делает попытку снова завладеть моими губами.
– Лер, серьезно, – слова вырываются из горла с мучительным стоном. – Пожалей меня. Я не хочу, чтобы это случилось прямо в озере.
– Мне все равно.
– А мне нет. Я хочу наслаждаться тобой долго. Очень долго. А не сделать это в спешке на пляже, когда под нами будут только смятая одежда и песок.
– Эстет, – дразнится Лера, но попытки соблазнить меня все же прекращает.
– Гедонист, – парирую я. – Когда придет время, буду смаковать тебя, как хорошее вино.
Удивительно, но в ответ на это Лера заливается краской. То есть то, что она забежала в воду в белье, ее не смутило, а сравнение с вином – очень даже?
На берегу я хватаю с гальки свою футболку и бросаю ее девушке.
– Вытирайся. И белье снимай, – командую я. – Врач и твой дядя мне голову оторвут, если ты заболеешь.
– Что… прямо все снимать? – невинно хлопая ресницами, шепчет Лера.
Вместо ответа я выхватываю у нее футболку и быстро растираю хлопковой тканью ее спину, плечи, руки, живот, бедра и ноги. Я стараюсь делать это механически, но не могу остаться безучастным. Леру я хочу до боли. И то, что она так близко ко мне, лишь распаляет и без того яркий огонь в моем теле.
– Теперь раздевайся, – говорю я. – И сухое надевай.
– Вот уж не ожидала услышать от тебя «раздевайся» и «одевайся» в одной фразе, – снова веселится девчонка, хотя я вижу, что и ей сейчас не до смеха: щеки пунцовые, глаза искрятся откровенным желанием, а под плотной тканью бюстгальтера проступают напряженные соски.
– Поговори мне.
Когда она вытерта насухо, я собираю влажной тканью капли воды с собственного тела. Лера поворачивается ко мне спиной и заводит руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Быстро скидывает его и, подхватив толстовку, натягивает ее через голову. Потом скатывает вниз трусики и натягивает легинсы. Хорошо, что толстовка достаточно длинная, чтобы не показывать мне лишнего: иначе я бы за себя не стал ручаться.
Обратно мы возвращаемся шагом. Бег сейчас кажется неуместным. Да и хочется продлить время вдвоем – непонятно, когда мы еще сможем пересечься один на один в полном детей лагере. К тому же у меня есть вопросы. И сейчас, кажется, подходящее время, чтобы их задать.
– Расскажи мне, кто донимает тебя звонками, – начинаю я спокойно.
Лера резко поворачивает ко мне голову. В ее глазах застывают испуг и какой-то внутренний протест.
– Это долгая история.
– Я никуда не спешу, – отвечаю с готовностью. – Технически спешу, конечно, но у нас еще есть время.
Лера молчит, нервно кусает губы, хмуро смотрит себе под ноги. Я ее не тороплю. Очевидно, что все действительно непросто и мне не стоит давить на нее. Хочется верить, что она сама поймет, что может мне открыться.
– Это мой друг, – говорит она.
– Друг? – недоверчиво переспрашиваю я. – Друзья себя так не ведут.
– Ты не понимаешь. Рома не виноват.
– Значит, Рома, – повторяю я имя неведомого соперника, чувствуя, как внутри просыпается ревность, смешанная с негодованием.
– Три месяца назад мы с ним были в городе. Я только получила права, и он разрешил мне сесть за руль машины, потому что своей у меня нет, – начинает Лера тихо. – Я была так рада. Мы сделали круг по двору, потом доехали до магазина – я хотела купить мороженое. На самом деле я даже не люблю мороженое, мне просто хотелось подольше побыть за рулем. Я припарковалась. Но до того, как мы успели выйти, в нас врезался парень на «девятке». Я почти не пострадала. Рома… Основной удар пришелся в дверь с его стороны. – Ее голос срывается, лицо искажается болью.
– Что с ним? – спрашиваю я, предчувствуя беду.
– Сейчас он… – Лера вздыхает. – Он не может ходить.
– Это не твоя вина.
– Конечно, это моя вина! – вскрикивает она убежденно. – Если бы я не захотела в этот магазин…
– Послушай. – Я останавливаюсь, беру ее за плечи и легонько встряхиваю. – Это несчастный случай. Вы даже не ехали. Стояли!
Лера молчит.
– Сейчас он на реабилитации в санатории недалеко отсюда, – говорит она мрачно.
– Значит, ты ездишь к нему?
Она кивает.
– А звонки?
– Он звонит, когда ему одиноко. Я должна о нем позаботиться.
– А кто позаботится о тебе?
Лера пожимает плечами, словно ее это совсем не касается.
– О себе я давно научилась заботиться сама. Роме хуже, а я справлюсь.
Как-то внутренне я чувствую, что пытаться в чем-то переубедить ее сейчас – бесполезное занятие. Очевидно, что она ощущает себя виноватой. Да и, пожалуй, ее можно понять. Поставить себя на ее место – эмоции были бы во многом схожи. Тут все просто: головой ты можешь понимать все что угодно, но, когда оказываешься внутри ситуации, эмоциональность и вовлеченность перевешивают.
Всю дальнейшую дорогу мы молчим. Только я, чувствуя потребность показать ей, что рядом, беру ее за руку, совсем как она меня тогда в парке, и переплетаю наши пальцы.
Мы возвращаемся в лагерь до подъема, поэтому по пустым аллеям я провожаю Леру в поликлинику.
– Я думаю, меня сегодня отпустят, – говорит она на прощание.
Я киваю.
– Увидимся.
Мы стоим друг напротив друга и немного мнемся. В итоге я беру все в свои руки – обхватываю ее голову ладонями и нежно прикасаюсь к губам.
– До встречи.
Глава 28
До вечера я верчусь как белка в колесе. У Паши сегодня выходной, поэтому мы с Матвеем делим обязанности на двоих. Сразу после завтрака у меня по расписанию тренировка с мальчишками, которые выбрали кружок по баскетболу, потом поход на озеро с отрядом, еще до дневного сна успеваю забежать в административное здание подписать табель, после полдника научить ребят собирать и разбирать палатки и до ужина отвести на занятие в веревочный парк.
С Лерой мы не пересекаемся, хотя я знаю, что после утренних анализов ее отпустили из больницы. Откуда знаю? Она написала. Короткое сообщение «Я на свободе. Поймай меня, если сможешь» я перечитывал уже раз десять и не планирую останавливаться. У меня от него такое поразительное ощущение в животе, словно те самые бабочки, о которых столько говорят в сопливых фильмах, щекочут внутренности крыльями.
«Я готов ловить. Вернулась в мой красный дом?» – набиваю ответ.
«Что за имперские замашки? Он мой», – отвечает Лера без промедления.
«Он мой, малышка. Спишь на кровати у правой стены?» – пишу я, а сам не могу перестать улыбаться.
«Да. Почему спрашиваешь?»
«Она тоже моя». – «И ты скоро будешь тоже», – добавляю мысленно.
«Кто бы мог подумать, что ты такой собственник, Гордеев».
«Ты даже не
