— Вы пришли. Обе, — перевела она.
Значит, все-таки слышал, как они подошли.
— Он говорит, что нас должно быть трое. Спрашивает о воине.
Женщины переглянулись. Шаман поднял глаза, ожидая от них ответа, и Джози почтительно ответила ему.
— Я сказала, что с нами нет воина, — тихонько пояснила она Эшли.
А Эшли смотрела на шамана, не в силах поверить, что такому древнему старику могли принадлежать эти темные, живые глаза с искорками лукавства.
Джози протянула ему пакет с продуктами, сопроводив это почти просящими тоном.
— Хо… — гортанно вскрикнул шаман и что-то с усмешкой добавил.
Джози смутилась и тихо рассмеялась, качая головой.
— Он сказал, что толку от ваших подарков, если ежевичный пирог Дженни Опавший Лист мы уже съели, — сказала она, вопросительно глядящей на нее Эшли.
Эшли была потрясена. Не мог же этот неповоротливый от старости человек, поспевать и следить за ними так ловко, что даже Джози ничего не заметила и вдруг спохватившись, полезла к Джози в рюкзачок.
— Нет, нет… осталось еще. Вот, — и она протянула старику завернутый в фольгу кусок пирога.
Тот внимательно глянул на нее, взял пирог, развернул фольгу и тут же сунул кусок в рот. Доев, он аккуратно ссыпал из фольги крошки в ладонь, кинул их в рот и, небрежно скомкав фольгу, отбросил ее в сторону. Ежевичный пирог тетушки Джози действительно пользовался популярностью.
Потом вновь сунул потухшую трубку в рот и выжидающе уставился на Джози, которая восприняла это, как разрешение сказать о том, с чем они к нему явились. Но прежде чем обратиться к шаману, она спросила у Эшли.
Не возражаешь, если я буду говорить с ним на сиу?
Эшли покачала головой. И когда Джози начала говорить, невольно прислушалась к незнакомому отрывистому, гортанному языку.
Ждущий у Дороги безучастно внимал ей, посасывая трубку, прикрыв глаза. Казалось, что он задремал. И даже после того как Джози умолкла, он долго сидел неподвижно. За верхушками деревьев остывало зарево вечернего заката. Из-за деревьев выползала ночная промозглая тьма поднимавшаяся от земли, неся с собой холод и неуверенность.
Наконец старик что-то сварливо произнес, и Джози повернулась к Эшли.
— Он говорит, что подумает над нашей проблемой, но в дом не пустит
В сумерках ее лицо белело неясным пятном.
— Он говорит, что мы можем переночевать здесь у костра, — сообщила она.
— Ночь в лесу? — содрогнулась Эшли, сразу почувствовав сырость ночного воздуха, но выбора не было и она бодро заметила: — Что ж, по крайне мере, он нас не гонит.
Джози кивнула, соглашаясь с ней и пошла к костровищу. Там, поставив пакет на землю, она по хозяйски огляделась.
— Думаю, мы неплохо устроимся, вот увидишь, — сняв рюкзак, она потерла руки. — Для начала соберем хворост для костра.
— А он нас случаем не испытывает? Как думаешь? — спросила Эшли индианку, когда полчаса спустя они сидели у разведенного костра и переворачивали прутом запекшуюся в золе картошку. — Он мне не кажется вредным.
— Он ломает в нас городских штучек.
— Откуда он узнал, что мы городские? У нас что, на лбу это написано?
— Может и написано. У шаманов особое зрение. Они видят то, что недоступно нам.
— Мне не по себе. Я уверена, что его не было у хижины, когда мы вышли к ней.
— Он отвел нам глаза.
— О каком воине он спрашивал? — перевела разговор Эшли, чувствуя, что при всем своем желание не может принять объяснений индианки.
Джози подняла прут с насаженной на него картофелиной, покрытой серым налетом пепла, и подула на нее.
— Помнишь, я рассказывала тебе легенду о том, что как только пропадает щит, появляется Ищущий, Гонец и Воин?
— Ты серьезно?
— А разве щит не пропал? Разве ты не расследуешь странные смерти, связанные с ним?
— Послушай, я ищу рациональные ответы…
— Ты их нашла? Нет. Поэтому ты здесь.
Осторожно отколупнув дымящуюся обугленную корку от, исходящей горячим ароматом нежной мякоти картофелины, Джози невозмутимо спросила:
— Чего ты хочешь: гарантии, что твое расследование не зашло в тупик или все же докопаться до истины?
Эшли задумалась. Ей очень хотелось раскрыть это дело, не создавая очередного висяка, но оно неумолимо скатывалось к какому-то иррационализму, увлекая за собой и ее, и Эшли никак не могла вернуть ход расследования в нормальную колею, где все было бы объяснимо и выстраивалось в логическую цепочку, четко укладываясь в рамки разумного.
Женщины молчали, не спеша укладываться. Спать не хотелось и они сидели у костра. Вечер у разведенного огня — время неспешной беседы и долгих историй, когда утомленная дневными заботами душа томится желанием быть понятой, а твои негромкие слова могут быть услышаны не только собеседником, но и ночными звездами.
Тяжелый вздох Джози отвлек Эшли от ее мыслей.
— Джози?
— Все в порядке, не обращай внимания. Не всегда легко свыкнуться со своей судьбой.
— С судьбой?
— Я Ищущая. Поэтому я здесь. Предстоит нелегкое испытание и я не знаю выдержу ли его.
— Это и есть твое предназначение? — и когда Джози кивнула, спросила: — Тогда зачем здесь я?
— Очевидно, ты Гонец. Ты принесла весть о щите.
— Ты знала больше чем рассказала мне.
— Мое знание не подтвердило бы ни одно из твоих предположений или версий. Это все на бытовом уровне.
— Что значит — на бытовом уровне? Информация есть информация, какой бы она ни была.
— Информация… — усмехнулась индианка. — Только вы, белые, способны Шепот Великого Ватанки назвать подобным механическим словом.
— Суть от этого не меняется.
— Как-то мой дед сказал мне, что в Ищущем должна течь кровь белых. Во мне она есть. Мой дед был васичо, он погиб и я помню только его брата, такого же полукровку, как и я.
— Твой дед был индейцем?
— Нет. Он был белым. Васичо.
— А его брат полукровка? То есть у них был один общий родитель?
— Да.
— И твой дед имеет, какое-то отношение к щиту?
— Ну да. Я расскажу тебе о моем деде и может быть ты найдешь в его истории не только свою разлюбезную информацию, а услышишь Шепот Великого Ватанки. Так вот…
Иногда на отдаленных фермах жили странной жизнью: тем, кто был слаб, доставался тяжкий удел, а подлость творила беззаконие, оставаясь безнаказанной. Там, где правила грубая сила, всегда так было.
Тогда шли бои. Индейцы не хотели уступать генералу Кастеру. Они еще имели силу. Ночью в отдалении слышалась стрельба. Она длилась недолго и вскоре стихла, а утром, когда хозяйка фермы вошла в хлев, то обнаружила в нем индейца и испугалась. Это был сиу. Боевая раскраска смазанная кровью, придавала ему устрашающий вид. Он знаком попросил, чтобы женщина не шумела и потерял сознание. Оказалось, что индеец едва ли старше самой Катрин и рана его была страшной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
