– А кто же такие мудрецы, если не… святые лакеи?
Шеймус наклонил вбок голову:
– Да, вы действительно находитесь в затруднительном положении, если говорите такую ерунду.
– Мудрецы – цари! А у всех царей есть прислуга! – выпалила Элайза. Вот уж действительно божественное вдохновение.
Шеймусу эти ее слова понравились.
– Ну, этим своим соображением вы прибавили мне работы, – заметил он.
– Ливреи должны быть полуночно-синего цвета. С серебряной оторочкой.
– А вы не многого хотите, миссис Фонтейн?
– И еще нужны чулки. Шелковые чулки.
– А туфли? – Шеймус явно начал понимать ее.
– И туфли.
– Если я смогу убедить леди из Общества защиты суссекских бедняков включить в рождественскую пантомиму лакеев, мне понадобится от вас кое-что взамен, миссис Фонтейн, и яблочными пирогами уже не обойтись.
Святой Господь!
– Приходите в «Свинью и чертополох» в два следующих свободных вечера, – быстро добавил он.
– И это все?
Шеймус усмехнулся:
– Этого должно быть довольно. Огорчена, голубка? – Он подмигнул Элайзе. – Удовольствия, которое я получу, убеждая миссис Снид в том, что мудрецам нужны лакеи, будет более чем достаточно. Если мне это удастся…
Посланник короны привез ла Вею несколько строк, написанных на листке бумаги, с датой, указанием места встречи, именами людей, с которыми он должен познакомиться и проследить за ними, именами людей, с которыми он будет работать, а также людей, ему знакомых, включая графа Ардмея.
Конечно, это опасно. Он должен будет их классифицировать, представившись французским гражданином, который все еще переживает из-за исхода войны.
Все это не было особо сложной задачей.
И деньги… О, с помощью денег, которые ему предлагали, он сможет решить все свои проблемы.
Беда в том, что Ла Вей все еще не был физически готов к выполнению таких поручений. У него есть свое тщеславие, но он не глупец и никогда не подвернет опасности людей, с которыми работает.
У него есть месяц для принятия решения.
И это решение, по сути, стоит между ним и всем, чего он хочет.
Граф Ардмей получил похожее послание, и они вчера проговорили весь день, то и дело вспоминая свои прошлые приключения и уклоняясь от разговора, который должны были вести, – возьмутся ли они исполнять задание короля?
Или Филипп возьмется за дело без графа?…
Интуиция подсказывала Филиппу, что графу из-за жены и ребенка не хочется браться за это дело, несмотря на обещанные награды. Слишком много он теперь может потерять. Лишившись почти всего, что любил, Филипп не мог обвинять друга в нерешительности.
Он рассеянно сжал руку, которая все еще с трудом повиновалась ему – как и все тело, – хотя чай из ивовой коры и улучшил его состояние. Это не помогло сохранить самообладание.
Возможно, потому, что почувствовал себя мазохистом, Филипп порылся в стопке корреспонденции и распечатал последнее письмо от Мари-Элен.
Его внутренний барометр подскочил – принц почти рефлективно схватился за звонок.
Когда миссис Фонтейн вошла в кабинет, он несколько мгновений молча смотрел на нее, чувствуя, что его настроение улучшается, как после стаканчика бренди.
Все ее платья были простыми и строгими, и хотя они прекрасно сидели на ней, было видно, что их покрой разрабатывали с экономией. Ей нужно носить одежду разных цветов – живых, глубоких, – из мягких тканей, которые подчеркивали бы линии ее тела и стекали бы по фигуре, как жидкость, потому что она такая гибкая. Ла Вей попытался представить себе, как бы она выглядела в бальном платье. А доведется ли ей когда-нибудь надеть бальное платье?
– Красное, – пробормотал он.
– Прошу прощения?
– Я… хотел попросить вас помочь мне с ответом на письмо.
Элайза внимательно посмотрела на него:
– Желаете, чтобы я бросила за вас вазу?
Уголок его рта дрогнул:
– Если вы будете так добры.
Элайза взяла со стола вазу и намеренно осторожно поставила ее на каминную полку – подальше от ла Вея.
– Отличная цель, – сухо заметил он.
– Благодарю вас.
– Вам надо написать ответ на письмо моей сестры, – сдержанным тоном объяснил он.
– А-а, – протянула Элайза.
Полное понимание, выраженное в этом коротком слоге, стало для него бальзамом.
Элайза села на коричневый стул, а Филипп смотрел на нее, дивясь тому, что она откинулась на спинку, явно сдерживая вздох. Миссис Фонтейн – чувствительное существо.
Он начал диктовать еще до того, как она взялась за перо.
– Дражайшая Мари-Элен! Хотя мое самое горячее желание состоит в том, чтобы ты сгорела в аду…
– Дражайшая Мари-Элен, – уверенно повторила Элайза, водя пером по бумаге, – надеюсь, ты получишь это письмо, находясь в добром здравии и будучи совершенно счастливой.
– Что касается твоей просьбы о деньгах, чтобы сменить платья, оставшиеся у тебя с прошлого сезона, я с радостью сообщаю тебе, куда ты можешь их засунуть.
– Что касается твоей просьбы о деньгах, я прошу тебя проявить терпение и быть экономной, а также хочу напомнить тебе, что ты выглядишь прекрасно в любом платье, так что высоко держи голову и помни о нашем происхождении.
– Ты спрашивала меня, почему я попусту трачу время в Суссексе? Отвечаю: не твое дело, как и где я провожу свое время.
– Ты спрашивала меня о причинах моей долгой задержки в Суссексе. Хочу поблагодарить тебя за заботу и заверить, что мы скоро увидимся…
Опустив перо, Элайза ясным взором посмотрела на принца.
Он ответил ей мрачным взглядом.
– Вы именно это хотели сказать, милорд?
– Да, черт вас побери, миссис Фонтейн!
Наклонившись над Элайзой, Ла Вей вытащил перо из ее руки и нацарапал свое имя под посланием. Как будто навсегда прощался с Мари-Элен. И только после этого он позволил себе глубоко вздохнуть.
– Лорд Ла Вей…
– Вы хотите задать мне вопрос, мадам Всезнайка? – раздраженно спросил принц. – А я-то подумал, что вы уже знаете все.
Элайза и глазом не моргнула.
– А Мари-Элен известно, что на вас… скажем, напали… в Лондоне и что вы находитесь в Суссексе для восстановления здоровья?
– Нет, конечно, – пренебрежительно бросил он.
– Почему?
– Моя ответственность перед Мари-Элен состоит из двух частей: защищать ее от такой вот грязной реальности и убедиться в том, что у нее есть все для того, чтобы удачно выйти замуж, сыграть роскошную свадьбу и никогда ни в чем не нуждаться.
Что-то мечтательное и милое промелькнуло на лице миссис Фонтейн – всплеск чувства, которое он не мог распознать, но сейчас все женщины раздражали принца.
– А разве революция не была той самой грязной реальностью? – поинтересовалась Элайза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
