тридцать девятый.
– Или это был не «он», а «она», – проговорила я.
– А слепки со следов снимали?
Я лишь пожала плечами: мне точно было не до того. Знаете ли, первый раз в жизни увидела криминальный труп не по телевизору, а… чуть не сказала «живьём».
– Позвоните Стасу и спросите.
– Так я и сделаю, – кивнул капитан задумчиво. – Ну, хорошо, Тата, спасибо вам за ужин. Я пойду, пожалуй, чтобы не компрометировать девушку друга.
– Идите, – согласилась я. – Правда, скомпрометировать меня трудно, но всё равно – обсудить мы всё обсудили, еды никакой не осталось…
Он тихонько фыркнул и поднялся из кресла.
– Вот ещё что я хотела спросить: Ринату сейчас набрать удобно? Я звонила днём, но он, видимо был занят.
– Отключён, что ли? – я кивнула. – Он, вроде бы, в Казань собирался съездить, к родне. А зачем вам наш модный адвокат?
– Всего-навсего хотела проконсультироваться, чтобы не наткнуться на жуликов. В Москве же есть агентства, занимающиеся восстановлением истории семьи? Вот, хотела такое найти.
Олег задумался.
– Знаете, я никогда к таким не обращался, незачем было. Но… давайте так: вы пришлите мне список названий и адресов, а я их проверю по своим каналам. Почта моя есть? Ну и хорошо. А по «Пересечению множеств» я завтра посмотрю, что можно отыскать.
Полицейский ушёл, а я устроилась на диване и стала думать о том, какие странные зигзаги вырисовала моя жизнь. Ну в самом деле: ещё полгода назад я и не слыхала о Бежицах, а теперь переехала из Москвы в этот постепенно истаивающий, усыхающий городок. Сменила хорошую квартиру практически в центре столицы на смешной маленький деревянный домик, спасибо, что с удобствами. Приятельствую с монашками, кручу роман с провинциальным полицейским, пытаюсь изучать историю семьи… В первый раз за тридцать лет жизни задумалась, откуда взялись все те деньги, на которые бабушка поменяла квартиру, жила припеваючи со мной и мамой и ещё и в наследство нам оставила неплохую сумму на счёте! Вот только на этот вопрос, боюсь, никто мне не ответит: бабушки нет, маму спрашивать бессмысленно, а нанимать частного детектива для этого как-то уж совсем было бы не комильфо.
Тут мысли мои прервал телефон. Звонила мама, потом прорезалась тётушка с отчётом по санаторным развлечениям, потом я полчаса болтала со Стасом, аж ухо устало. Договорив и распрощавшись, уже совсем собралась отправляться в кровать, но телефон снова ожил.
Звонил дядя Миша.
Слышно было плохо, будто сквозь слой ваты, но голос у него был бодрый и какой-то помолодевший. Он расспросил меня, как мои дела, а на вопрос о здоровье воскликнул, что всё отлично.
– Михаил Николаевич, а вы в Бежицы возвращаться планируете? – спросила я. – У меня ж ваши коробки остались…
– Да, я и забыл о них! Ну, пусть полежат ещё, ладно? Тебе ж не мешают.
– Ну, просто я сейчас в Москве, и тётушки нету, дом пустой.
Тут в его голосе появился оттенок некоторого недовольства.
– В доме никого нет? И что, всё так и лежит просто в каком-нибудь шкафу?
– Почему – в шкафу? – удивилась я.
– Потому что женщины отчего-то считают, что лучшее место для ценностей среди их нижнего белья.
Мне очень захотелось ответить резко, что я, вообще-то, не обязана хранить чужие сокровища, я не сторожевая собака… Но удалось удержаться.
– Всё в ячейке «Альфа-банка», который на улице Шишкова, – сухо ответила я. – Если вы в Бежицах, то я завтра же приеду и всё вам верну.
– Нет, Таточка, – засмеялся он. – Я появлюсь в лучшем случае к Новому году, если доктора позволят. Сейчас я в Мюнхене, меня здесь в клинике прооперировали, а теперь – курс реабилитации.
– Понимаю. Ну что же, здоровья вам, Михаил Николаевич. Звоните.
Попрощавшись, я минуту сидела на диване неподвижно, глядя куда-то в пространство, потом рассмеялась.
– Ну и дура же ты, Голубева, – сказала сама себе. – Волновалась, что бедного старичка обидели злые риелторы, а у него денег достаточно, чтобы оперироваться и курс реабилитации проходить в Германии! Нет, но какого же чёрта он изображал нищего возле церкви?
Ещё немного побулькав злостью, я успокоилась. В конце концов, это ведь я сама всё придумала: бедность, ввалившиеся щёки, жуликов… А получается, что наш бывший сосед – та ещё акула, проглотит и не заметит. И чего из-за этого волноваться? Чужой человек.
Да, давний знакомый.
Да, бабушка с ним дружила.
Да, мне казалось, что ко мне Михаил Николаевич относится по-родственному.
Вот только с чего я решила, что это всё правда? Махнув рукой, я разыскала в шкафчике какой-то выдохшийся коньяк, с которым давным-давно мама пекла что-то новогоднее, и выпила рюмку. Отпустило.
Перед сном я решила ещё почитать дневник, но освоила едва пару страниц. Сон сморил меня как раз на том, что отец поступил в полиграфический институт на вечернее отделение и устроился работать в типографию помощником наборщика. Бабушкино недовольство сквозило в каждом слове. А вот для меня отец, которого всю жизнь как бы не существовало, внезапно стал живее. И чуть симпатичнее…
* * *
Утро уже традиционно началось с телефонного звонка. Правда, на сей раз по делу: Олег, коротко поздоровавшись, сообщил, что отправил мне список агентств, которых можно считать более или менее приличными. Потом, хмыкнув, добавил:
– Но расценки у них!.. Так что я бы лучше подумал, что именно нужно, и сам во всякие архивы написал.
Тут я вспомнила архив в Бежицах, длинные полки и залежи пыли, и покачала головой: никто туда лезть не захочет. Выждут пару недель, а потом ответят – ничего, мол, не нашли, извините.
Впрочем, расценки и в самом деле оказались крутые. «Список» агентств состоял, собственно, из трёх пунктов. У одного агентства стоимость поиска на три поколения вглубь начиналась от пятисот тысяч рублей, два других ценили свои услуги чуть ниже, но ненамного. Ладно, деньги-то у меня есть, спасибо бабушке, но, пожалуй, я найду им другое применение.
Мысли мои вернулись к всё тому же вопросу: так откуда бабушка взяла деньги на то, чтобы поменять плохую квартиру на очень хорошую, жить безбедно больше тридцати лет, да ещё и в наследство оставить вполне приличный счёт? И ещё же денежные реформы какие-то были…
Похоже, что ответы снова надо было искать в бабушкином дневнике. Где я вчера остановилась? На том, что отец поступил в полиграфический…
Следующая запись: получено письмо от Веры из Бежиц, просит приехать, потому что Михаил Иванович болеет, и тяжело. Через две строчки – и две недели! – запись: «Родной город не порадовал. Отец был плох,
