года], в которой он, по нашему мнению, высказал подобные мысли» [40].
В ответном выступлении Сталин согласился, что в своей речи 10 марта 1939 года он сознательно «намекнул» о желании взаимопонимания с Германией. Ответ Сталина был столь позитивен, что уже в начале встречи стороны конкретизировали взаимную готовность к заключению пакта о ненападении, особенно по вопросу о германо-польском кризисе.
На переговорах, где, по словам Риббентропа, царила «благоприятная атмосфера», были разграничены сферы интересов в странах, находящихся между Германией и СССР. К советской сфере интересов были отнесены Финляндия, большая часть Прибалтийских государств и Бессарабия. В случае возникновения германо-польского конфликта была согласована демаркационная линия по течению рек Висла, Сан и Буг. При этом германская сторона заверила Сталина, что сделает все возможное, чтобы урегулировать вопрос с Польшей дипломатическим путем [41].
После того как Риббентроп получил согласие Гитлера, что порт Либау (Лиепая) входит в сферу советских интересов, были парафированы и около полуночи подписаны Пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол. (Последний был заключен в связи с тем, что германо-советское соглашение нарушало договор между Францией и Россией 1936 года, предусматривавший консультации при заключении ими договоров с другими странами.)
По окончании переговоров в служебном кабинете Молотова был сервирован ужин на четыре персоны, в самом начале которого Сталин неожиданно произнес тост об Адольфе Гитлере как об особо почитаемом им человеке и выразил надежду, что подписанные документы положили начало новому этапу советско-германских отношений.
Следует отметить, что Сталин произвел на Риббентропа сильное впечатление, как человек «необычайного масштаба <…> одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной где-нибудь в необъятных просторах России, – человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем какой-либо царь прежде» [42].
В конце приема произошел эпизод, весьма характерный для этой кремлевской встречи. В ответ на просьбу Риббентропа Сталин согласился, чтобы личный фотограф фюрера сделал несколько снимков (иностранцы не могли фотографировать в Кремле). Когда же Сталин и гости были сняты с бокалами крымского шампанского в руках, Сталин заявил, что этот снимок не может быть опубликован, но, когда фоторепортер передал пленку Сталину, тот вернул ее, заметив, что доверяет немецким гостям и уверен, что снимок опубликован не будет.
По словам Риббентропа, этот случай «характерен для широкой натуры наших хозяев и для той атмосферы, в которой закончился мой первый визит в Москву» [43].
24 августа немецкая делегация вылетела в Германию. Таким образом, нарушив соглашение с Польшей и Францией от 1936 года, СССР вступил в союз с Германией. Английские и французские военные миссии, которые длительное время вели переговоры в Москве, покинули СССР.
В конце сентября 1939 года Риббентроп второй раз вылетел в Москву. Как и во время первого своего визита, он нашел «у Сталина и Молотова ярко выраженный дружеский, почти сердечный прием» [44].
Но если в августе 1939 года по случаю пребывания немецкой делегации советская сторона не устраивала торжественных мероприятий, то на этот раз гости из Германии получили несколько «блестящих приглашений».
В Большом театре в честь немецкой делегации давали «Лебединое озеро». «Мы сидели в большой центральной ложе и восхищались отличным музыкальным исполнением и неповторимой прелестью русского балета», – вспоминал Риббентроп [45].
По случаю пребывания в Москве в честь немецкой делегации Сталин дал большой банкет, на который были приглашены все члены Политбюро. Поднимаясь по лестнице Большого Кремлевского дворца, где был устроен прием, Риббентроп обратил внимание на картину, где Александр II был изображен с крестьянами после отмены крепостного права. «Наряду с другими впечатлениями мне показалось это знаком того, что в сталинской Москве наметилась эволюция тезиса о мировой революции в более консервативном направлении. Фильм «Петр Первый», который как раз шел тогда на московских экранах, тоже мог истолковываться в этом направлении» [46].
На банкете больше всех, по словам Риббентропа, говорил Молотов, которого Сталин (Риббентроп сидел рядом с ним) подбивал на новые речи. Блюда поражали великолепием, а водка необычайной крепостью. После того как Риббентроп высказал свое восхищение превосходством «русских глоток над немецкими», Сталин раскрыл ему «тайну»: сам он пил на банкете только крымское вино, но оно имело такой же цвет, как и водка (водка была коричневого цвета).
В течение вечера Риббентроп дружески беседовал с членами Политбюро, которые подходили к нему, чтобы с ним чокнуться. Особенно запомнились ему Ворошилов и Каганович. Советская партийная элита произвела столь сильное впечатление на членов немецкой делегации, что гаулейтер Данцига во время обратного полета сказал Риббентропу, что чувствовал себя просто «среди своих старых партайгеноссен» [47].
Вернувшись в Германию, Риббентроп через советника германского посольства сообщил НКИД о своем желании в знак особой признательности к лицам, имевшим непосредственное отношение к организации его пребывания в Москве, передать подарки начальнику личной охраны Риббентропа, товарищу, который встречал Риббентропа «у здания Р.К. Правительства и сопровождал его до кабинета товарища В.И. Молотова, а также им названа фамилия – Павлов[6]. НКИД просит Вас (Л.П. Берия. – Авт.) сообщить фамилии лиц, указанных выше, чтобы их сообщить германскому посольству» [48].
В своих записках о втором визите в СССР Риббентроп пишет не только о спектакле в Большом театре и приеме в Кремле, но и о том, как «прибалтийские министры с побледневшими лицами покидали Кремль. Незадолго до того Сталин сообщил им, что его войска вступят в их страны» [49].
5 октября 1939 года, в день, когда СССР заключил с Латвией договор о военной взаимопомощи (10 октября подобный договор был заключен с Литвой), секретарь германского посольства Ламла вручил старшему референту по Германии Г.М. Пушкину[7] ноту о прилете в Москву 8 октября германской экономической делегации (на двух самолетах). 7 октября германское посольство известило НКИД, что экономическая делегация прибудет в Москву 8 октября.
Протокол – не только инструмент, но и своеобразный индикатор приоритетов внешней политики государства, что особенно ярко проявилось в отношениях советского руководства с германскими представителями в Москве и во время визита И. фон Риббентропа.
Совокупность протокольных норм в целом продемонстрировала приоритеты кремлевских вождей в сфере международных отношений.
Приложение
В 30-х годах продолжается традиция, заложенная в предыдущее десятилетие приезда в СССР зарубежных делегаций с целью изучения экономической ситуации в стране. При этом гости в большинстве случаев посещали не только промышленные предприятия, но и научно-исследовательские институты. Так, в сентябре 1931 года на датскую делегацию, посетившую до этого в Ленинграде Путиловский и Фарфоровый заводы, порт, отделение Западной торговой палаты, особенно сильное впечатление оказал прием в Институте прикладной ботаники, где академик Вавилов прочитал гостям лекцию [50].
Визиты
