крестьянин тихим, спокойным голосом. – Не по силам оказались им воины-то Божьи.
Победа Корнелия оказалась шоком для всех, кто о ней узнал первыми. В том числе и для Бергстремов. Смерть Лайнела Еннера и Ардо Бергквиста явилась, что ни говори, неожиданным, но приятным сюрпризом, но боеспособная и грозная армия, неподконтрольная никому из знатных рыцарей Нордланда, внушала серьезные опасения. Андерс, не особенно изощренный в интригах и тонкой политике, было обрадовался: пойдет, мол, попик на эльфов, там и голову сложит, а они уж доделают все остальное, – но отец обрушил на него такую брань, и такой гнев, что Андерс, отца побаивающийся, присмирел и притих.
– Хватит! – Буйствовал Бергстрем-старший. – Поигрался в солдатики! Раздраконил быдло! А ты уверен, что они на эльфов пойдут, а не на тебя?!
– И что? – Выдвинул вперед массивную челюсть Андерс. – Быдло! Да мои латники его…
– Латники Еннеров и Бергквистов были не хуже! – Стукнул кулаком о стол его отец. – И даже лучше, и ты сам это знаешь! Ты идиот, и дружки твои – кучка придурков! Твои собственные сервы присоединятся к этому попу, и на вилы тебя поднимут, как подняли Ардо! Ты послушай, послушай, что в городе твоем собственном происходит, что говорят и как о тебе отзываются! Что ты собственную жену убил и в крови купаешься! И кто здесь встанет за тебя, скажи?!
– Да не убивал я эту идиотку! – Вспыхнул Андерс, и получил в ответ яростное:
– Знаю! Но ты иди, иди и докажи это кому-то еще! – Бергстрем-старший постоял, успокаивая себя. – Только не смей начинать доказывать что-то и объясняться. Только хуже сделаешь.
– Куда хуже-то? – Уныло спросил Андерс. Ему хотелось выпить, но отец запрещал пить днем. И вечером следил за тем, сколько он пьет. Да и без закадычных приятелей было скучно. В глубине души Андерс считал, что испортил все, как раз, отец. Это он направил к Корнелию проклятого Гирста, которого Андерс терпеть не мог. И это Гирст превратил сброд Корнелия в организованную боевую силу. Но попробуй, заикнись… Отец лупил своего сына с раннего детства и до самой женитьбы, и так лупил, что вбил в него страх и почтение к себе аж в костный мозг. Впрочем, как и ненависть, и готовность в любой момент родителя предать. В конце концов, папаша сам постоянно внушает ему, что на самом деле есть только собственная выгода и собственный успех, а то, что он добавляет про «прямую линию отец-сын», обмануть уже не способно. Он и сына, как оказалось, готов в расход пустить, что и продемонстрировал в случае с Гирстом. И не факт, что на Габриэлле Хлоринг он женит его, Андерса, а не решит сам заполучить трон, который «под одно седалище выточен». Отец тоже вдовец! И уже давно. Все эти мысли, вообще вся эта дрянная ситуация, не давали Андерсу покоя. И смерть жены, не смотря на внешнее равнодушие, вызвала досаду и какое-то глухое неприятное чувство, сродни жалости, что ли. Да, он ее не любил, она ему надоела, раздражала и бесила порой. Но она была его собственностью, во-первых, а во-вторых, все-таки… как-то… не по-людски. Андерсу, как оказалось, было далеко не все равно, что о нем говорят и думают в его кругу. И сама мысль о том, что его обвиняют в смерти жены, и не важно, сам он ее толкнул, или довел до греха, была ему болезненно-неприятна. Он уже покаялся в церкви и приказал поставить в часовне у фамильного склепа статую ангела с красивой надписью. Что-нибудь вроде: любимой жене Ники с мольбой о прощении. Ну, как-то так. Кучу дукатов, кстати, отгрохал на это дело. Фон Бергу должно понравиться – по поводу размолвки с другом Андерс тоже переживал. И все эти причины требовали привычного: много, много выпивки… Но отец не позволял, и пуще всего Андерс страдал именно из-за этого. «Выпить бы! – Думал он, пока отец что-то ему втолковывал и доказывал, зверея от его невнимательности. – Сразу полегчает! Но разве тут выпьешь?! Я уже дома сам себе не хозяин!».
– Нужно нападение полукровок. – Сказал вдруг отец, и Андерс, очнувшись, уставился на него.
– Чего?..
– Нужно нападение полукровок. Птиц. – Сказа Бергстрем-старший. – Жестокое, страшное, с изуверскими пытками и страшными жертвами.
– Птицы этим не занимаются. – Скривился Андерс. – Нападают, да, убивают, но редко и только вооруженных, баб не трогают…
– Тугодум ты у меня. – Вздохнул его достойный родитель. – Какая нам разница, что они там на самом деле делают, не делают?.. Есть у меня кое-кто, кто предоставит нам этих самых полукровок, которые от лица Птиц устроят нам отличнейшее, отвратительнейшее, кровавейшее нападение. С ужаснейшими жертвами.
– А на хрена? – Все еще не понял Андерс.
– Да в кого ж ты у меня такой уродился?! – Вспылил его отец. – На хрена?! А на такого хрена, сын, что необходимо отвлечь быдло от этого Корнелия! Показать этому тупому стаду, где его настоящие враги, и кто их от этого врага может защитить, пока они за этим попом, задрав штаны, носятся!
В Хефлинуэлле о происходящем почти ничего не знали. Не было информации и в Элиоте, а та, что была, запаздывала на непозволительно долгие сроки, даже учитывая скорость конных королевских гонцов, которым требовалось более пяти дней, чтобы добраться из Лавбурга в Элиот. Антон Бергстрем постарался, чтобы любого гонца на Королевской Дороге поджидали его люди. Конечно, полную информационную блокаду это обеспечить не могло, но и промедление со стороны Хлорингов играло ему на руку. Теперь у них с сыном был козырь, чтобы предъявить его на тинге – собрании представителей всех древних норвежских семей Междуречья, большинство которых совсем недавно отказалось выступить против Элодисца.
У славы героя и драконоборца была и обратная сторона. Везде, где только можно, Гэбриэла осаждали подданные с просьбами, жалобами и общими выражениями приязни. Особенно его раздражало стремление подданных к нему прикоснуться. Люди верили, что прикосновение к особе королевской крови обладает особой благодатью, излечивает от страшных болезней и вообще – полезно. Даже профилактически. И ведь не увернешься! У ворот Блумсберри, на въезде в Гранствилл, взгляд Гэбриэла неожиданно выхватил в толпе знакомую белокурую женщину, и сердце бешено забилось – его ассасин вернулся! Его охватили торжество и нетерпение. Он был прав! Вот Гарет удивится! В последнее время брат все чаще напоминал Гэбриэлу, что тот, скорее всего, с этим Лодо крупно и глупо пролетел, и хорошо, если только денег лишился. Как бы не вляпался во что похуже! С этого мгновения настроение у Гэбриэла поднялось. Встречая в порту свое Солнышко
