поезде, отвезут не во всякую? Интересно, отправили ли запросы? И ответил ли хоть кто-нибудь?
Монастырь в Кадоме – а нет ли у них фото сестры Феодосии?
Бариста-псевдотурок – не уезжал ли он из Бежиц? Есть свои достоинства и в том, что до города можно добраться – и из него выбраться! – только автобусом или такси. Была ли у него машина? Стас говорил, что он привёз с собой… как там было… «по слухам, привёз большую клетчатую сумку с турецким кофе и бутылки с какими-то настойками». Раз его видели с этой сумкой, значит, он шёл с ней от площади?
Я догадывалась, что в моих рассуждениях логических дыр больше, чем в рыболовной сети, но штопать их была уже не в состоянии. На автомате дошла до кровати, забралась под одеяло и уснула так крепко, что не слышала ни шума за окном, ни стука в дверь. Разбудили меня только настойчивые телефонные трели.
– Алло? – голос спросонья был таким хриплым, что я и сама бы себя не узнала.
– С кем я говорю? – поинтересовался Стас после короткого молчания.
Бог ты мой, за окном уже темнеет! Это сколько ж я продрыхла?
– Бекетов, это я. Не разводи панику. Просто ночь не спала, вот и вырубилась.
– Панику! – задохнулся он от возмущения. – Дверь открывай давай. Ещё чуть-чуть, и я бы тебе её выломал.
Я накинула на футболку тёплую шаль, прошлёпала к входной двери и отворила её. Холодный ветерок подхватил снежную змейку и проскользнул между моих босых ног внутрь.
– Входи скорей!
Стас шагнул в коридор, локтем захлопнул дверь за спиной и обнял меня так крепко, что мне показалось – кости хрустнули.
– Задушишь! – просипела я.
– Дурында! Я уже готов был дверь выламывать и понятых звать! Так, отдашь мне комплект ключей, поняла?
– Угу, поняла. Входи давай, не напускай в дом холод, а я оденусь.
Пока я причёсывалась и натягивала джинсы с носками, он успел скинуть куртку и ботинки, пройти в кухню и стоял теперь возле стола, внимательно читая мои записи в блокноте.
– Ты всё правильно придумала, – блокнот полетел на стол. – Только большая часть этого уже бесполезна.
– Почему?
– Потому что три часа назад было найдено тело Павла Горгадзе. Того самого баристы, якобы турка.
Я присвистнула.
– Где?
– Практически на том же месте. Множественные повреждения, иначе говоря, избили его до смерти. Потому-то я так и напугался, что ты не открываешь и на телефон не реагируешь! Теперь снова ждём вскрытия.
– Слушай, а кто проводит вскрытия, кстати говоря? Мне казалось, что насильственные смерти в Бежицах случаются не часто…
– Ну, вообще-то не только после убийств положено проверять причину смерти, бывают и сомнительные случаи, и врачебные ошибки. И вообще. Но ты права, есть и особый специалист для особых ситуаций, Александр Георгиевич Глухих. Ему уже за восемьдесят, но в консультации он не отказывает никогда.
– И нашу псевдо-монахиню он тоже изучал?
– Да, изучал, – тут Стас с интересом на меня посмотрел и добавил, – Таточка, я тебя не узнаю! Или считаешь, что, раз Розалия уехала, так и расслабиться можно?
– В смысле?
– В смысле – ты кормить меня будешь? Позавтракать я не успел, обеденное время давно закончилось, хотя бы полдник бы получить!
– А… – я захлопнула рот, соображая. – Ну да, извини, у меня совершенно сбились внутренние часы.
– Но внешние-то есть?
Часы на стене показывали половину пятого. Я задумалась: суп я не варила после тётушкиного отъезда, пироги никакие не пекла – и в самом деле, расслабилась. Но в морозилке должен быть замороженный бульон, да и рагу я вчера сделала…
– Десять минут, – ответила решительно. – Иди мой руки и на стол накрывай. Суп будешь?
– Всё буду, что дашь! – донеслось из ванной.
Я честно молчала и не задавала вопросов, пока мы ели бульон с вермишелью и дальше, пока не закончилось рагу. А вот когда разлила кофе, поинтересовалась:
– И что уважаемый специалист сказал о нашей не-монахине?
– Её ударили под лопатку узким длинным лезвием, типа кинжала. Обоюдоострым. И ударили с такой силой, что, несмотря на зимнюю одежду, клинок прошёл сквозь сердце.
– Под лопатку, то есть, били сзади? Получается, она знала напавшего и не опасалась его, раз повернулась спиной?
– Или не услышала, как он подошёл.
Я помотала головой.
– Снег скрипел в тот вечер, вспомни. Она шла к крыльцу по нетронутому снегу. Даже если бы убийца ступал за ней след в след, всё равно невозможно пройти беззвучно.
– Значит, знала. Это не Горгадзе, он позавчера утром уезжал в Тверь на автобусе и вернулся сегодня в середине дня.
– А нашли его когда?
Стас вздохнул.
– Да почти сразу и нашли. Автобус пришёл в начале второго. Патрульная машина проезжает по улице Декабристов каждый час, я распорядился. Так вот, они проезжали без чего-то час – было тихо и пусто, а в два уже… труп. Я стал тебе звонить, а ты не отвечаешь.
– Ты за меня волновался? – улыбку мне удалось скрыть, не дай бог, решит, что я над ним смеюсь.
А я и в самом деле тронута. Много ли на этом свете людей, которые за меня волнуются? Ну, правда, и в криминальные истории я залезаю только на глазах у Стаса.
– Ещё у нашей не-монахини были татуировки, на левом боку и на плече, – продолжил он. – И тут много интересного: во-первых, они сделаны не так давно, от трёх месяцев до полугода назад.
– Прямо совсем свеженькие, – пробормотала я. – А что изображено?
– Могу фото показать.
– Давай.
Не то чтобы я разбиралась в татуировках – бабушка бы мне голову оторвала, если бы я только задумалась об этом! – но рисунок на фото показался мне нестандартным. Хотя в век Интернета никакой графический объект не остаётся в единственном экземпляре, всё попадает в сеть и множится, но такого я не видела. На боку была набита дата, причём не цифрами, а буквами, пятнадцатое июля. А плечо, словно браслет, опоясывала какая-то вязь из чёрточек и точек.
Я пожала плечами:
– Это что, штрих-код? Товар просрочен, повторно не замораживать?
– Пока не знаем.
– Пока?
– Таточка, дорогая… – Стас взял меня за руку и проникновенно заглянул в глаза. – Мы – контора, понимаешь? И полицейское расследование – это не просто осмотр трупа. Это длинный список того, что нужно сделать по правилам. По протоколу. Мы будто пазл составляем, складывая кусочки: мотив, место и время преступления, жертва, её история, знакомства, действия, обстоятельства, окружение… При женщине не было документов, но её тело само по себе документ. Где она жила, как питалась, что носила…
