Поднявшись на этаж вице‑губернатора, я уверенно прошел к кабинету Рубахина, небрежно бросив секретарше:
– Меня ждут.
И вошел в кабинет.
Игорь Всеславович стоял у окна, спиной к двери. Он любовался панорамой города. Из его окон картинка была масштабнее, чем с обзорной площадки Исаакиевского собора.
– Вы звали меня, Игорь Всеславович? – подобострастно спросил я.
– Дверь закрой, – не оборачиваясь, потребовал он. Я исполнил.
– Скажу тебе, сосунок, мне совсем не нравится, что вы задумали. Я бы с радостью отказался…
– Но не можете, – закончил я мысль.
– Да, не могу.
Рубахин обернулся, смерил меня злым взглядом и водрузился в свое кресло.
– Поэтому будем сотрудничать. Присаживайтесь, Иван Николаевич. Ничего, что я вас так называю?
– Сойдет, – согласился я, опускаясь в кресло для посетителей – жесткое, как шкура носорога.
– Нас могут услышать? – поинтересовался я.
– Исключено, – отмахнулся вице‑губернатор. – Как вы представляете себе наше сотрудничество?
– Пока мыслю только одно. Мне нужно увидеть губернатора, – заявил я.
– Может, сразу матушку‑императрицу.
– Будет нужна императрица, достанете императрицу. Пока же ограничусь только губернатором, – спокойно ответил я.
– Это трудно. Но возможно сделать, – согласился Рубахин.
– Дальше, вы в курсе расписания Пятиримова. Куда он должен последовать, где побывать. Как ехать по городу, – продолжил я.
– На два дня вперед. Планы в последнее время часто меняются, – поставил меня в известность вице‑губернатор, предчувствуя худшее.
– Мне нужна эта информация. Подготовьте ее, – потребовал я. – Когда вы устроите встречу?
– Губернатор не любит, когда его беспокоят по пустякам. Я подготовлю для вас отчет о перспективах развития капитального строительства на ближайшие полгода. Только пошлет он вас, – с сомнением заявил Рубаха. – Сейчас, в горячке предъюбилейной недели, ему не до капитального строительства.
– Главное предлог. Я найду, как увлечь губернатора. Так когда?
– Завтра. В десять утра. У него как раз окно между посещением Стелы Мира на Сенной площади и встречей с полпредом императора в Северо‑Западном округе.
– Стелы Мира? – переспросил я.
– Подарок Франции к юбилею. Стеклянная тумба метров десять в высоту, на которой на всех языках мира будет написано слово «мир». Глупость, конечно, но ведь от подарков не отказываются.
– Спасибо, Игорь Всеславович, за сотрудничество. В половине десятого утра я поднимусь к вам за отчетом, – сообщил я.
Поднявшись, я направился к двери. Уже достигнув ее, я обернулся.
– На каком этаже находится офис губернатора? – спросил я.
– На последнем, – отозвался Рубаха. Я вышел.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Остаток рабочего дня я провел безвылазно в своем кабинете, гоняя секретаршу то за кофе, то за обедом из ресторана. Для разнообразия и конспирации я попросил позвонить в ресторан, услугами которого пользовался ранее. Но, к удивлению своему, обнаружил, что Татьяна не знает, где я обедал, а прежняя секретарша сообщить об этом ей не удосужилась. Пришлось выкручиваться. Я указал Татьяне, что хочу отведать французской кухни. Пусть не церемонится, и звонит в самый дорогой и престижный французский ресторан, который только сможет отыскать в городе. Меня уже давно глодала ностальгия по Парижу, где два года назад я впервые побывал на фестивале домашних пивоваров. С тех пор съездить в изысканную столицу все никак не удавалось. Времени катастрофически не хватало. Обещал Ангелине свозить ее на Елисейские поля, а сам проплатил двухнедельное пребывание на Канарах, рассудив, что в Париж мы еще успеем съездить, а отдохнуть, полежать на песочке, побарахтаться в изумрудно‑голубой воде в тот момент прельщало больше. Вместе забраться на Эйфелеву башню нам уже не суждено.
Я почувствовал грусть, но разрастись ей не удалось. В дверь протиснулась Татьяна с подносом, на котором находился мой французский обед. Увиденное повергло меня в изумление, и, указав пальцем на поднос, я спросил:
– Что это?
– Вы же заказывали обед из французского ресторана. Вот и прошу. – Татьяна с удовольствием грохнула поднос передо мной.
– Это я помню. Слава богу, склерозом не страдаю, – пробормотал я. – Но как это называется?
– Я думала, вы разбираетесь во французской кухне, – ехидно заметила она.
– Только не в названиях.
– Это луковый суп. – Татьяна указала на тарелку с бульоном, в котором одинокими лодочками плавали сухарики.
– Это можетты.
Блюдо, которое она назвала, выглядело аппетитным и, похоже, оказалось единственным пригодным в пищу. Поскольку третья глубокая тарелка была заполнена какими‑то раковинами, купающимися в светлой, судя по запаху, алкогольной жидкости.
– Улитки по‑лимузенски в белом вине.
Татьяна развернулась и гордо вышла, изящно покачивая бедрами.
Я облизнулся и подумал: «Может, приударить за ней? В конце концов следует держаться в образе начальства», но вспомнил об Ангелине и стало противно.
Я вернулся взглядом к обеду. Кажется, я все‑таки погорячился с выбором национальной кухни. Стоило бы взять что‑то традиционное. Из русского ресторана или немецкого. А кушать улиток совсем не хотелось. К тому же вставал вопрос, что делать с панцирями. Они съедобны?
Выхлебав суп через край, ложкой в тарелке делать было нечего, очень быстро расправился с можеттами. Изумительное кушанье из фасоли и мяса. Минуту посидел над улитками, размышляя, что с ними сделать. Отыскал кофейную кружку перелил в нее жидкость, а улиток отодвинул подальше. Пусть лягушатники едят. Я не любитель экспериментировать. Осторожно понюхал жидкость, в которой барахтались улитки. Вроде бы ничего! Попробовал. Оказалось, что это все‑таки вино. Причем просто отменное.
Осушив кружку, я пустые тарелки сгрузил на поднос и нажал кнопку селектора.
– Таня, заберите посуду.
Она исполнила мою просьбу моментально. И еще раз позволила полюбоваться собой. Но сытым я при этом не стал. В животе урчало. Наблюдая за тем, как секретарша с подносом уходит, я улыбнулся и остановил ее предложением:
– Танечка, давайте после работы сходим куда‑нибудь поужинать. А то улитки мне показались недостаточно проваренными.
Она улыбнулась, кокетливо пожала плечами и молвила:
– Я подумаю.
Но я уже не сомневался, каким будет ответ.
Весь остаток рабочего дня я просидел в кабинете. Изредка, отвечая на телефонные звонки сослуживцев, которые удивлялись моему изменившемуся голосу, но не более. Они все хотели что‑то от меня, но я каждый раз заворачивал их требования туманными формулировками типа: «Я обдумаю ваше предложение… Позвоните через недельку, я решу, как разобраться в проблеме…» Остальное время я потратил на раскладывание пасьянсов, пока не обнаружил в памяти отличную «бродилку‑стрелялку». Обрадовавшись, я вооружился гранатометом и отправился по запутанными кривым улочкам какой‑то заброшенной военной базы, заселенной различными монстрами и голодными мертвецами. Пройдя на «ура» восемь уровней, я уже добрался до одного из главных злодеев. Третья фигура в империи монстров. Занес над ним огромную секиру, с которой лилась кровь и какая‑то зеленая слизь, и в этот момент в кабинет вошла Татьяна – свеженькая, довольная, роскошно благоухающая, с сумочкой через плечо. Я отвлекся и схлопотал жалом в сердце. Мое виртуальное «эго» погибло из‑за женщины.
– Я готова принять ваше предложение. Рабочий день окончен.
Я подавил в себе желание послать ее куда подальше и вернуться к войне с монстрами. Вышел из игры, выключил компьютер и оставил кресло, в котором, наверное, успел нажить себе мозоль на мягкое место.
– Куда вы меня повезете? – поинтересовалась Татьяна.
А я подумал, неужели ей вправду нравится этот страшноликий начальник. Или все‑таки ее очаровал я. А с чего это я взял, что она очарована?
– В «Эсхил‑ХР», – не задумываясь, ответил я.
– Что такое «Эсхил»? – поинтересовалась она, входя вместе со мной в лифт.
– Отличный ресторан с более привычной кухней. Я пару раз там бывал. Тем более там неплохие напитки. И отличное пиво.
– Вы любите пиво?
– Обожаю. У мужчины должно быть три ключа: от квартиры, от машины и от пивной бутылки. Может, перейдем на «ты»?
На «ты» мы перешли уже в ресторане. Хозяин «Эсхила», увидев «икар» на парковке, лично встретил нас в дверях. Помог раздеться и препроводил к самому лучшему столику в ресторане. Уж я – то знаю.
Я отметил, что Антуан – так называл себя владелец «Эсхила» – в петлицу пиджака вставил черную ленточку. Траур? По кому?
– У вас кто‑то умер? – поинтересовался я, раскрывая меню.
– Мой старый друг и деловой партнер.
Я заметил, как в глазах Антуана блеснули слезы.
– Его убили, – добавил он и принял заказ.
Кто же у Антуана старый друг? – задумался я, и тут меня коротнуло. Это же он по мне траур носит. Ведь Даг Туровский официально скончался. Был убит в бандитской разборке. А я и не знал, что Антуан так трогательно ко мне относится.
