Где-то в глубине дома скрипнула половица и послышались шаркающие шаги. Эшли обернулась к двери, а Джози, наклонившись к замочной скважине, что-то громко произнесла на языке сиу. Послышался звук поворачиваемого ключа, дверь со скрипом распахнулась, и старая индианка в длинном фланелевом халате сердечно обняла Джози. Искренне радуясь и все время то похлопывая, то поглаживая Джози по плечу, она провела их в дом и принялась хлопотать вокруг гостей, засыпая Джози вопросами и с любопытством поглядывая на Эшли.
Старушке было лет под семьдесят, ее седые белые волосы были коротко острижены. Темное скуластое лицо избороздили глубокие морщины, но оно имело выражение бесконечной доброты и терпения, которое снисходит ко всем людям, переносит их странности, а порой злобу и агрессию.
Джози вручила своей тетушке пакет с продуктами. Забрав пакет, старушка шаркая войлочными шлепанцами, отнесла его на кухню и вернулась оттуда с подносом, уставленным чашками, чайником и сахарницей. Джози торопливо перехватила его из старческих рук и поставила на стол. Она начала, что-то быстро, энергично говорить старушке, словно в чем-то убеждая ее. Та, улыбаясь смотрела на Джози и попросту не могла насмотреться на племянницу, видимо отмечая в ней изменения, произошедшие со времени их последней встречи.
Налив в чашку чай, Джози поставила ее перед Эшли.
— Спасибо, — пробормотала Эшли. — Но если можно, то я бы прямо сейчас отправилась спать.
Джози, кивнув на гостью, перевела тетушке ее слова и Дженни Опавший Лист знаком пригласила ее следовать за собой. Она провела Эшли в темную прохладную комнатку, включила бра на стене и показала на узкую кровать. Над нею, на стене было растянуто пестрое индейское одеяло. У стены напротив примостился диван, покрытый вытертым пледом. Подойдя к кровати, Дженни Опавший Лист, откинула тонкое шерстяное одеяло, явив под ним чистую простыню и плоскую подушку. Кивнув на кровать, старушка что-то сказала и пошаркала к двери.
— Благодарю вас… — пробормотала Эшли, — И вам спокойной ночи.
Быстро раздевшись и мимолетно отметив, что колготки поехали в нескольких местах, скомкав и сунув их в одну из лодочек, Эшли, оставшись в шелковой блузке, упала на кровать. Она поворочалась на жестком, с продавленной металлической сеткой, ложе, устраиваясь поудобнее, и под негромкий разговор, доносящийся из гостиной, крепко уснула.
Утро встретило ее пробуждение ярким солнцем и звонким гомоном птиц. Эшли спрятала лицо в подушку, вдыхая запах сухих трав которыми та была набита. От этого праздника жизни ей стало не по себе. Ощущение невосполнимой утраты вновь навалилось на нее. Рон больше ничего этого не увидит и не почувствует. Где справедливость? А разве она, Эшли, здесь не для того, чтобы эта справедливость была восстановлена? Это было бы правильно. И разве Рон и она пошли в полицию не для этого?
Эшли подняла голову и посмотрела на спящую на диване Джози. Юбку и жакет Эшли Джози аккуратно перевесила на старое кресло, из гобеленовой обивки которого, особенно с подлокотников, бахромой висели вытянутые нити. Когда-то Дженни Опавший Лист держала кошку, которая видимо облюбовала кресло, чтобы точить об него когти. Эшли была уверена, что кошка существовала у Дженни когда-то давно, потому что сейчас не чувствовала кошачьего запаха.
На старом комоде, придвинутом к окну, лежал небрежно брошенный джемпер Джози. Солнце заливало все углы комнаты и выцветшие ситцевые занавески не препятствовали его лучам, высвечивавшим пыль в углах, поблекшие обои, неумолимо выдававшие возраст этого жилья, как и возраст хозяйки. Стараясь не скрипеть продавленной сеткой кровати, Эшли потянулась к креслу за своей одеждой. Тихо одеваясь, Эшли покосилась на Джози. Похоже, солнце, бившее ей в лицо, не беспокоило спящую. Эшли разглядывала ее лицо, умное и сильное. Такие люди обычно знают чего хотят. Тем более были непонятны вчерашние слова Джози о собственном предназначении.
Натянув на себя юбку и жакет и подхватив лодочки, Эшли вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Дом Дженни Опавший Лист не имел водопровода, и все удобства были во дворе. Умывшись из примитивного рукомойника, висевшего над ведром воды, Эшли расчесалась, глядя в небольшое зеркальце над ним, после чего прошла в маленькую гостиную. Стоило попасть в этакую глушь, чтобы понять, что двадцать первый век — понятие условное. Здесь еще задержались и не хотят уходить сороковые годы двадцатого столетия. С другой стороны Эшли была восхищена тем, что Дженни Опавший Лист сумела сохранить быт своей молодости. Интересно, как она чувствует время? Ей подумалось, что может быть это и есть умение жить. Ведь при такой любящей и состоятельной, по меркам резервации, племяннице, старушка могла иметь все, что пожелает. Но в гостиной не было даже телевизора, только громоздкий ящик радио, прикрытый кружевной, связанной крючком, салфеткой.
С кухни доносился аромат выпечки, кажется хозяйка пекла оладьи, и звяканье чашек. На столе уже стояла вазочка с мармеладом и высокий кофейник из носика которого поднимался пар. Дженни Опавший Лист появилась из кухни, неся блюдо с горячими оладьями. Она с приветливой улыбкой выслушала вежливое приветствие гостьи и кивком показала на стул, приглашая завтракать.
— Разве мы не подождем Джози? — спросила Эшли.
— Джози, — кивнула старушка, ставя блюдо на стол.
— Вот и славно, — проговорила Эшли садясь за стол и оправляя на коленях юбку.
Она украдкой, чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку, с интересом приглядывалась к ней. На этот раз Дженни была в темном с белым воротничком платье, явно выходном и явно одетом по случаю приезда племянницы. Седые волосы аккуратно уложены. Движения старой леди были неторопливы и осторожны.
— У вас очень мило, — светским тоном прервала затянувшееся молчание Эшли. — Но вам наверно тяжело жить одной в такой глуши?
Дженни Опавший Лист кивнула, налила кофе в чашку и пододвинула ее гостье. Эшли же подозревая, что старушке, уставшей от одиночества, попросту приятно слышать чей-то голос, продолжала говорить о том, что в тот момент приходило ей в голову: о погоде в Мичигане, на которую жалуются все, о своем вечно заедающем принтере, о несносной Рейчел, чувствуя как уходят последствия от выпитого вчера скотча. Помешивая ложечкой кофе, Эшли болтала без умолку, обращаясь к сидящей напротив хозяйке:
— Вы, похоже, католичка, раз носите крестик, а на полке у вас стоит статуэтка Девы Марии с пронзенным сердце. Так помолитесь о нас…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
