Рядом стоит отец в черном костюме и очках в роговой оправе.
Они выглядят здесь инородным телами, не вписываясь в обстановку.
Гриша подходит к ним с бутылкой вина. Целует мать в щеку. Жмет руку моему отцу. Тот в ответ улыбается, что-то говорит и по-приятельски хлопает Гришу по плечу.
Стоп. Они что знакомы? Гриша знает, что он женат? Знает, что я его дочь? Вопросы хаотично кружат в голове.
Отец рассматривает бар, поворачивает голову и за секунду до того, как он увидит меня, я отскакиваю и приваливаюсь спиной к стене.
Мимо меня проходит Аня и забирает ароматный стейк и бургер с плавленным сыром.
Когда я снова выглядываю в зал, отец с Ниной уже сидят в углу на диване. Там, где сидел Лебедев с друзьями.
Гриша разливает вино по бокалом. Нина хохочет, откинув голову назад. Отец улыбается. В этот момент я снова думаю о маме. Она сейчас совсем одна в огромном доме, где никогда не было любви.
Чувствую исходящую изнутри горечь. Сжимаю кулаки. Решаю дождаться конца смены и вытрясти из Гриши всю душу.
Всю смену я словно на иголках. Злость затмевает разум, мешает работать. Я постоянно что-то роняю и не успеваю с заказами, поэтому получаю колкие комментарии от Юры и удивленные взгляды Гриши.
— Можешь, идти, — говорит мне около одиннадцати Гриша. — Мы с Ильей закончим и приберем.
Кухня работает еще час. У Юры сегодня короткая смена. К моей радости, он свалил еще в десятом часу.
— Нет, я останусь. Надо поговорить. — смотрю на него, сжав зубы.
Гриша напрягается, но не спорит.
Отец с Ниной давно ушли. Я слышала, как она причитала по поводу «восхитительно-приготовленного стейка».
В зале остался бармен и пара официантов. Аня тоже ушла готовиться к семинару. Она заскочила на кухню перед тем, как уходить и засунула мне в фартук пятьсот рублей.
— Ань, ты что, не надо. — шиплю на нее.
— У меня сегодня был хороший день и щедрые гости, — шепчет в ответ. — главное, чтобы во мне ночью не проснулась «шальная императрица», которая кучу фигни в интернете заказывает. — смеется Аня.
Но тут на кухню приперлась Кира и цыкнула на Аню, и она побежала переодеваться.
Сажусь на маленький стульчик. Ноги отваливаются. Я вынесла мусор и домыла рабочую поверхность.
— А я говорил, — смотрит на меня Гриша. — иди домой.
Поднимаю на него глаза и спрашиваю без лишних предисловий:
— Ты знаешь с кем приходила твоя мать?
— С твоим отцом. — он подходит ко мне, упираясь носками кед в мои тапочки. — Я, кстати, удивился, что ты не вышла поздороваться, хотя видела его.
Он что идиот? Не понимает меня?
— И как давно ты это знаешь? — смотрю снизу вверх.
— С посиделок у бабушки. Отец, услышав твою фамилию, сразу понял, чья ты дочь. — смотрит непонимающе, как будто я спрашиваю у него очевидные вещи.
В голове всплывает лицо Александра Федоровича: «Вера, напомните, как Ваша Фамилия…».
Теперь понятно откуда отец знает о месте моего проживания и подработке, а я-то думала, что он искал меня по своим каналам. А ему банально все рассказал Гриша.
— Гриш, а тебя не смущает, что мой отец женат? — поднимаюсь, упираясь взглядом ему в грудь.
— А почему меня должно это смущать? Они взрослые люди разберутся сами. Твой отец разводится. Они сейчас живут с мамой вместе. — он все еще не соображает, что я от него хочу. — Это обычная ситуация. Что здесь такого?
— Гриша, ты дебил? — вскакиваю и толкаю его в грудь. Он оступается, не ожидая моего толчка, и отступает на несколько шагов.
Я не выдерживаю и повышаю голос:
— Ты себя слышишь вообще?! Твоя мать разрушила мою семью. Мою! Понимаешь? Она ведет себя как шлюха! — я хочу еще много чего сказать, но он хватает меня за горло. Не больно, но унизительно и шипит, приблизив лицо:
— Не смей ее так называть. Не смей. — выговаривает по слогам. — А ты была лучше, когда полезла ко мне, зная, что у меня есть девушка. Скажи, лучше? — последние слова он выговаривает почти мне в губы.
История в подъезде меня ничему не научила, потому что я отталкиваю его от себя и замахиваюсь, но Гриша успевает перехватить мою руку. — смотрит в глаза, а потом вгрызается в мои губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я слышала, что ссора может перейти в секс, но никогда не думала, что это может произойти со мной.
Гриша отрывается от моих губ, толкает меня к островку по среди кухни и сажает на только что отмытую мной поверхность. Он вовсе не милый и бескорыстный парень, каким я считала его первые дни.
Я хватаю его за плечи. Он покрывает нетерпеливыми поцелуями мою шею. Я глажу в ответ его грудь. Часто дышу. Злость еще бурлит во мне и требует выхода, поэтому я яростно сжимаю его бедра коленями. Гриша ныряет лядонями под футболку и больно сжимает грудь.
— Нас могут увидеть. — шепчу ему на ухо и глажу волосы. Они другие: жесткие и короткие. Их не получается пропустить через пальцы.
— Тебя тоже это заводит? — шепчет на ухо и прикусывает мочку уха. Колет щеку щетиной.
Когда он наваливается всем весом и тянется к пуговице на ширинке, я понимаю неправильность происходящего. Не потому, что не хочу быть похожей на Нину или думаю о Ксюше, а потому что Гриша ощущается мне чужим. Я не чувствую того, что ощущала рядом с Лебедевым. Нет его запаха, дыхания, прикосновений. Нет доверия. И вообще, это – не Макс. Меня пронзает насквозь эта мысль, причиняя боль. Что-то припоздало мое озарение.
— Гриша, не надо. Пожалуйста, не надо. — перехватываю его руки.
Поворачиваю голову, чувствуя легкое дуновение воздуха. Мне показалось или дверь, ведущая в зал качнулась?
Снова смотрю на Гришу. У него изумрудные глаза, в которых плещется непонимание.
— Ты чего? Ты же сама хотела. — он заправляет майку за пояс и непонимающе взъерошивает волосы,
— Ты поговорил с Ксюшей? — задаю вопрос из любопытства и вижу очевидный ответ. — Не надо было все это начинать. — сползаю по гладкой поверхности нержавеющей стали.
— Я не пойму, ты мне мстишь что ли? — злится он, понимая, что я не набиваю себе цену. — Ну и вали. — толкает ногой табурет, на котором сидела я.
— Пока. — толкаю дверь и выхожу из кухни.
33
Утро началось с ада, а точнее, с сообщения Вики:
«Не думала, что ты способна на такое. Ты знаешь, что Ксюха из-за тебя загремела в больницу?». Следом прикреплено фото: я сижу на кухонном островке, Гриша стоит между моих бедер и целует меня, зарывшись руками в растрепанный пучок. Я обнимаю его за плечи.
— Твою мать! — подскакиваю в постели.
Сон моментально слетает с меня. Приближаю снимок. Так и есть, судя по ракурсу, снимали около двери, ведущей в зал. И я, кажется, знаю кто это сделал. Хватило ночи, чтобы эта хрень разлетелась вокруг.
Сердце колотится, как будто у меня тахикардия. Набираю Викин номер. Слушаю гудки.
— Давай… — приговариваю вслух. — Викусь, бери трубку. Давай.
— Алло. — отвечает Вика, когда я уже собираюсь отключаться. Ее голос чужой.
— Вик, что случилось?
— Ты еще спрашиваешь? Фотки не хватило? Тебе разжевать? — ее голос звенит от возмущения. — Ты зажималась с чужим мужиком. Мало тебе пацанов вокруг? Вон Лебедев за тобой носится, но нет, тебе без пяти минут женатика подавай. У них свадьба на следующий год, ты не в курсе? Ну что, он тебя разложил на столе?
Мое сердце бьется где-то в горле. Во рту пересохло. Меня охватывает паника. Моя Вика не может такое говорить. Она мой близкий человек. Вика любит меня.
— Викусь, у нас ничего не было. — говорю тихо.
— Да? А фотки другое говорят. Ты знаешь, что Ксюха беременна: три недели. Ее Оля ночью в больницу отвезла. Они с Кирой всю ночь там проторчали!
Я хорошо знаю Вику. Она сейчас в ярости.
Значит, это все-таки была Кира. Вот сучка.
Я хожу по комнате. Внутри ворочается страх и вина. Как бы Ксюша меня не бесила – я боюсь, что с ней или ребенком может произойти что-то плохое.
Гриша знал? Нет, он на такое не способен. Господи, какой ужас. В груди холодно. Ставлю телефон на громкую связь и обнимаю себя руками.
