Да, он был доволен своей удачливостью, а группа Беркута, где ему верили и где его уважали, казалась ему сейчас наисвятейшим человеческим братством, о котором можно лишь мечтать. Только это чувство братства и заставляло поручика Мазовецкого все еще оставаться здесь, в Украине, хотя до родной Польши было так близко. Во всяком случае, значительно ближе, чем до Англии.
Но все же в последнее время Владиславу часто виделся лес за его родным селом на Жешувщине, родовая усадьба под Соколиной горой, речка, усеянная кремневыми, похожими на изрубленные старинные шлемы, валунами… А всматриваясь в эти видения, он все чаще думал о том, что пора возвращаться в Польшу. Подобрать людей, организовать партизанский отряд, поднимать на борьбу все новые и новые села, налаживая при этом связи с городским подпольем… Много ли найдется сейчас в Польше людей, подготовленных к партизанской борьбе так, как он?
Раздумья прервала негромкая соловьиная трель одного из шедших впереди партизан. Внимательно присматриваясь к зарослям кустарника, через который пробивалась тропинка, Мазовецкий приблизился к бойцам.
– Вон, пожалуйста, – торжествующе показал один из них, Готванюк, на небрежно замаскированные в низине землянки. – Наверняка это и есть лагерь Лансберга.
– Был лагерем, – уточнил Федор Литвак. – Да только позабыт-позаброшен.
– Придется проверить, – вмешался Мазовецкий. – Ну-ка, Степан, – обратился он к Колодницкому, молодому парню из местных подпольщиков, специально оставленных для борьбы в тылу врага, – разведай. Осторожненько так… Ты в форме, сразу стрелять не станут. А в случае чего – прикроем.
Четыре тщательно замаскированные землянки были отрыты в небольшой чашеобразной ложбине между каменными глыбами. По краям этой чаши рыжели на солнце бурые каменистые холмы, на которых очень удобно было бы держать оборону. Да и обнаружить лагерь можно, только взойдя на этот вал.
Перебегая от дерева к дереву, Колодницкий добрался до первой землянки. Тем временем Крамарчук, Литвак, Бондарь и другие бойцы залегли за валом и следили за каждым шагом разведчика.
– А ведь знали, какое место выбрать для лагеря, – заметил Николай, поудобнее устраиваясь рядом с Мазовецким. – Здесь можно дать хороший бой…
– Но и западня тоже – отличная, – ответил поручик. – Попробуй отступить из такого лагеря, если его окружают. В ливень также несладко пришлось бы. Затопит. Для настоящего партизанского лагеря, в котором пришлось бы жить долгие месяцы, такую местность не выбирают.
– Нет здесь никого, ребята! – крикнул Колодницкий, заглянув в последнюю, четвертую землянку. – Ни одной живой души! Брошен этот лагерь! Правда, недавно.
– Странно, – проворчал поляк, подымаясь первым. – Почему немцы не разрушили его? Следов боя не видно, а такое впечатление, будто оставляли его в панике.
– Да, что-то вынудило их спешно менять базу, – согласился Крамарчук. – Может, они где-то рядом.
– Может быть и такое, – неуверенно ответил Мазовецкий. – Если только это не фальшивый лагерь. Возведенный как приманка. Всем оставаться на местах, я сейчас…
Договорить поручик не успел. Сильный взрыв заставил его и Крамарчука броситься на землю. Мгновенно залегли и все остальные. Прошла минута, прежде чем самые отчаянные решили подняться. А поднявшись, с изумлением увидели, что на месте одной из землянок, в которую перед самым взрывом вошел Степан Колодницкий, дымилась большая лиловая воронка.
– К землянкам не подходить! – первым опомнился Мазовецкий. – Всем отойти на склон!
Укрывшись за валом, партизаны несколько минут совещались. Теперь всем стало ясно, почему фашисты оставили лагерь нетронутым. Но это уже было горькое прозрение.
– Виновен в этом я, – хмурясь, проговорил Мазовецкий, снимая фуражку. – Кадровый офицер… и не разгадать такую банальную военную хитрость! Не могли они бросить землянки просто так. У немцев это исключено.
Бойцы подавленно посмотрели на поручика и снова перевели взгляд на место взрыва.
– Не стану успокаивать: обязан был, – ответил за всех Иван Колар. – Но Колодницкого больше нет. А враг наверняка где-то поблизости. И, услышав взрыв…
– Нет, – покачал головой Мазовецкий. – Теперь они уже далеко. Нужно идти дальше. Нужно искать.
– Ну а лагерь что, так и оставим заминированным? – удивился Крамарчук.
– Придется пока что оставить. Мины могут быть не только в землянках, но и возле них. А разминировать не сумеем, в группе ни одного сапера. Можно, конечно, забросать гранатами. Но они нам еще понадобятся.
– Разминировать Беркут заставит самих «рыцарей», – добавил Литвак. – Он заставит, вспомните мои слова.
В тот день партизаны еще часа три бродили по лесу, осматривая все овраги и заросли. Однако ни лагеря, ни даже следов пребывания немецкого отряда больше не обнаружили. Мазовецкий допускал, что гитлеровцы сменили базу сразу же, как только выяснили, что исчез один из полицаев. Но не исключал и того, что «рыцари» могли вернуться обратно в крепость. По приказу. И тогда поиски их – пустая трата времени.
Когда, вернувшись в отряд, Владислав поделился этим предположением с Беркутом, тот лишь скептически улыбнулся.
– Будем искать, поручик, будем искать. Лагерь должен находиться где-то неподалеку от Заречного. Пошли туда двоих ребят, пусть поговорят с людьми. Кто-нибудь из заречан наверняка знает или догадывается, в какой чащобе могут базироваться эти новоявленные партизаны.
34
Через несколько дней после того, как фашисты провели свою акцию в Заречном, в лагерь Беркута прибыли командир отряда «Чапаевец» Петр Иванюк и командир «Мстителя» Леонид Роднин. С ними был и Отаманчук. Для Беркута их посещение оказалось полной неожиданностью. Иванюк – плотный, двухметрового роста, первым протиснулся в слишком низкие для него двери землянки и, еще не отдышавшись и даже не поздоровавшись, сурово спросил:
– Беркут, на прошлой неделе твои парни были в Заречном?
Громов только что проснулся. Увидев гостей, он приподнялся на локте и приветливо поздоровался со всеми.
– На протяжении двух последних недель ни один из моих бойцов в этом селе не был, – спокойно ответил он. – Пожалуйста, присаживайтесь к столу. Жаль, нечем угостить.
– У нас имеются другие сведения, – возразил Роднин, садясь за стол. Это был худощавый, среднего роста мужчина лет сорока пяти. Он и сейчас носил военную форму. Офицерская выправка чувствовалась даже в том, как Роднин сидел за столом – словно на генеральском совете. – …О том, что ваши люди, товарищ Беркут, были в этом селе и натворили там такое… За что их следует судить партизанским трибуналом.
– Ну, за трибуналом дело не станет, – с серьезным видом проговорил Беркут, подсаживаясь к столу. – Тем более что он уже здесь. В полном составе. – Отаманчук, на которого Андрей выразительно посмотрел при этом, лишь пожал плечами. По этому жесту Беркут понял, что начальник разведки «Чапаевца» не разделяет мнения командиров, а следовательно, остается его союзником. – Но на всякий случай подтверждаю еще раз: на прошлой неделе ни один из моих бойцов в этом селе не побывал. Поэтому сначала расскажите мне, что там произошло, а тогда уж поговорим.
– Давай ты, Петр Степанович, – нервно передернул плечами Роднин. Эта его нервозность никак не вязалась с отменной офицерской выправкой. Должно быть, неумение сдерживать себя было не лучшей командирской чертой этого человека. – У меня здоровья не хватает пересказывать все, что там произошло.
– Я так я. У меня нервы крепкие.
Когда Иванюк в общих чертах изложил все то, что ему сообщили партизаны, ходившие в Заречное за продуктами, Беркут обхватил голову руками и надолго задумался.
– Так все-таки, это твои люди так славно поработали? – первым нарушил молчание Роднин.
– Если бы мои – все было бы значительно проще… – поднял голову Беркут. – Отаманчук докладывал вам о расследовании, которое мы провели относительно агентов Штубера? – обратился он к Иванюку.
– Докладывал. За то, что разоблачили эту сволочь, – искренняя благодарность вам от обоих отрядов. Кстати, позавчера мы объединились. Теперь это партизанское соединение. Вот командир, – кивнул на Роднина. – Я – заместитель.
– Если о Сове и Звонаре вы уже все знаете, тогда легче будет разобраться и с провокацией в Заречном. Фашисты создали специальную группу – а может быть, и не одну, – которая должна действовать в лесах, выдавая себя за партизанскую. Причем действовать такими методами, чтобы очернить саму идею партизанского движения. Это не столько военная, сколько политическая провокация. И первый удар, как вы уже поняли, фашисты нанесли моему отряду. Если в ближайшее время мы не сумеем уничтожить эту подсадную группу, то вскоре и другие села познают зверства агентов, которые будут выдавать себя уже за партизан из «Чапаевца» или «Мстителя».
