подобрался без проблем.
А вот её осмотр заставил его действительно напрячься, и побыстрее, аккуратно ступая по своим следам, вернуться назад – к кромке того, что осталось от джунглей, и где его с опасливым нетерпением поджидала напарница.
– Ну, что там?
– Ладно, можешь перейти на нормальный тон. – он больше не видел смысла говорить шёпотом. – Те, кто оставили эти кучи, слухом не сильны. Зато сильны чувством вибрации. Но здесь, среди массы несгнивших пока корней, да ещё за слоем «вечной мерзлоты», они, я думаю, нам не опасны.
– Что?! О ком ты говоришь?! Кто там?!
– Дождевые черви.
– Кто-о?!
– Черви, говорю. Дождевые. Ну, или очень близкие им по виду, твари. Подземные. Кучки состоят из характерных только для них шаровидных сегментов. Ну, почва, прошедшая через пищеварительный тракт, и выделившаяся с того, – он снова кивком указал, – конца. С остатками, так сказать, пищеварительных ферментов и слизи. Хотя таких больших «фекальных» шариков я отродясь не видал. Не удивлюсь, если сами черви – метров по пять-шесть длинной. Да и толщиной, наверное, соответствуют. Чего ты на меня моргаешь? Ты же сама говорила, что видела этих червей?!
– Э-э… Да, видела. Но ты говоришь, эти – пять-шесть метров. А я-то видела – всего лишь метровых. Ну, примерно в руку толщиной.
– Нет. Судя по всё тем же кучкам, тут метром не отделаешься. Но – тише. – он присел сам, заметив движение в подлеске, и сделал жест напарнице, – Сейчас, похоже, состоится охота. Кое-кого на кое-кого. Ну-ка, ложись. Да-да, прямо сюда. – он указал на неопрятно выглядящую, а точнее – просто грязную яму у основания одного из оставшихся пока стоящими, стволов, – Глянь-ка туда: во-он, видишь?
– Да. Да, вижу. – Пенелопа даже не брякнув какую-нибудь глупость, типа того, что «опять потом комбез стирать в луже», медленно и без резких движений опустилась вниз, и вскоре Роджер и сам прилёг рядом, не забыв предварительно внимательно оглядеться. Но в тылу пока было «чисто». Отлично. Надеемся…
Пятиметровый варан между тем то ли храбро, то ли – глупо забрёл уже почти прямо в самое сердце прогалины, тычась рылом в каждую из встреченных по дороге кучек. Варан почему-то был один, и не похоже было, что он и сам хорошо понимает, что он тут делает, и чего собирается достичь. Но Роджер подумал, что это сугубо его личное, субъективное и предвзятое, мнение. И вовсе незачем приписывать животным чувства и эмоции, свойственные только человеку. Антропоцентризм, так сказать.
Варан между тем начал принюхиваться, и вдруг с азартом принялся передними лапами разрывать одну из кучек, выглядящих потемней – очевидно, свежую: сырую.
Тут-то всё и началось!
Земля под ящером буквально вскипела!
Вверх вокруг варана взлетели фонтаны трухи и чернозёма, и откуда не возьмись из-под земли повыскочили огромные, толщиной с человеческое бедро, чёрные, и очень подвижные не то – шланги, не то – трубы! Один из «шлангов» оказался развёрнут к ним передним концом, (Ну, не называть же это место – лицом или даже мордой!) и Роджера проняло: острые зубки, натыканные правильным кольцом по периметру почти полуметровой раззявленной пасти, впечатляли! К таким невольно проникнешься уважением!
Пенелопу, похоже, тоже потрясло: её крепкие пальцы так и вцепились Роджеру в предплечье, и он невольно подумал, что там наверняка останется синяк! Или пять. Ну и ладно – главное, чтоб она не кричала, и не привлекла таким образом тех десятерых или больше ящеров, что сейчас ломанули из подлеска со всех лап к месту сражения!
– Похоже, они только этого и ждали! Ловля, так сказать, «на живца»! – он приблизил губы к её уху, и старался только говорить на выдохе, без басовитых обертонов. – А что – грамотно. И рационалистично. Такую же тактику применяют обычно и крысы: заставляют сожрать приманку с возможным ядом – самую низшую по иерархии особь. И если та не подохнет, едят уже всей семьёй. Готов поспорить, эта пятиметровая монстра – самая слабая. И находится на последних ступенях иерархии стада варанов. Конечно, мало шансов, что эта особь выживет… Но если что – думаю, они съедят и её.
Зато вот добытых на такую наживку червяков всё племя будет жрать добрый месяц. Причём – без ограничений. Так сказать – от пуза! Туши не испортятся: затащат в холодные пещеры. Там, небось, и живут эти гады…
– Роджер. Как ты можешь на это смотреть?! – в глазах Пенелопы, когда она наконец подняла их от земли, застыли боль и жалость.
– Странный вопрос. А как же я смотрел на выпущенные кишки и отрубленные конечности всех моих противников там, на Арене?! – он кивнул головой за спину, – Так что посмотреть мне – можно. И нужно. Хотя бы для того, чтоб знать, какими приёмами они тут предпочитают убивать несчастных червяков, и прочих врагов!
Червяков между тем, и правда, убивали. Но не всех, разумеется, а лишь тех двоих, что в пылу азарта позабыв об осторожности, всё-таки пытались затащить под землю отчаянно орущего и упиравшегося варана, размером только вдвое им уступавшего, и пропустивших из-за этих стараний начало атаки. Теперь же, когда кольцо из двенадцати – Роджер пересчитал! – восьмиметровых сухопутных крокодилов сомкнуло кольцо вокруг жертв, отрезав пути к спасительным дыркам-норам, положение бедолаг стало заведомо проигрышным: противопоставить зубам и когтям бронированных нападавших они могли лишь зубки в пастях! Но этого явно оказалось недостаточно.
И вскоре трупы буквально на куски разорванных десятиметровых червей споро и деловито тащили к дебрям на опушке прогалины, оставив выбираться своими силами несчастную «наживку» с полностью откушенной задней лапой, и перебитой передней. Однако Роджер вынужден был констатировать, что дух коллективизма всё же свойственен стае варанов: двое из собратьев проковыляли неспешно к раненному собрату. Но вовсе не для того, чтоб, как он посчитал, прикончить и тоже сожрать, а для того, чтоб, двигаясь сзади, и внимательно поглядывая по сторонам, прикрывать его медленное и мучительное отступление от новых поползновений червей.
А грамотно. Потери минимальны, а еды теперь чёртовым пресмыкающимся хватит надолго. Возможно, что на обильной диете и пострадавший оклемается. Хотя бы частично. Хотя… Роджер смутно помнил, что регенерация – то есть, отращивание новых конечностей взамен утраченных – свойственна как раз ящерицам. Зря, получается, он их…
– Зря ты назвал их тупыми пресмыкающимися. – ну вот. Они уже и мыслят почти параллельно! – Оказывается, они могут охотиться стаями. Организованно. С продуманным планом. Как львы. Как волки. Или гиены.
– Признаю: был неправ. Впрочем, это их наверняка «изменившиеся внешние обстоятельства» заставили отказаться от привычного свойственного им поведения. Думаю я и вот о чём:
