— Пять, — буркнул майор, обретя возможность говорить. — Вчера он убил еще одну девицу. Я только что оттуда.
— Замечательно! — иронично воскликнул Чинарский. — А ты пытаешься найти козла отпущения. Неужели ты своей узколобой башкой не понимаешь, что я никого не убивал? Ну зачем мне это нужно, сам подумай?
— А зачем это вообще кому-то нужно? — гнул свою линию майор.
— Он ненормальный. Пережил в детстве какую-то травму, как это бывает почти со всеми, — пытался втолковать ему Чинарский. — Только кто-то изживает свои комплексы или приспосабливается к ним и сосуществует вместе с ними, а у кого-то слетает планка. Тогда из обычного ребенка, которого, грубо говоря, недолюбили или оттрахали в детстве, вырастает монструозное чудище, которое готовит на обед человеческую грудь, печень или… — он посмотрел на стол, — …или мозги. Что он сделал еще? — Чинарский отвернулся от стола и снова поглядел на майора.
Тот поднялся с пола и сел в соседнее кресло.
— Не знаю, — покачал он головой, стараясь не глядеть Чинарскому в глаза. — Девицу он просто заколол, как и всех остальных, кроме первой, которую засек до смерти розгами. На столе стоит тарелка с какими-то цветными карамельками… Непонятно, из чего это. Там сейчас криминалисты работают. Так как ты здесь оказался? — Он вдруг снова сел на своего конька.
— Ну и дурак ты, Дуда. — Чинарский со вздохом опустился в кресло.
— Знаешь. — Майор попытался сделать умное лицо. — Когда тебя выперли из органов за то, что ты грохнул по пьянке человека, у тебя ведь тоже могла крыша поехать…
— Он выскочил под пулю, когда я уже нажал на курок, — зло ответил Чинарский, — и ты это прекрасно знаешь.
— Но ты был пьян, Чинарский.
— Не больше, чем обычно, — пожал тот плечами. Его начинало раздражать глупое упрямство майора.
— Все равно я должен тебя задержать, — бубнил Дудуев.
— Это будет твоей очередной ошибкой.
— Посмотрим.
— Какого черта, майор?! — в гостиную протиснул свои громадные телеса полковник Голованов, за которым словно тень скользнул Бероев. — О господи! — Полковник увидел привязанный к стулу труп со вскрытой черепной коробкой.
Желудок сжала предательская спазма, но тут полковник заметил Чинарского. Голованов его терпеть не мог еще в ту пору, когда Чинарский работал в органах.
— Это еще кто? — Он вперил в него немигающий взгляд, делая вид, что не узнает.
— Чинарский Сергей Иванович. В квартиру зашел случайно… — начал пояснять Чинарский, но Дудуев его перебил:
— Гражданин Чинарский задержан мной на месте преступления. — Он поднялся с кресла. — Присаживайтесь, товарищ полковник.
— Как вы проникли в квартиру? — выступил вперед Бероев.
— Дверь была не заперта.
— Минуточку. — Капитан повел тонкими ноздрями. — Вы, кажется…
— Выпил немного, — пожал плечами Чинарский.
— Так, так, так, — застрекотал капитан. — Интересно. Очень интересно. Личный досмотр произвел? — повернулся он к Дудуеву.
— Не успел еще, — растерянно пробормотал майор.
— Ну-ка, посмотрим. — Бероев подошел к Чинарскому вплотную. — Повернитесь ко мне спиной, руки к стене, в стороны.
Чинарский повиновался со спокойной душой, зная, что в карманах у него ничего существенного нет, но тут же замер, вспомнив про пахучий осколок стекла.
— Там у меня… — Он хотел было достать из кармана пакет, но капитан ударил его по руке.
— Стоять, гражданин Чинарский. — Бероев толкнул его в спину и принялся профессионально обшаривать карманы.
Он ощупал также запястья и лодыжки Чинарского — места, где можно было закрепить нож или небольшой пистолет. Все, что он находил, складывал на журнальный столик. Чинарский даже не думал, что в его карманах может оказаться столько предметов: пустая бутылка из-под коньяка, полупустая пачка сигарет «Петр I», засаленный коробок спичек, паспорт, связка ключей с брелоком в виде небольшого консервного ножа, горстка серебристых монеток, смятая десятирублевка, маленькая записная книжка в красной обложке, огрызок карандаша, несколько использованных билетов на троллейбус и еще какая-то мелочь.
— Повернись. — Бероев почему-то перешел на «ты».
Чинарский опустил руки и повернулся к нему лицом.
— Что это? — Капитан держал двумя пальцами пакет, в который Чинарский завернул осколок.
Если он признается, где он это нашел, его могут привлечь за сокрытие вещественных доказательств. Если не признается, то окажется, что он действительно скрыл от следствия улики. Хотя в глубине души он совершенно не был уверен, что этот осколок поможет кому-то в розыске убийцы. Собственно, он и ему-то был не нужен. Взял его скорее по давней привычке и не представлял, как можно использовать. Сохранившийся на осколке запах еще не выветрился и из квартиры. Если они обратят на него внимание, а они должны были это сделать, то и осколок им будет не нужен.
— Это пакет, товарищ… не знаю вашего звания, — покачал головой Чинарский.
— Капитан, — буркнул Бероев.
Он развернул пакет и сунул туда нос.
— Что за гадость?! — поморщился он.
Бероев бросил пакет на стол и поднял записную книжку, куда Чинарский заносил номера забегов, фамилии наездников, клички и возраст лошадей и их лучшие показатели. Капитан стал внимательно просматривать записную книжку. И тут Чинарский понял, что тот даже не заметил прозрачный кусочек стекла в прозрачном пакете.
— Что это за херня? — Бероев показал на значки, понятные одному Чинарскому.
— Это Парадокс, — пояснил Чинарский.
— Не умничай, — обдал его холодом Бероев.
— Парадокс — гнедой жеребец, русская рысистая порода, четырехлетка, — подробнее объяснил Чинарский. — Отец — Диктор, мать — Попрыгунья, лучшее время — две минуты одиннадцать и девять десятых секунды. Не лучшая лошадка, но иногда бывает в хорошей форме. Особенно если наездник не подкачает.
— Так ты на бегах играешь? — Капитан поднял на него глаза.
— Бывает, — улыбнулся Чинарский.
— Значит, деньги тебе частенько нужны, а? Ты ведь не работаешь, насколько я понимаю.
— Постоянной работы не имею, — согласился Чинарский, — но воровать или грабить не приучен.
— Он со мной в одном отделе работал, — встрял Дудуев. — Его выперли из органов за неумышленное убийство.
— Ого! — возбудился Бероев.
— Чего «ого»? — передразнил его Чинарский. — Дуда, чего ты лепишь? Ты же знаешь, сука, что все не так было.
— А он с характером, твой приятель. — Бероев насмешливо взглянул на майора. — Давай-ка прихватим его с собой.
Глава XVI
«Александр больнице очень серьезно срочно приезжайте Мария Митрофановна».
Александр написал канадский адрес своих родственников и отдал бланк телеграммы оператору. Женщина с легким удивлением взглянула на Александра и стала считать слова. Оплатив отправку телеграммы, Александр поспешил к тете Маше.
Та встретила его, как всегда, радушно и гостеприимно. Пригласила пообедать. На этот раз Александр не стал отказываться. Он достал из пакета бутылку «Каберне» и поставил на стол.
— Ой, зачем! — встрепенулась тетя Маша.
— К обеду, — улыбнулся Александр.
— Да у меня не бог весть что, — виновато проговорила тетя Маша.
— Перестань скромничать. — Александр ободряюще похлопал тетю Машу по руке. — Я уже догадался, чем ты меня будешь потчевать: суп с клецками, мозги, запеченные в сухарях, с отварным картофелем.
— Молодец! — улыбнулась тетя Маша.
От Александра, едва он увидел тетю Машу, не скрылась тень беспокойства, пробегавшая по ее лицу.
— Ты чем-то расстроена? — спросил он.
— Да начитаешься всего! — вздохнула тетя Маша.
Она поднялась, опираясь обеими ладонями на сиденье стула, и засеменила в гостиную. Вернулась с газетой.
— Ужас! — Она с испугом взглянула на Александра.
— Что это? — невозмутимо осведомился он.
— Ой, подожди, картофель снимать пора. — Тетя Маша подошла к плите и сняла с огня никелированную кастрюлю.
Слила кипящую воду в раковину. Поставила кастрюлю на специальную деревянную подставку. Потом выложила картофель на суповую тарелку, обложив петрушкой. Александр все это время пялился в статью.
«Редакция газеты выражает глубокие соболезнования родственникам погибшей Кулагиной Надежды, ставшей пятой жертвой маньяка-кулинара. Кулагина принимала горячее участие в расследовании серии убийств, потрясших наш город. Она старалась оперативно и подробно информировать общественность о происходящих ужасах. Понимая, что сама по себе информация не дает гарантий безопасности, Кулагина, и в этом редакция была с ней солидарна, считала, что любые сведения о чинящемся в городе насилии могут все же заставить граждан быть более осмотрительными и осторожными. Надежда честно и ответственно выполняла свой журналистский долг вплоть до того момента, когда убийца хладнокровно лишил ее жизни, подвергнув ее тело зверским манипуляциям. Он вскрыл череп и, вынув мозг, представил его в качестве кулинарного блюда, зловещим образом сервировав находившийся в гостиной стол. Редакция, и без того озабоченная ведущимся расследованием, обязуется впредь способствовать доведению его до конца. Преступник должен быть пойман и наказан. Нет слов, чтобы в полной мере выразить всю нашу скорбь. Нет слов, чтобы выразить возмущение творящимся в городе беспределом и вялыми действиями правоохранительных органов. Надежда остро и талантливо ставила в своих статьях волнующие всех вопросы. Она не боялась кому-то не угодить. Кулагина сражалась за правду, за право каждого человека на свободу информации…»
