«Аланы, говорят, жили прежде в соседстве с землею Пруссов. В союзе с Вандалами и Свевами ходили они к Рейну и за Рейн в Галлию, вторглись потом в Испанию, но здесь вытеснили их Вестготы. Также и на Рейне, против них восстали Сикаьбры и почти их уничтожили. Остатки их, под предводительством их военачальника Литталана (вероятно, от него литовцы) бежали в соседние земли их родины — в земли Пруссов и там осели. Одно время они жили в мире и согласии с местными хозяевами, но затем пошли с ними на разоры. И вот, богатый Алан Вейдевуд, или Войдевод, посоветовал обоим племенам избрать себе общего предводителя или князя. Совет был принят, и выбор в 305 г. пал на самого Вейдевода. Он сделался самым первым князем, или королем Литовско-Прусской земли или по крайней мере первым главой из Аланской династии… Далее особо рассказывается о введении Вейдевудом медоварения в Прусско-Литовской земле. Вспомним об особой символике пчелы и меда у древних сакральных династий Царского рода, а также в Старшей и Младшей Эддах — В.К.). Постоянное среди мира владычество его продолжалось 74 года, законченное в 379 году на 116 году от рождения, вследствие отречения от престола, причем он сделался верховным жрецом своего народа — Криво-Кривейте — вследствие чего и водворился в дубовой роще близ Романова».
Если так, «сочетание несочетаемого» поразительно: первопредок Романовых отрекся от престола, став жрецом крови, последний Царь из именовавших себя Романовыми также в 1905 году желает отречься от Престола, став Патриархом, а в 1917 г. реально отрекается, принеся себя самого в кровавую жертву, предстательствуя перед Богом за свой народ.
Однако, продолжим изложение барона Кампенгаузена:
«Есть и еще другое сказание о том, что Вейдевуд был не первым Литовско-Прусским королем из своего рода, а лишь преемником своего брата Прутена (от имени которого Пруссы и Пруссия получили свое именование), тоже под старость лет сделавшегося векорховным жрецом и сдавшего правление народом младшему своему брату Войдеводу».
Далее все оказывается так же, как излагается в Сборнике Костромской губернской ученой архивной комиссии: страна была поделена на двенадцать частей, из которых Саймо-Самогития досталась князю Недро. При этом, по-видимому, считает ученый барон, все преемники Войдевода под старость слагали с себя княжеский сан и принимали сан Криво-Кривейте. Барон Компенгаузен приводит в связи с этим анонимное старофранцузское стихотворение, относя его — именно старофранцузское! — именно к роду Вейдевутовичей!
С’est ainsi que dans tous les temps
Pour parvenir au bonheur de leur plaire,
On a berce la vanite des Grands
Avec des contes de Grand ‘Mere.
Тако в любое время земли
Дабы сверхсущей достигнуть ласки,
Знатных гордыню баюкать могли
Только Великой Матери сказки.
Заметим, речь идет о женском начале в древнем царско-жреческом служении.
Если же говорить собственно об аланах, то это древнейшее арийское племя, вполне тождественное венедам, а, следовательно, тем же русам (роксоланы — Кат-Алауния — Каталония = Гот-алания, об этих местностях мы рассказывали). Имя Вейдевута здесь вполне может быть произносимо как Вендевут или Вендевод (Вендевождь, Воевода), созвучное одному из имен Мировея как Венделика, что, впрочем, вполне может быть просто догадкой или совпадением, в наличие которых, мы, впрочем, не верим, особенно если речь идет о промыслительном устроительстве Царского Рода. Да и вообще — язык един. Но в любом случае справедливы слова о венедах, или винетах, французского исследователя Жана Робена:
«В противоположность кельтам, для которых море было враждебно, Венеты были царями-мореплавателями (rois de la navigation) в Атлантике и Ла Манше и имели отношение к Британскому острову, движению Цезаря на который они препятствовали […] И не были ли венеты хозяевами как Адриатики, так и Океана, сами далекими островитянами из-за пределов морей (d’au de la mers)? […] Жан Маркаль в своем исследовании весьма ценно указывает: „Фианы (les Fiana) и их царь Финн (Finn), Венедоты Гвинельдские (на северо-западе Галлии), Венеты Венские (Гвенееды), Венецианты из Венеции — имеют одно общее родовое имя, которое мы встречаем как у реки Вандеи (Vende), так и у богини Венеры“. Все это разнообразие сводится к общему качеству, весьма значимому: белой (blanc) или бледной (blond) — полумифическое имя blond-venetien неожиданно обнаруживает свое происхождение. А ведь оно еще означает „прекрасный“ (beau), „чистокровный, благородный“ (race) и, наконец, „священный“ (sacre). Искаженное понимание такой красоты, которое мы встречаем у Платона, связано с женскими воздействиями Клито, „Прекрасной“, „Высочайшей“ супруги Посейдона, стоявшей у истоков Атлантиды — встречается в традиции Кшатриев (то есть именно царей — В.К.), конного сословия (caste chevaleresque — здесь выделено нами, почему — увидим ниже — В.К.), унаследовавшего атлантическое наследие в обоих его аспектах, благословенного (benefique) и проклятого (malefique), как об этом говорит Генон".
Между прочим (какие бы аспекты в данном случае ни подчеркивал французский исследователь), Датские короли в ХV в. именовались Венедскими или Венедитскими.
Жан Робен скорее склнен подчеркивать негативную сторону алано-венедского наследия в Европе, которое он считает символической иерогамией Клито и Посейдона, изначально не морского божества, но стихийного начала ветров, бурь (tempetes), землетрясений (ср. с именем Буревоя-Бравлина!). Итак, Белая Дама и стихийное существо земли — не та же ли это королева и не то же ли самый Китоврас, то есть не отголоски ли меровингского мифа? По крайней мере на уровне символики. Догадку нашу подтверждает наличие в средневековом Русско-Литовском государстве древнего княжеского (царского?) рода Китоврасов, о котором много говорено в летописях:
«И вземши с собою одного остронома, и пошли в кораблем морем по заходу солнца, хотечи собе знаити на земли месцо слушное, иде бысь мели поселити а мешкати с покоем. А с теми шляхты чомри были рожаи наивысшими (т.е. высочайшие роды, выделено нами — В.К.), именем Китоврасы, Колюмны, Рожи, Ургы […] Князь пан Кернус не имел сынов, только одну дочку именем Пояту. А будучи он в старости своей а не хотечи паннства своего от дочки своея отдалити, и принял до ее зятем собе с Китоврасу именем Кгируса, а сам умре. А по нем начати княжити на земли Литовской. А тот зять его с Китоврасу именем Кгирус, а Кгибнут на Жомотиской земли. И пануючи Кгибнуту на Жомоити, умре, а сына своего Монтивила (с этим именем мы еще встретися и не раз! — В.К.) зоставить на Жомоитском князьстве».
В любом случае перед нами все те же Русь-Варяги. Тем более учитывая символическую связь Китоврасов с Меровингами (тем более, что летопись прямо называет их «высочайшим родом»), на которую мы неоднократно указывали в предыдущих работах.
Существовала ли прямая связь между родом Китоврасов и Ведевудом? В данный момент мы не можем дать на этот вопрос ни утвердительного, ни отрицательного ответа. С подобной неопределенностью мы и дальше столкнемся в отношении потомков Вейдевута — Романовых, чью высшую легитимность оспаривали на протяжении всего их Царствования, о чем мы уже говорили. Но сейчас речь идет не о собственно Романовых, а об их предках, упоминаемых в русско-литовских летописях. Дело в том, что одни и те же князья и цари по-славянорусски носят одни имена, по-«литовски» (жмудски или жемаитски) — другие. Мы можем, по-видимому, также сказать, что некоторые косвенные данные все же позволяют допустить возможность параллели Китоврас-Вейдевут. Латышский эпос Niedrishu Widewuts (в 24-х песнях), с которым мы по причине незнания языка смогли познакомиться только по французскому изданию, подробно рассказывает об этом полубаснословном царе. Согласно этим сказаниям, собранным приват-доцентом Юрьевского университета Лаутенбахом, «латышский» царь и жрец Ниедришу Видевут происходил от дела Виссикука и женского «божества» Кальды. Указание это весьма «тревожно»: ведь имя арийской «богини» Кали явно просматривается сквозь летописные наслоения… Не останавливаясь на этом подробно, мы вынуждены констатировать, что, как писал знаток данной проблематики барон Юлиус Эвола, это «течение несомненно имеет „экзогенные“, архаические истоки, восходящие к субстрату автохтонной традиции, имеющему множество явных параллелей с протоисторической традицией пеласгийского (выделено нами — В.К.) и протоэллинского средиземноморского типа». Во всяком случае, такие выводы приходится сделать из одного из сказаний. По другим (песни 1-я и 2-я) отца Видувута звали Радагансом-Стирансом, а мать — Гнединою, одною из дочерей языческого «божества» Перкуна (в славянском варианте, естественно, Перуна). Помимо указания опять-таки на «конное» имя матери прапредка Романовых, для нас небезынтересна «сверхъестественная» природа именно женской линии этого рода — и здесь нам приходится констатировать противоположность друидско-жреческого, матриархального закона салическому (т.е. меровингскому) праву, настаивавшему на сакральности мужского пола царя (короля). В то же время именно жена (Анастасия Романовна) положила начало «второй расе» Русских царей. Это поразительно подтверждает не только указанное у Жана Робена, но и вообще акцентирование женского начала мировправления у некоторых авторов-традиционалистов (вне зависимости от оценок данного факта).
