Ну, например, эта фальшивая монахиня много лет постоянно носила высокие каблуки, отчего изменились кости стопы. А последний год перешла на кроссовки и им подобное. Почему? Пока не знаем. Татуировки – это вообще отлично. Мастерских полно, если бы у неё была пошлая бабочка или там дракон, можно было бы искать до морковкина заговенья, а это необычные рисунки. Значит, найдём. Не завтра, не послезавтра, но – найдём. Понимаешь?
– Я не так глупа, как может показаться, Стас, – ответила я с некоторой обидой.
Потом придвинула к себе фотографию татуировки с датой и присмотрелась. Отложила фото и сказала:
– Это чей-то почерк.
– То есть? – Бекетов принял стойку, словно охотничий пёс.
– То и есть, что это не типографский шрифт, машинный, а почерк человека. Возможно, самой этой женщины, или кого-то ей близкого. Но эта дата была написана ручкой на бумаге, а потом воспроизведена. Я это тебе говорю как учитель с некоторым стажем.
– Угу, теперь осталось поймать убийцу, найти у него что-нибудь, написанное рукой этой неизвестной, и дело в шляпе!
Тут меня осенило.
– Ты не учитываешь один момент. Сейчас мало кто пишет от руки, только в особых случаях. Раньше много писали врачи, даже шутки бродили про нечитаемый врачебный почерк, но сейчас у них компьютеры. Всякие анкеты и официальные документы – в сети, справки на компьютере, письма электронные… Остались учителя, школьники и подписи в ЗАГСе.
– Мы ещё много пишем, – Стас пожал плечами. – С собой на осмотр места преступления компьютер не понесёшь, даже с ноутбуком неудобно будет. Так что протоколы мы пишем по-прежнему, ручечкой на бумажечке.
– Погоди, я не про то, – я почувствовала, что у меня затекли руки, ноги, спина… Встала и заходила по кухне, то и дело натыкаясь на что-нибудь. – Татуировки недавние. То есть, можно быть практически уверенными в том, что дата – пятнадцатое июля – относится к текущему году. А что сказал патологоанатом, она рожала?
– Нет.
– То есть, это не дата рождения ребенка, но может быть, например, свадьба.
– Да что угодно: дата знакомства, защита диссертации, рождение любимой племянницы или смерть давнего врага, – продолжал спорить Бекетов.
– Ну, вот когда ты установишь личность женщины, убедишься – я права. И сможешь подтвердить эту самую личность таким образом тоже.
– Посмотрим.
– Посмотрим.
Мы замолчали, глядя в разные стороны. Наконец я тряхнула головой.
– Ладно, проехали. Разные мнения ещё не означают, что кто-то из нас неправ.
– Это как? – тут же повернулся ко мне Стас.
– Да очень просто. У тебя впереди, как я понимаю, ещё долгое расследование. В какой-то момент вперёд выйдет твоя правота, а потом – моя. Рассказывай дальше.
– А всё. Ну, то есть, по не-монахине всё, а бармен ещё у прозекторов. Часа через два скажут, если вообще сегодня. Ты в Москву-то когда поедешь?
– Да завтра собиралась, – я нахмурилась. – Это ты меня отсылаешь из соображений безопасности?
– Не совсем, – Бекетов потёр нос. – Хочу тебя попросить кое-что сделать.
– Что?
– Ты понимаешь… Я, конечно, отправил запросы по официальным каналам, и отпечатки пальцев, и татуировки. Но ответа ждать можно очень долго. Ещё отпечатки в общей базе посмотрят довольно скоро, дня два-три, а вот другие пути…
Он замолчал.
– Бекетов, – я вздохнула. – Сказал «а», говори и остальные буквы. Если ты попросишь о чём-то, что меня не устроит, я сразу отвечу «нет».
– Встреться с Олегом, пожалуйста.
– Олег – это твой приятель-адвокат?
– Наоборот, мой коллега с Петровки. Передай ему вот это, – на стол легла флешка. – Просто у них есть отличная программа «Пересечение множеств», есть компьютер, на которой она стоит, и парень, умеющий обращаться с этой программой как… как вышивальщица с иглой, – тут я фыркнула, не удержавшись, и Стас покачал головой. – Ну да, очень смешно. Мне эти вышивки уже в кошмарах снятся! Так вот, у нас просто нет достаточно мощного компьютера, чтобы эту программу поставить.
– А здесь данные по убитым? – я ткнула пальцем во флешку.
– Да.
– Ладно, не вопрос. Ты с Олегом договорился?
– Предварительно.
– Ладно, – повторила я. – Ты сейчас куда, в отделение возвращаешься, или домой?
– Домой я, скорее всего, сегодня вообще не попаду, – махнул он рукой. – И завтра тебя отвезти не смогу. Сама понимаешь, два убийства подряд… У нас такого сто лет не было. Завтра с утра начальство прибудет, будет стружку с нас снимать. Надо готовиться.
– Понятно. Тогда подожди ещё пять минут, я тебе бутербродов сделаю на вечер.
Стопка бутербродов была завёрнута в пергаментную бумагу и уложена в сумку, и Стас пошёл одеваться. Когда он был уже в дверях, я вдруг вспомнила:
– Погоди, а результаты второго вскрытия, по Горгадзе? Их же на флешке нету?
– Я тебе на почту перешлю! – сказал он, уже выходя во двор.
– Договорились!
Словно ставя точку в разговоре, за стеной, на половине Розалии, ходики прокуковали шесть раз.
Часть 8. Старые новости
Проспав большую часть дня, в сторону кровати я даже не смотрела. Впрочем, мне было чем заняться. Для начала я составила список, что брать с собой в Москву. Ну, понятно, одежду, свои-то вещи я в основном перевезла сюда. Обувь, самое главное – чтобы непромокаемую. Хоть и морозы вполне солидные, но в Москве всё по-другому, на тротуарах грязь и слякоть.
Так, поехали дальше… Диск со сканами старых газет. Ноутбук, куда ж я без него. Пару учебников, чтобы составить для детей задачи к новому учебному семестру. Хотя нет, учебники вычёркиваем, такие найдутся и в московской квартире. Пару банок варенья для мамы: яблочного, конечно, клубнику можно у тётушки утащить, и ещё, наверное, бруснику. И банку чатни из яблок.
Тут я опомнилась: еду-то своим ходом, до двери дома меня никто не довезёт, поэтому надо всё-таки соразмерять планы и возможности! И в глубокой задумчивости застыла над разверстым зевом сумки.
В общем, сборы были закончены примерно к половине десятого.
Потом я минут сорок болтала по телефону с Розалией, которая подробно описала мне все процедуры, ею принятые и запланированные, полное меню санаторской столовой, а также более или менее приличных мужчин, на которых, как она выразилась «можно взглянуть без слёз». Поняв, что тётушка отрывается на всю катушку и планирует это продолжать, я пожелала ей доброй охоты, на чём мы и распрощались.
Выглянула в окно: ночь, снег, полная луна, и по сугробам от неё бежит дорожка… Ни одной живой души. Только чернеет дом напротив, да ветки яблони, стоящей прямо у забора, сплетаются чёрными линиями. Эх, почему ж я рисовать не умею? Плотно задёрнула занавески и
