очередная игра. Даже не смотря на стычку с Аяксом, он по-прежнему не понимает до конца, насколько это страшно и насколько серьезно. Это только мы с тобой можем знать. И да, я сержусь… Но это поправимо, Тополек.
– Он понимает. – Возразила Мария. – Он потому и остался здесь, со мной. Его рана не такая серьезная, чтобы нельзя было уехать, я же понимаю это! Он остался, потому, что охраняет меня. – Глаза ее засияли, причинив Гэбриэлу этим светом новую боль. – И я так ему за это благодарна… Никогда еще за меня не вступался такой рыцарь, как он… И ты… Но ты же можешь понять, да? После всего… после того, что мне говорили обо мне… после того, как я сама начала верить в это… За меня не то, что не заступались – ты же сам знаешь, что со мною делали, и ни одна душа не посочувствовала мне, не пожалела меня, кроме Трисс, бедняжки, и тебя – но и ты вынужден был тайно меня утешать!.. После унижений, и ужаса, и безнадежности… Когда всему миру было плевать на мою жизнь… И вдруг: рыцарь, герцог… готов умереть, чтобы я спаслась. Чтобы мне не причинили вреда и новой боли… Я словно… словно… родилась заново… словно… воскресла! Словно корка грязи и боли, которая наросла на мне ТАМ, разбилась и осыпалась, и я взлетела из нее, совсем другая, совсем! Мне кажется теперь, что я могу все, вообще все, что только захочу, что нет больше запретов и страха.
– Я рад. – Собрав в кулак всю свою волю, улыбнулся ей Гэбриэл. – Я счастлив за тебя, Тополек. Правда, счастлив. – Бережно коснулся костяшками пальцев ее щеки. – Чего-то такого я и хотел для тебя. Ладно… мне пора. – Он глянул на мост, на котором показались первые всадники. – Если я сейчас их не догоню, обижу свое Солнышко. Я скоро опять сюда приеду, не скучай. И береги моего брата, идет?..
Промчавшись по берегу, Гарри Еннер и его друзья задержались на тропе к маяку. Кирнан настаивал, что необходимо выяснить, что происходит, прежде чем соваться в город, где их знает каждая собака. Немного успокоившись и поразмыслив, Гарри начал склоняться к тому, что положение не может быть таким серьезным, как показалось вначале, и стремился в город, но друзья настаивали, что нужно проявить осторожность. «Лучше перестраховаться, – убеждал его Кирнан, – чем вляпаться!». Гарри пришлось согласиться с другом, и они помчались дальше по берегу Сайской бухты, усыпанному огромными валунами и поросшему жестким кустарником. Гарри вырос на этом берегу, знал каждый камень, каждую тропку, и через час привел друзей к пустой рыбацкой хижине с длинным причалом. В сарай завели усталых лошадей, в хижине устроили хнычущую Флер. Девочка устала, хотела пить, но больше всего ей хотелось домой.
В город, после долгих споров, собрался Марк. Он здесь был человек новый, в лицо его знало не так много людей, а в простой одежде, возможно, и вовсе не признают. Тем более, в таком большом и многолюдном городе, как Фьесангервен! Да, Гарри и Кирнан знали город куда лучше, но и их там знали не хуже. И в конце концов, Марк, переодевшись в найденную в хижине одежду, отправился в город, а друзья вышли на причал, поймать рыбы на обед и лишний раз поговорить о том, что произошло и что делать.
Не было Марка больше суток. Так, что его друзья начали нервничать и всерьез собираться на поиски. К тому же, Флер, капризничая, не давала им житья. Когда к вечеру второго дня появился Марк, Гарри и Кирнан набросились на него, как черти на невинную душу.
– Все плохо. – Лаконично ответил тот. Покосился на Флер. – Пошли на причал, расскажу.
– Что с мамой?! – Воскликнула девочка. – Дядя Марк, что с моей мамой? Я хочу к маме! Отвезите меня к маме!
– Флер, сиди здесь! – Прикрикнул на нее Гарри. – Я что сказал?! – И они вышли из хижины на причал.
– Держись, Гарри. – Марк положил руку на плечо друга. – Слышал?..
– Отец? – Спросил Гарри почти спокойно. За это время он успел приготовить себя к этому известию. Надежда все равно жила в его сердце, но в целом он был готов. Марк кивнул.
– И леди Луиза. – Добавил тихо. Гарри покачнулся, больно укусил губу, взгляд устремился мимо Марка, на море, все еще спокойное и тихое. Здесь, на севере, сейчас было время белых ночей, и мир был даже не столько белым, сколько… жемчужным, перламутровым, нежнейших, серых, голубоватых, пастельных оттенков. Их мать любила белые ночи. Говорила, что только они примиряют ее, навеки разлученную с возлюбленной Бретанью, с новой родиной.
– Как? – Спросил хрипло.
– Говорят, что Енох ее убил. А его убил какой-то рыцарь, который с ним приехал.
– Я не верю, что этот пентюх мог убить маму.
– Я тоже. И в городе многие не верят. Сразу после Еноха и этого рыцаря подошли вооруженные люди, около пяти сотен, заняли город и замок. Многих убили. Ищут тебя и Кира.
– Что с сестрой?
– Жива. По крайней мере, так говорят. Я тоже думаю, что жива. – Марк был бледен не меньше Гарри. – Она им нужна, как заложница. И как Еннер.
Гарри отошел к краю причала, сам не свой. Ему хотелось не то закричать, не то заплакать, не то броситься в море и утонуть… Но, как и Фиби, он подумал о младшей сестре. Девчонка перепугается, не стоит.
– Держись, Гарри. – Кирнан еще не знал, что и его отца больше нет в живых. – Если не ты, то кто за них отомстит?
– Верно. – Гарри медленно повернулся к нему, взгляд стал взрослым, тяжелым. – Если не я, то кто?..
В Северной Звезде царил хаос. Люди Гирста шарились в сундуках, шкафах и комодах, то и дело издавая радостные и азартные вопли: Еннеры были очень богаты, и поживиться здесь было, чем. Фиби сидела подле самого Гирста ни жива, ни мертва. На все вопросы о том, где могут быть ее брат и сестра, она отвечала упорным молчанием, и Гирст злился, понимая, что дальше угроз не пойдет, а на угрозы девушка не реагирует. Впрочем, как и на все остальное. Не повредилась ли в уме из-за смерти матери?.. Черт, некрасиво получилось. И какого хрена она сунулась, куда не следует, и когда не следует?! Гирст понимал, что его положение, не смотря на предварительный успех, довольно шаткое. Если Гарри Еннер уцелеет и удерет, он вполне способен собрать тинг и потребовать справедливости. И даже если с Гарри он ухитрится
