…Я словно воочию вижу его обиженное лицо…
— Не обижайся. Это у всех женщин такое, когда они в положении. Исключений нет. Ладно сын. Прости, но я жутко устал…
— Да я понимаю, пап. Ты там не рискуй, ладно?
— Обещаю.
Снова шум гарнитуры. Затем знакомый голос оператора связи:
— У вас всё, Брум?
— А где командир?
Слышится тяжёлый вздох, затем мне опасливо отвечают:
— Воюет с Императрицей.
Я коротко смеюсь — у Аллии характер ещё тот, насколько я успел понять за дорогу.
— Ладно. Конец связи.
— Конец связи.
Выключаю рацию, убираю гарнитуру в тайник. И вовремя. В двери уже стучат:
— Ваша светлость, ванна готова, машина тоже разгружена. Ребята спрашивают, куда складывать привезённое?
Открываю двери кабинета, передо мной Горн, за ним маячат оба парня:
— Передохните, пока я принимаю ванну. Потом распоряжусь.
Один из слуг и мажордом послушно склоняют головы, а третий, крепкий парнишка двадцати двух лет от роду, вдруг валится на колени:
— Ваша светлость, прошу о милости!
— Что за…
— Встань. И говори по делу.
Он поднимается и начинает тараторить:
— Ваша светлость, невеста у меня. Дозвольте её к нам привести? Раньше она горничной у баронессы работала, так та померла, а грабители Золку напужали до смерти. Дозвольте, ваша светлость? Она вас сильно не объест, и по дому поможет! Прибраться, али постирать, полы помыть…
Морщусь. Начинается… Впрочем, ладно. Откажи я ему — останется недоволен, или уйдёт. Куда хуже, если затаит злобу и предаст…
Парень, между тем, бледен, словно смерть. Ощущение, будто на эшафоте.
— Ладно. Веди.
— Спасибо, ваша светлость! Век благодарен буду!
Машу рукой.
— Можешь за ней сбегать. А я — в ванную. Хоть там меня не беспокойте…
Любуюсь на гору привезённого с собой имущества и с удивлением думаю, как это всё удалось запихать в машину. Однако, много… Ладно. Будем распихивать. Быстро прикинув, что к чему, отдаю распоряжения слугам. Парнишки стараются изо всех сил, особенно второй, над которым я смилостивился, и вскоре груз аккуратно уложен на положенные места. Подзываю к себе Горна.
— Тебе особое задание, как обычно.
Старик почтительно склоняется в поклоне, готовый ко всему:
— Да, ваша светлость?
— Завтра с утра надо будет походить по рынкам. Посмотреть, где что есть, сколько стоит, народу у нас прибавляется…
Бросаю взгляд на отдувающегося парня, Горн едва заметно улыбается, но так, чтобы меня не зацепить своей вольностью.
— Так что… Места у нас пока достаточно много. А дальше ничего неизвестно. Короче, нужно подкупить продуктов. Таких, чтобы могли долго лежать.
Мажордом кивает в знак понимания. Затем, видя, что я закончил, интересуется:
— Что-нибудь ещё, ваша светлость?
— Особо — нет. Но если тебе попадут в руки свежие газеты или воззвания — прихвати с собой. Деньги я сейчас дам…
…Уф… Наконец то всё. Я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. Всё-таки устал. Неожиданно передо мной появляется лицо, точнее, поражённое личико Геры, средней дочери императрицы, когда по экрану планшета забегали Джерри и Том. И её очарованная улыбка. Прелестный ребёнок…
…Просыпаюсь поздно. По сравнению с тем, как вставал раньше. Почти в десять часов утра. А завалился где-то в половине одиннадцатого вечера. Нехило я придавил. Привожу себя в порядок, сожалея о том. что вместо привычного спортивного костюма приходится напяливать на себя целую кучу дерьма: брюки, жилетку, манишку, ужасно неудобные и неуклюжие туфли. Что поделать — положение и титул обязывает. А как хорошо было дома… Ловлю себя на мысли, что наша Метрополия для меня уже дом… Спускаюсь вниз и встречаю там озабоченную Солу. Завтрак давно готов, а я ещё не выглядывал из спальни. А будить меня… Слуги знают, что это чревато… При моём появлении женщина расцветает улыбкой:
— Ваша светлость, добрый день.
— Увы, Сола. Проспал. Нелёгкие мне дни выдались, умаялся.
Она кивает.
— Прикажете подавать, ваша светлость?
— Да, разумеется. Только кофе потом. На балкон.
Женщина убегает, а я устраиваюсь за столом. Опа! Свежая газета! Торопливо открываю листы, и на первой странице огромный заголовок: 'Свобода в опасности! Все за защиту Республики!'. Знаем. Проходили. Сейчас бледные юноши с горящим взором и экзальтированные девочки массово бросятся записываться во всякие добровольные отряды, дружины и прочие… Бандформирования… Чтобы щеголять оружием, униформой, и строить из себя перед обывателями героев революции. Но как только раздадутся первые выстрелы, исчезнут без следа. Впрочем, может быть и хуже — они превратятся в беспредельщиков, упивающихся своей властью. Грабежи, под громким названием реквизиции на благо общего дела, пытки и насилия под предлогом борьбы с контрреволюцией, насилие над женщинами… Сколько таких идеалистов становилось законченными подонками? Насмотрелся на своей войне… Листаю дальше. Новости столицы. Ого… Деловая жизнь практически замерла. Даже исчезла реклама многочисленных лавочек, магазинчиков, салонов красоты и парикмахерских с портновскими ателье. Зато целая куча всяких оккультных специалистов. Как всегда — когда исчезает твёрдая власть, наверх всплывает всякая накипь. Колдуны, вещатели, предсказатели и гадалки… Сола. И ещё незнакомая девушка лет семнадцати, даже, может, и младше. Плотненькая и крепкая, словно кабачок. Румяные щёчки, курносый носик, задорно вздёрнутый, пухлые губы, не нуждающиеся в помаде. Краснеет от смущения, но уставленный блюдами поднос держит уверенно. Беленький фартучек поверх тёмно-коричневого платья. Кто это? А! Вспомнил. Золка. Невеста моего слуги. Молча киваю, откладываю уже прочитанную газету в сторону. Затем принимаюсь за еду. Повариха у меня — чудо. Готовит изумительно, и даже освоила кое-какие наши, человеческие блюда. Научил. Пока продолжается процесс приёма пищи, я размышляю над тем, что сейчас необходимо предпринять в первую очередь. Но, увы. Слишком мало информации. Эх, почему я не легендарный ментат или не прогност? Те, по одной, двум переменным умудрялись построить цельную, а, главное, абсолютно верную картину происходящего. Жаль, что существовали они только в фантастических романах…
— Сола, кофе на балкон.
Женщина кивает, новенькая служанка торопливо убирает посуду, а я следую на балкон, где уже стоит небольшой столик под скатертью и кресло. Увы. Последнее мне не понадобится. Потому что на улице холодно. Ветра нет, что редкость, зато термометр показывает минус два по Цельсию. Чашка парит, но всё-равно, ароматный напиток на редкость вкусен. Прямо огонь по жилам. Хорошо! Пока пью, прямо ощущаю следящие за мной взгляды. Улыбаюсь про себя. Что, господа? Не ожидали? Да, вот такое я г… Поставь в угол, долго вонять буду! Императрицу, искавшую у меня защиты и помощи, послал подальше. Особняк наглухо закрыт, даже окна и двери забронированы. На улицу никто носа не показывает. Но сам хозяин на месте. Никуда не делся… Обращаю своё внимание на то, что многочисленные заводские трубы предприятий столицы, расположенные ниже по течению Уруры, застыли. Нет ни привычных клубов дыма, извергающихся из них круглосуточно. Ни гудков, ни облаков пара. Забастовка? Или просто остановлены? Но сегодня рабочий день недели. Или пролетариев обуяла жажда праздновать 'свободу'? Хотя сейчас, в преддверии будущего наступления фронтовиков на столицу, все заводы, по идее, должны работать круглосуточно, выпуская оружие, боеприпасы, снаряжение… Но, похоже, господа из Высшего Совета не смогли договориться с хозяевами предприятий. Или с рабочими. А может, действует та самая пресловутая 'Партия Молота', аналог нашей земной большевистской в семнадцатом… Слышу цокот копыт. Извозчик? Из-за угла появляется пролётка с поднятым верхом. К кому? Но коляска тормозит возле нашего особняка, из неё выпрыгивает Горн, торопливо открывает ворота, и извозчик загоняет своё транспортное средство внутрь. Не останавливаясь, проезжают на задний двор, слышен голос мажордома, зовущий слуг. Понятно. Гону повезло, и он чего-то прикупил. Отлично. Но меня интересуют новости в городе… Отдуваясь, ребятишки таскают мешки с сахаром, крупой, мукой. Мажордом подаёт мне плотную стопку различных изданий. И киваю ему, и пока тот разбирается с покупками, отзываю в сторону извозчика. Тот мнёт в руках шапку с бляхой, явно меня смущаясь.
— Скажи-ка, милейший, что слышно в городе?
Тот мрачнеет, потом нехотя выдаёт:
— Плохо, ваша светлость. Плохо.
— А пояснее можешь сказать?
— Да что тут говорить, ваша светлость? Грабят. Магазины закрыты, лабазы тоже. Намедни ночью хотели Путятинские склады сжечь, еле отбили. Говорят, деверсанты военные…
Эти склады — крупнейшие продовольственные в столице. Принадлежат государству…
