дождиком, то свирепым ливнем. Молнию в небе вы гасите, словно окурок. Звезды дрожат у вас в ладонях, свирепые ураганы ходят на цыпочках, а палящий зной и пронизывающий холод повинуются мановению вашего пальца.
Да, господа, сознаюсь, что одно пьянящее, упоительное мгновение я искренне считал себя божеством.
Но это безумие не могло длиться долго. Что бы ни говорил про меня сенатор, но прежде всего я ученый, а посему — человек здравомыслящий. Кроме того, мог ли я позабыть те долгие четырнадцать лет, пока в великих трудах и муках появлялось на свет мое детище? А прилично ли божеству, сжав зубы и обливаясь потом, корпеть над своим творением?
В самых безумных снах мне и не спилось, что моя машина будет работать настолько успешно. Поворотом рукоятки я мог изменять погоду, контролируя на сто миль в округе каждый солнечный луч, каждую каплю дождя, каждое дуновение ветерка. А ведь РБТ была всего лишь экспериментальной моделью.
В состоянии ли вы, господа, понять охватившую меня радость? Вы все занимаете крупные посты. Вы добились успеха. Вы доказали свое право вести за собой народ. Вы принадлежите истории. Я уверен, что среди причин, побудивших вас избрать для себя именно этот жизненный путь, немалую роль сыграло желание оставить след в памяти грядущих поколений. А коли так, то попробуйте представить, как должны будут почитать наши потомки человека, уничтожившего засухи и песчаные бури! Человека, принесшего сады в пустыню, цветы на полюс и освежающий ветерок в тропики!
Вообразите нивы, сгибающиеся под тяжестью колосьев, — ведь они получили ровно столько солнца и дождя, сколько надо, и как раз тогда, когда надо! Вообразите побережье Мексиканского залива, позабывшее угрозу ураганов, Индию, избавленную от муссонных дождей и наводнений, вообразите планету, которую не опустошают торнадо и не заносят зимние вьюги! Впрочем, обратимся к вещам более обыденным. Попробуйте представить себе, что лужайка перед вашим домом никогда не выгорает, а воскресную рыбалку не портят дожди!
Таким мог бы стать наш мир, господа! Вот в чем состоял мой подарок потомкам! А как отнеслись к нему ученые мужи из вашего Патентного Бюро? Они заляпали кофейными пятнами чертежи, воплотившие годы напряженных трудов, стряхивали сигарный пепел на модель важнейшего изобретения в истории и встретили меня хихиканьем, от которого разило винными парами.
Должен признаться, господа, что, знай я в тот момент адреса этих мерзавцев, им бы пришлось жарко! Или холодно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
