Пес зевнул, и в зеркало заднего вида Лорен увидела ровный ряд клыков, так называемый собачий оскал.
Найти мотель, в котором ей бы разрешили поселиться с собакой, оказалось не так-то просто. Возможно, именно из-за породы собаки. Один портье сказал «может быть», а другой – «надо посмотреть», но оба тут же отказали, увидев силуэт Лероя в машине.
– Но он очень милый, – запротестовала она во втором мотеле.
– Попробуйте обратиться в «Зеленое сияние» в пригороде, – предложил портье. – Они обычно согласны на все.
Похоже, что «Зеленое сияние» выросло здесь в те времена, когда Моаб был охвачен урановой лихорадкой, где-то в пятидесятых годах. С тех пор его не ремонтировали. Цвет неоновой рекламы, протянувшейся вдоль всего второго этажа, подходил для факсимиле радия, но на переднем стекле вестибюля протянулась трещина в метр длиной, заклеенная так давно, что клей кристаллизовался и по краям облупился.
Сам вестибюль оказался таким же потрепанным, как и ковер, который вел к столу портье. За столом сидел мужчина с седыми висками и морщинистым лицом. Судя по всему, его ничуть не интересовало происходящее вокруг, даже то, что могло представлять интерес для его бизнеса. Он читал книгу в твердом переплете и вполне мог бы вывесить на своем длинном, похожем на птичий клюв носу надпись «Не беспокоить».
– Привет, – бодро поздоровалась Лорен, хотя бодростью сегодня ее настроение не отличалось.
Перевернув страницу, он нахмурился и спросил:
– Что желаете?
– Комнату, – неуверенно сказала она.
– Заполните.
Он протянул ей желтый бланк и карандаш, который вполне можно было назвать огрызком. Очень мило.
– Вы берете собак?
– Вы берете собак? – театрально передразнил он. – Мы похожи на подобное заведение? В чем, собственно говоря, дело? – он впервые поднял на нее свои слезящиеся глаза. – Для меня вы похожи на пекинеса.
– Что-то в этом роде.
– Я так и подумал. Наличными или по карточке?
– По карточке.
Она протянула ему карточку «Американ экспресс».
– Такое не берем. Когда вы останавливаетесь в «Зеленом сиянии» в Моаб, штат Юта, – спародировал он старое коммерческое объявление, – вам лучше иметь карточку «Visa», в противном случае вам не повезло.
– У меня есть «Visa».
– Тогда у меня есть комната для вас и вашего суслика. Надо отдать ему должное, когда он увидел Лорен с Лероем, то просто сказал:
– Хороший пес... И вы мне тоже понравились. Как его зовут?
– Лерой.
– Он и похож на Лероя. Кстати говоря, меня зовут Ол. Ол Дженкинс.
Лорен уже поднималась по лестнице. Она лишь махнула ему в ответ.
Комната показалась ей довольно чистой и достаточно большой, хоть и не похожей на апартаменты. Двуспальная кровать и ванная, где, к великой ее радости, имелся дополнительный длинный шланг. Последний раз она останавливалась в подобном отеле в Флагстаффе, в Аризоне. Такое же старинное здание, где, как говорят, Зейн Грей останавливался на три недели, чтобы написать один из своих вестернов. Тогда они с Чэдом по полчаса испытывали пружины на старой кровати, прежде чем выйти в вечернюю прохладу. Когда она с Лероем спустилась в холл, то увидела трех типов, сидяших на старом диване, которые понимающе улыбались.
– Отлично, – пробормотала Лорен, хлопнув в ладоши. – Как ты посмотришь на то, если мы пойдем прогуляться, а потом встретимся с Раем.
Здоровенный пес завилял хвостом-обрубком.
Нора Рая оказалась заселена намного плотнее, чем мотель «Зеленое сияние». Он остановился в одном из недавно возведенных отелей, где имелся бассейн с подогревом, а в каждом номере ванна джакузи. В таких отелях всегда полно туристов.
Она позвонила ему по телефону из конторы портье. Мгновением позже он появился с улыбкой во весь рот, распростертыми объятиями и поцелуем, явно не предназначенным для публики.
Вечер для них закончился в тайском ресторане со столиками под открытым небом. Лорен отдала должное Лерою, вынужденному провести весь день скрючившись в клетке для перевозки животных или на заднем сиденье автомобиля.
– Полнейшее ничтожество, – ответил Рай, когда Лорен спросила его о Штасслере.
– Ну, это меня не удивляет.
– Мне не надо было беспокоиться о том, что он отменит интервью. Он хочет, чтобы о нем говорили не меньше, чем любой политик, с которым мне приходилось сталкиваться. С самого начала он заговорил о собственной программе, стараясь при этом выяснить, будет ли моя книга посвящена только ему или же там будут упоминаться и более мелкие «светила». Это его слова.
– Ты прав, он и впрямь ничтожество.
– Затем он захотел узнать, кто именно из «мелких светил» упоминается у меня, а когда я ему ответил на этот вопрос, то он начал разбирать каждого в отдельности, – Рай весело улыбнулся. – И тут, ты только представь себе, он начал указывать мне, кто заслуживает «моего внимания или трудов», а кто – нет.
– Ну ладно, не будем об этом. А что он сказал про меня? Рай отмахнулся, словно мнение великого скульптора не имело никакого значения.
– Мне хочется узнать. Скажи мне, – потребовала Лорен.
– Не стоит повторять, но если ты настаиваешь. Он сказал, что «тебе уделяется слишком много внимания, потому что ты женщина, которая занимается мужским делом», а еще, потому что ты «бросила вызов вековому величию бронзы».
– Что в его понимании является святотатством?
– Да, полагаю, можно с уверенностью сказать, что это его оскорбило до глубины души.
Рай склонился над столом и положил свою руку на ее.
– Лорен, – продолжал он, – Штасслер настолько предосудителен, что мне даже не хочется говорить об этом. Но не упомянуть о нем в моей книге, это то же самое, что писать об американской литературе, не упоминая Нормана Мейлера, только из-за того, что он тебе не нравится.
– При этом учти, что Мейлер сам по себе хорош. Возьми, к примеру, его «Нагие и мертвые»...
– А Штасслер сделал серию «Семейное планирование». Он тоже хорош в своем роде.
Замечание спорное, но Лорен не хотела заострять на этом внимание. Вместо этого она спросила, что еще Штасслер сказал о ее работах.
– О тебе?
– И обо мне, и о других тоже.
– Ну, про тебя он сказал, что ты «продукт нынешней политики». Сказал, что «как только все это выйдет из моды, то тебя позабудут».
– Никогда не знала, что я, оказывается, нынче в моде.
Рай рассмеялся.
– Рассматривай это как комплимент. Тебе он уделил намного больше внимания, чем другим трем соперникам.
– Но те все, как я понимаю, мужчины.
– Ты права.
– Может, дело не во мне? Может, он просто ненавидит женщин?
– Ну, кроме тебя, он женщин не упоминал. Однако это совсем другое дело. Он живет, черт знает где. У него огромный дом, большая прекрасная конюшня, да еще и литейка, и все это для него одного. Ни собаки, ни кошки. По крайней мере, я не видел ни того, ни другого. И если уж это показалось мне странным, то Керри, должно быть, была удивлена не меньше.
– А что он сказал, когда ты спросил о ней?
– А мне этого и не надо было делать. Он сам заговорил о ней. Похоже, его действительно беспокоит то, куда она исчезла. Он заверил меня, что позвонил шерифу, как только понял, что она пропала.
– Ты не заметил ничего странного?
– Всяких странностей я заметил много, но только не в отношении Керри. Штасслер сказал, что люди шерифа прибыли к нему сразу же после его звонка, и он позволил им осмотреть все его владения.
– Как мило с его стороны. Рай пожал плечами.
– Ему нравится шумиха, поднявшаяся вокруг его имени. Звонки репортеров, которые продолжаются днем и ночью, постоянные полеты над его литейкой. Думаю, что и интервью он согласился дать частично по этой причине. Эта книга должна будет привлечь к нему внимание, а ему только этого и надо. Он сказал, что Керри ему очень понравилась. Сказал, что нашел ее работы многообещающими.
Лорен кивнула. Все ее внимание было приковано к рассказу об Эшли Штасслере. Только сейчас она заметила, что рука Рая лежит на ее руке. Его рука оказалась очень мягкой, совсем не похожей на руку скульптора. Лорен вспомнила про свои мозоли, и эта мысль доставила ей еще большее беспокойство, когда он раскрыл ее пальцы и поцеловал ладонь.
– Я скучал без тебя.
Его карие глаза смотрели на нее, пока она не сжала пальцы и не отвела взгляд, испытывая странную неловкость.
– Ты завтра опять пойдешь к нему?
– Нет, не завтра. Он просил прийти в четверг. Думаю, он хочет подкинуть мне работенку.
– Он сказал, в каком смысле?
– Нет, а я и не стал спрашивать.
– Будь осторожней, – посмотрела на него Лорен. – А то заработаешь мозоли.
– Мозоли! – он с деланным ужасом посмотрел на свои руки. – Ни за что на свете! Это руки репортера. Мягкие, как попка младенца, – закончил он со смешным русским акцентом.
– Я это заметила.
Однако, ей пришлось выдавить из себя улыбку, которая лишь на мгновение скользнула по ее лицу; Лорен неожиданно поняла, что совершенно не хочет флиртовать с человеком, о встрече с которым мечтала неделями. За это, да и за многое другое она про себя проклинала Эшли Штасслера.
