— Что, например? Хочешь убедить свою маленькую подружку-журналистку написать обо мне какой-нибудь пасквиль? — прожурчал Фредерик, придвигаясь вплотную к Калебу.
— Пресса годится не только для того, чтобы помочь взойти твоей звезде, Фредерик. Она вполне может сказать правду. Правду о том, какой ты «замечательный» человек. Я даже не уверен, человек ли ты вообще…
— Думаешь меня напугать? — хмыкнул Фредерик. — Все эти газетчики у меня вот где, — он хлопнул себя по заду, — в кармане моих штанов. Да-да, прямо здесь, у меня в кошельке, мой мальчик. Благодаря им я первая звезда в мире моды.
— Я знаю кое-кого, кто о тебе так не думает, — сказал Калеб. — И я гарантирую, что для нее это будет превосходным материалом. И вовсе не для таблоида. О нет, ты и твой стремительный взлет к успеху заслуживают большего. Они заслуживают того, чтобы быть под обложкой журнала новостей.
Фредерик выдавил из себя нервный смешок:
— Брось, Калеб, Это всего лишь небольшое дружеское соревнование. Ни боли, ни грязи.
В этот раз улыбнулся только Калеб. Ему начинала нравиться идея увидеть статью, которая представила бы Фредерика как обманщика, манипулирующего прессой.
— Странно, но мне это соревнование не показалось таким уж дружественным. И будь уверен, я позабочусь, чтобы каждый узнал, что ты за фигура.
Натыкаясь на людей, Фредерик начал отступать.
— Я думаю, мы поговорим с тобой позже. Может, где-нибудь после Недели моды. — Развернувшись, Фредерик быстро исчез в толпе. Будто его и не было.
К Калебу подошла Марта:
— Что это у вас тут было?
— Так… урок жизни. — Он дотронулся до ее руки. — Давайте потом поговорим. У меня есть одно дело. Мне нужно кое-кого найти. — Глаза Калеба сканировали толпу, пытаясь не пропустить вспышку красного среди черного, золотого, серебристого, заполняющего пространство зала.
— Если ты пытаешься найти одну особу, которую зовут Сара Гриффин, то тогда я советую поискать ее вон там. — Марта кивнула в сторону бара.
Калеб пересек зал, но, когда он подошел к Саре и улыбнулся ей, она не ответила на его улыбку.
— Не хочешь потанцевать? — спросил он.
Она поболтала в стакане соломинкой и покачала головой:
— Здесь никто не танцует, Калеб.
— Зато есть музыка. А вон там и место для танцев. — Он махнул рукой в сторону площадки в центре зала. — Это все, что нам нужно.
Она подняла брови и кивнула в сторону кучки репортеров:
— Хочешь добавить таблоидам пищи для их статей?
Он протянул ей руку. Сара колебалась. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она соскользнула со стула и подала ему руку. Но как только это случилось, Калеб почувствовал такое облегчение, как если бы он наконец нашел то, что так долго искал — неделями, месяцами, годами.
— Меня не волнует, что они там напишут. Меня волнует только то, что напишешь ты.
— Я ничего не пишу сейчас, по крайней мере для таблоида. Я уволилась.
— Ну и правильно. Ты заслуживаешь большего.
Они вышли на середину зала, его рука обвилась вокруг ее талии. Сара подходила ему просто идеально, как если бы была создана для него.
— Я должен извиниться. Мне нужно было больше доверять тебе, когда ты пыталась объяснить мне насчет статьи. А если говорить о работе… У меня есть для тебя материал, над которым любой редактор солидного издания будет пускать слюни.
— И что это за материал?
Блюзовая мелодия заставила их раствориться в неторопливых ритмах, и все вокруг словно куда-то исчезли.
— Я скажу тебе об этом потом. Сегодняшний вечер пусть будет только для нас двоих.
— И еще для пары сотен людей?
Калеб засмеялся и эффектно закрутил ее, а затем привлек к себе. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Сара отступила назад:
— Калеб, что мы делаем?
— Я хотел тебя поцеловать.
— Я имею в виду вообще.
— Вообще мы танцуем, и я еще раз говорю тебе, что был не прав, — сказал он. — А ты — права.
— Серьезно?
Они начали двигаться быстрее, когда музыка перешла от тягучего блюза к более подвижным ритмам.
— Я верил в то, во что хотел верить, потому что так было проще. Проще, чем иметь дело с последствиями правды.
— Последствиями?
— Если бы я признал, что ты не тот зловредный репортер, каким я всегда тебя представлял, то мне пришлось бы признать, что я боюсь… — он замолчал, его глаза опустились на ее губы, — влюбиться в тебя.
Она открыла было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала.
— И да, я влюбился в тебя! — Калеб отвел с ее лица выбившуюся прядь и задержал руку возле ее щеки. — Наверное, я влюбился еще тогда… после нашего первого разговора. Ты самая удивительная женщина, которую я когда-либо встречал, Сара. Ты сильная и независимая, и ты нашла способ заставить проявиться лучшему во мне.
— Только лучшему? — Ее губы изогнулись в дразнящей улыбке. — Или и худшему тоже?
— Только лучшему! Ты все время ожидала от меня большего. Ты была права, я не был счастлив. Мне никогда не приходилось бросать вызов. Мне все доставалось очень легко. Я без труда поступил в колледж, закончил его и сразу же поступил на работу — на ту, на которую хотел. Мне никогда не приходилось беспокоиться о деньгах. Никогда не приходилось сталкиваться с тем, с чем я не мог бы справиться.
— Пока тебе не пришлось стать генеральным директором «ЛЛ Дизайн».
— Да… И это потрясло меня. Вот я — весь такой успешный! — а с этой работой справиться не могу. С единственной работой, которая так много значила. Для меня, для моей матери, для моих служащих.
— Ты оказался в положении рыбы, выброшенной из воды, вот и все.
— Нет, я был рыбой, которая ничего не понимала в своей работе. Это продолжалось до тех пор, пока наконец я не выглянул из своей посудины и не нашел то, что мне было нужно.
— И что же ты нашел?
— Тебя. — Он улыбнулся. — Ты — взгляд со стороны, благодаря которому я смог изменить общее направление дизайна коллекции. Ты дала мне дизайн туфель, который был мне нужен, чтобы запустить линию обуви.
Ее лицо посветлело, и Калеб ближе притянул ее к себе:
— Может быть, ты захочешь работать вместе со мной?
— Работать с тобой? — На ее лице появилась дразнящая улыбка — Это может быть опасным.
Он провел пальцем по ее губам:
— На это как раз я и надеюсь.
— Если мы будем вместе каждый день, кое-кто может подумать, что между нами что-то есть. Ты разве больше не заботишься о своем имидже свободного плейбоя?
— Больше нет. С этой жизнью покончено. — Он вздохнул и уже серьезно продолжал: — Мне все это было нужно, чтобы исчезнуть. Забыть, что я своими руками запорол дело моей матери. Я оказался в ловушке. Я ничего не мог. Ни принять решение, касающееся ее жизни или смерти, ни спасти бизнес. Как я мог позволить себе еще какие-то отношения?
