знает о той истории; наверняка знает. Она – партнёрша Класт, а Понтер и Класт в то время уже были вместе. Но… но… так из-за этого Болбай с таким рвением преследует его? В этом состоит её мотив? Она не может не знать, что Понтер никогда не пожелал бы такого.
Адекор прошёл через длительное лечение по поводу своей проблемы с контролем гнева. Понтер, милый Понтер посчитал это болезнью, химическим дисбалансом, и – к чести это замечательного человека – был рядом с Адекором в течение всего курса лечения.
Но сегодня… сегодня Болбай вынудила его, спровоцировала, подвела его к краю у всех на глазах.
– Достойный арбитр, – сказал Адекор, пытаясь – пытаясь, пытаясь! – заставить свой голос звучать спокойно. Должен ли он всё объяснить? Мог ли? Адекор склонил голову. – Я прошу прощения за свой срыв.
В голосе арбитра Сард по-прежнему слышалось изумление.
– Даклар Болбай, у вас имеются ещё какие-либо улики, подкрепляющие обвинение?
Болбай, явно достигшая именно того эффекта, на который рассчитывала, снова превратилась в воплощение спокойствия и рассудительности.
– Если позволите, я хотела бы коснуться ещё одного небольшого аспекта…
Глава 23
По окончании собрания в конференц-зале «Инко» Рубен Монтего пригласил всех к себе домой на ещё одно барбекю. Понтер широко улыбался; ему явно понравился вчерашний ужин. Луиза также приняла приглашение, снова пояснив, что, поскольку обсерватория лежит в руинах, ей всё равно нечего делать. Согласилась и Мэри: барбекю – это весело, уж точно веселее, чем снова весь вечер пялиться в потолок гостиничного номера. Профессор Ма отказалась. Ей нужно было возвращаться в Оттаву, где в десять вечера должна была состояться встреча на Сассекс-драйв, 24, с премьер-министром.
Основной проблемой теперь было избавиться от журналистов, которые, по словам охраны «Инко», дежурили у главных ворот шахты «Крейгтон». Но Луиза с Рубеном быстро разработали план, который тут же и претворили в жизнь.
У Мэри была машина, которую «Инко» взяла для неё напрокат, – красный «Додж Неон». (Когда Мэри забирала её в прокатной конторе, она спросила, ездит ли машина на благородном газе; клерк лишь непонимающе уставился на неё.)
Мэри оставила «Неон» на парковке шахты и уселась на пассажирское сиденье Луизиного чёрного «Форд Эксплорера», украшенного сине-белым квебекским номерным знаком с номером «D2O», в котором Мэри спустя секунду опознала химическую формулу тяжёлой воды. Луиза достала из багажника одеяло – разумные водители и в Онтарио, и в Квебеке всегда возят с собой одеяло или спальный мешок на случай, если зимой заглохнет мотор, – и завернула Мэри в него.
Сначала Мэри было невыносимо жарко, но, к счастью, у Луизы в машине был кондиционер; немногие аспиранты могли себе это позволить, но генетик подозревала, что девушка с лёгкостью получает максимальные скидки и прочие бонусы.
Луиза подкатила по извилистой гравийной дорожке к выезду с шахты, и Мэри в меру способностей попыталась сделать вид, что под одеялом прячется что-то массивное и одушевлённое. Через некоторое время Луиза резко прибавила скорость, словно желая побыстрее скрыться.
– Мы только что проехали ворота, – сказала она Мэри, которая из-под одеяла ничего не видела. – Ура, сработало! На нас показывают пальцами и бегут к машинам.
Луиза уводила журналистов за собой до самого Садбери. Если всё пошло по плану, то Рубен дождался, пока вся пресса увяжется за «Эксплорером», а потом увёз Понтера в свой дом на окраине Лайвли.
Луиза подъехала к многоквартирному дому, в котором жила, и припарковалась на стоянке у подъезда. Мэри слышала, как рядом с ними останавливаются машины, взвизгивая тормозами. Луиза вышла из машины и подошла к дверце пассажирского сиденья.
– Хорошо, – сказала она Мэри, – можете вылезать.
Мэри услышала, как хлопают дверцы машин, – журналисты выскакивали наружу. Луиза воскликнула «Voilа!» и сдёрнула одеяло с женщины; та одарила репортёров застенчивой улыбкой.
– Вот чёрт! – воскликнул один из журналистов.
– Зараза, – сказал другой.
Но третья – а всего их было, должно быть, с дюжину – оказалась более сообразительной.
– Вы доктор Воган, не так ли? – спросила она. – Генетик?
Мэри кивнула.
– Так это неандерталец или нет? – требовательно спросила журналистка.
Луизе и Мэри потребовалось сорок пять минут, чтобы отделаться от репортёров, которые, хоть и были разочарованы тем, что упустили Понтера, были рады первыми услышать о результатах проделанных Мэри анализов ДНК. Наконец женщинам удалось войти в дом и подняться в Луизину маленькую квартирку на третьем этаже. Там они дождались, пока журналисты уберутся с парковки – она была видна из окна спальни, а потом Луиза взяла из холодильника пару бутылок вина, и они с Мэри снова спустились вниз, сели в машину и поехали в Лайвли.
Они добрались до дома Рубена около шести вечера. Рубен и Понтер не стали готовить ужин до их прихода, поскольку не были уверены, когда они явятся. Понтер лежал на диване в гостиной; должно быть, подумала Мэри, неважно себя почувствовал, что было неудивительно, принимая во внимание, сколько ему пришлось пережить за последнюю пару дней.
Луиза объявила, что будет помогать готовить ужин. Мэри уже знала, что аспирантка вегетарианка, и, должно быть, чувствовала неловкость за то, что Рубену вчера пришлось готовить для неё отдельно. Рубен, как отметила Мэри, тут же принял её предложение – а какой нормальный мужчина отказался бы?
– Мэри, Понтер, – сказал Рубен, – чувствуйте себя как дома. Мы с Луизой займёмся барбекю.
Мэри почувствовала, как зачастило сердце, а во рту моментально пересохло. Она не оставалась наедине с мужчиной с…
Но сейчас совсем ещё рано, и…
И Понтер – не…
Это было затасканное клише, но в данном случае – истинная правда.
Понтер не такой, как другие мужчины.
Конечно, всё будет хорошо; в конце концов, Рубен и Луиза были неподалёку. Мэри сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Ага, – ответила она. – Хорошо.
– Здорово, – сказал Рубен. – В холодильнике есть пиво и газировка. Луизино вино выпьем за ужином.
Они удалились сначала на кухню, а через пару минут вышли во двор. Мэри судорожно втянула воздух, когда увидела, что Рубен закрыл стеклянную дверь, ведущую наружу, чтобы прохладный воздух от кондиционера не выходил на улицу. Сомнительно, чтобы они услышали что-нибудь из-за закрытой двери и гудения машины.
Мэри повернула голову и посмотрела на Понтера, который поднялся на ноги. Она сумела выдавить из себя вялую улыбку.
Понтер улыбнулся в ответ.
Он не был уродлив, вовсе нет. Но его лицо выглядело весьма необычно: как будто кто-то взял глиняную модель нормального человеческого лица и вытянул её вперёд.
– Превет, – сказал Понтер без помощи импланта.
– Привет, – ответила Мэри.
– Неудобно, – сказал Понтер.
