требовали вашего с учёным Боддетом длительного пребывания в этом вашем подземном убежище.
– Мы никогда об этом не думали.
– Не думали? – переспросила Болбай. – Вам знакомо имя Кобаст Гант?
Сердце Адекора тяжело забу́хало, а во рту внезапно пересохло.
– Это исследователь в области искусственного интеллекта.
– Правильно. И он утверждает, что семь месяцев назад он модернизировал ваши с учёным Боддетом компаньоны, добавив продвинутые функции искусственного интеллекта.
– Да, – подтвердил Адекор. – Так и было.
– Зачем?
– Ну, э-э…
– Зачем?
– Потому что Понтеру не нравилось оставаться без доступа к планетарной информационной сети. В условиях, когда компаньоны не могут выйти в сеть, ему хотелось, чтобы они имели в своём распоряжении больше локальных вычислительных ресурсов и оставались способными помогать нам.
– И вы как-то забыли про это? – сказала Болбай.
– Как вы сами сказали, – резко ответил Адекор, – это было много месяцев назад. Я успел привыкнуть к более разговорчивому компаньону. В конце концов – я уверен, что Кобаст Гант это подтвердит, – это были лишь прототипы его новых компаньонов с искусственным интеллектом, которые он собирается сделать доступными для всех желающих. Он ожидает, что люди найдут их более удобными, чем старые, даже если они никогда не окажутся отрезанными от сети, и что люди быстро к ним привыкнут и станут относиться к ним как к чему-то совершенно обычному, так же как к старым, неинтеллектуальным компаньонам. – Адекор сложил руки на коленях. – По крайней мере, я привык к своему очень быстро, и, как я уже и сказал, уже не думал о нём и о том, зачем они нам изначально понадобились… но погодите. Погодите!
– Да? – спросила Болбай.
Адекор обратился непосредственно к арбитру Сард:
– Мой компаньон может рассказать, что произошло в тот день.
Арбитр наградила Адекора тяжёлым взглядом.
– Каков ваш вклад, учёный Халд?
– Мой? Я физик.
– И компьютерный программист, не так ли? – уточнила арбитр. – Ведь правда же, вы и учёный Боддет работали с очень сложными компьютерами.
– Да, но…
– Поэтому, – продолжила арбитр, – я не думаю, что мы можем доверять чему-либо из того, что скажет ваш компаньон. Для специалиста вашего уровня перепрограммировать его так, чтобы он сказал то, что вам нужно, – достаточно тривиальная задача.
– Но я…
– Спасибо, арбитр Сард, – кивнула Болбай. – Теперь расскажите нам, учёный Халд, сколько людей обычно задействовано в научном эксперименте?
– Бессмысленный вопрос, – ответил Адекор. – Какие-то проекты выполняются в одиночку, другие…
– …а в других участвуют десятки исследователей, не так ли?
– Да, иногда.
– Но в вашем эксперименте участвовало всего двое.
– Это не так, – сказал Адекор. – Ещё четверо помогали нам на разных стадиях проекта.
– Но ни один из них не спускался к вам в шахту. Под землёй работали только вы двое – Понтер Боддет и Адекор Халд, не так ли?
Адекор кивнул.
– И только вы вернулись на поверхность.
Адекор промолчал.
– Это так, учёный Халд? Только вы вернулись на поверхность?
– Да. Но, как я объяснял, учёный Боддет исчез.
– Исчез, – сказала Болбай, словно никогда раньше не слышала этого слова, словно пыталась постичь его значение. – Вы имеете в виду, что он пропал?
– Да.
– Растворился в воздухе.
– Именно так.
– Но мы не знаем ни об одном случае подобных исчезновений.
Адекор слегка качнул головой. Почему Болбай преследует его? Он никогда с ней не ругался и даже представить не мог, чтобы Понтер представлял его ей в невыгодном свете. Что ею двигало?
– Вы не нашли тела, – вызывающе заявил Адекор. – Вы не нашли тела, потому что тела не было.
– Это ваша позиция, учёный Адекор. Однако в тысячах саженей под землёй вы могли избавиться от тела множеством способов: поместить его в герметично закупоренный контейнер, чтобы предотвратить распространение запаха, а потом сбросить в какую-нибудь трещину, обрушить на него непрочную кровлю, перемолоть проходческой машиной. Шахтный комплекс огромен, десятки тысяч шагов туннелей и штолен. Вы могли избавиться от тела где угодно.
– Но я этого не делал.
– Вы так говорите.
– Да. – Адекор усилием воли вернул голосу спокойствие. – Я так говорю.
* * *
Вчера вечером у Рубена дома Луиза и Понтер пытались придумать эксперимент, который доказал бы правоту утверждений Понтера о том, что он явился из параллельного мира.
Химический анализ волокон его одежды мог помочь. По словам Понтера, они были синтетическими и предположительно отличались от всех известных полимеров. Точно так же некоторые компоненты странного импланта-компаньона наверняка окажутся неизвестными современной науке.
Дантист мог бы доказать, что Понтер никогда не пил фторированной воды. Возможно, он даже доказал бы, что Понтер жил в мире без ядерного оружия, диоксинов или двигателей внутреннего сгорания.
Однако, как указал Рубен, всё это демонстрировало лишь то, что Понтер происходит не с этой Земли, но не доказывало, что он явился с другой Земли. В конце концов, он мог быть просто инопланетянином.
Луиза доказывала, что инопланетная форма жизни никак не может настолько точно походить на случайный продукт эволюции на нашей планете, но согласилась, что для многих идея о пришельце с другой планеты окажется более приемлемой, чем идея параллельных миров, – на что Рубен сказал что-то насчёт Киры Нэрис, которая выглядит лучше в коже[39].
Наконец подходящий тест предложил сам Понтер. Его имплант, сказал он, содержит полный комплект карт никелевой шахты, предположительно расположенной поблизости от этого места на его версии Земли; в конце концов, лаборатория, в которой работал он, тоже располагалась в шахте. Разумеется, основная часть рудной залежи была найдена и его народом, и персоналом «Инко», но, сравнивая свои карты с картами на сайте «Инко», имплант идентифицировал место, содержащее, по его словам, богатую залежь меди, которая ускользнула от внимания компании. Если залежь существует, то о ней может знать лишь человек из параллельного мира.
И вот теперь Понтер Боддет – теперь им было известно его полное имя – Луиза Бенуа, Бонни Джин Ма, Рубен Монтего и женщина, которую Луиза увидела впервые, генетик Мэри Воган, стояли посреди густого леса в 372 метрах от принадлежащего нейтринной обсерватории здания. С ними были двое геологов «Инко» с разведывательной буровой установкой. Один из них настаивал, что Понтер не прав и меди в этом месте быть не может.
Следуя указаниям Хак, они пробурили скважину глубиной 9,3 метра и вытащили наружу керн. Луиза испытала огромное облегчение, когда бур с алмазной головкой наконец остановился; от его визга у неё заболела голова.
Упакованный керн сообща отнесли на парковку, где было больше места, и там сняли с него непрозрачную мембрану. На вершине керна, разумеется, была почва, под ней – ледниковый тиль, состоящий из глины, гравия и гальки. Под ним,
