И вот был он помазан и посвящен в папы, и случилось то, о чем он слыхал по дороге от лягушек и что его так сильно огорчило: будто должен он сделаться святым папой. Пришлось ему потом петь мессу, он не знал из нее ни одного слова, но два голубя сидели всегда у него на плечах и подсказывали ему все на ухо.
34. Умная Эльза
Жил-был человек, и была у него дочь, звали ее Умной Эльзой. Вот выросла она, а отец и говорит:
– Пора бы отдать ее замуж.
– Да, – сказала мать, – если только найдется такой человек, что захочет ее взять.
И вот пришел, наконец, из дальних мест человек, звали его Ганс; стал он к ней свататься, но поставил условие, чтобы Умная Эльза была к тому же и весьма рассудительной.
– О, – сказал отец, – смекалка у нее в голове имеется.
А мать добавила:
– Ах, да уж что и говорить-то: она все понимает, видит даже, как ветер по улице гуляет, и слышит, как мухи кашляют.
– Ну, – сказал Ганс, – а если она окажется не очень смышленой, то я на ней не женюсь.
Вот сидят они за столом, обедают, а мать и говорит:
– Эльза, сходи-ка в погреб да принеси нам пива.
Взяла Умная Эльза с полки кувшин и спустилась в погреб, весело постукивая крышкой, чтобы время шло побыстрей. Пришла она в погреб, поставила перед пивной бочкой скамейку, чтобы не надо было нагибаться, и спина чтоб не заболела, и чтоб не слишком устать. Поставила она перед собой кувшин, отвернула кран и, чтобы глаза не оставались без дела, пока пиво нальется, стала она стену разглядывать; вот смотрит она да разглядывает и заметила вдруг над собой кирку на стене, что забыли там по ошибке каменщики.
И вот начала Умная Эльза плакать и причитать: «Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, и вырастет он, и пошлем мы его в погреб пива нацедить, вдруг упадет ему на голову кирка и убьет его насмерть». Вот сидит она и плачет, изо всех сил причитает по поводу предстоящего несчастья. А в доме наверху ждут в это время пива, а Умная Эльза все не возвращается. Хозяйка и говорит работнице:
– Сходи-ка ты в погреб да погляди, что там с Эльзой случилось.
Пошла работница, видит – сидит Эльза перед бочкой и плачет-заливается.
– Эльза, чего ты плачешь? – спрашивает работница.
– Ох, – отвечает она, – да как же мне не плакать? Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, вырастет он большой, и придется ему пойти в погреб пива нацедить, то вдруг невзначай может упасть ему на голову кирка и убить его насмерть…
И сказала работница:
– Вот какая у нас Эльза умная!
Подсела она к ней и начала тоже горе оплакивать. А в доме все пива ждут не дождутся, а работница не возвращается. Тогда отец и говорит работнику:
– Сходи-ка ты в погреб да погляди, что там Эльза с работницей делают.
Спустился работник в погреб, видит – сидит Умная Эльза с работницей, и обе плачут. Спрашивает он у них:
– Чего вы плачете?
– Ох, – отвечает Эльза, – да как же мне не плакать? Коли выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, вырастет он большой, и придется ему пойти в погреб пива нацедить, то вдруг упадет ему на голову кирка и убьет его насмерть…
Работник и говорит:
– Вон какая у нас Эльза умная! – подсел к ней и тоже заплакал. А в доме ждут работника, а он все не возвращается. Тогда отец говорит матери:
– Сходи-ка ты сама в погреб да погляди, что там с Эльзой случилось.
Спустилась мать в погреб, видит – все трое плачут. Спрашивает она у них, чего это они плачут; и рассказала ей Эльза, что ее будущего ребенка, когда он подрастет, может убить кирка, – будет он наливать пиво, а кирка вдруг и упадет ему на голову. И сказала мать:
– Ох, какая же у нас умная Эльза! – и подсела к ним и тоже заплакала.
Подождал отец немного, видит – мать тоже не возвращается, а выпить пиво все больше, и больше хочется. Вот и говорит он:
– Надо будет мне самому в погреб сходить да посмотреть, что это там с Эльзой случилось.
Спустился он в погреб, видит – сидят все рядышком и горько плачут; узнал он, что причиной тому Эльзин ребенок, которого она, пожалуй, когда-нибудь родит, и что может его убить кирка, если, нацеживая пиво, он будет сидеть как раз под киркой, а в это время она может упасть, и он воскликнул:
– Какая же у нас, однако, умная Эльза! – сел и тоже вместе с ними заплакал.
Долго дожидался жених в доме один, но никто не возвращался, и подумал он: «Пожалуй, они меня внизу дожидаются, надо будет и мне тоже туда сходить да поглядеть, что они там делают». Спустился он вниз, видит – сидят они все впятером и плачут-рыдают, да так жалобно – один пуще другого.
– Что у вас за беда случилась? – спрашивает он.
– Ах, милый Ганс, – ответила Эльза, – когда мы с тобой поженимся и будет у нас ребенок, вырастет он большой, то может случиться, что пошлем мы его в погреб пива нацедить, а кирка, что торчит на стене, может, чего доброго, упасть и разбить его голову и убить его насмерть. Ну, как же нам не плакать об этом.
– Ну, – сказал Ганс, – бо́льшего ума для моего хозяйства и не надо. Эльза, ты такая умная, что я на тебе женюсь, – и взял ее за руку, повел наверх и отпраздновал с ней свадьбу.
Пожила она с Гансом немного, а он и говорит:
– Жена, я пойду на заработки. Надо нам деньгами разжиться, а ты ступай на поле жать пшеницу, чтоб был у нас в доме хлеб.
– Хорошо, милый Ганс, я так и сделаю.
Ушел Ганс, наварила она себе вкусной каши и взяла с собой на поле. Пришла туда и сама себя спрашивает:
– Что мне делать? Жать ли сначала, или сперва поесть? Э, пожалуй, поем я сначала.
Съела она целый горшок каши, наелась до отвала и опять спрашивает:
– Что мне делать? Жать ли, или, может, сперва поспать? Пожалуй, посплю я сперва. – Легла она в пшеницу и уснула.
А Ганс в это время давно уже домой воротился, а Эльзы все нету и нету. Вот он и говорит:
– Какая у меня умная Эльза, она такая прилежная – и домой не возвращается, и ничего не ест.
А ее все нету и нету. Вот уже и вечер наступил, вышел Ганс в поле поглядеть, сколько она пшеницы нажала; видит, что ничего не сжато и лежит Эльза в пшенице и спит. Побежал Ганс поскорей домой, принес с собой птицеловную сеть с бубенцами и накинул ее на Эльзу; а она все продолжает спать. Побежал он домой, запер двери, уселся на лавку и принялся за работу.
Наконец совсем уж смерклось, проснулась Умная Эльза, и только она поднялась, а бубенцы на ней и зазвенели, и что ни сделает она шаг, а бубенцы все звенят и звенят. Испугалась она и призадумалась: а вправду ли она Умная Эльза? И стала сама себя спрашивать: «Я ли это, или не я?» И сама не знала, как ей на это ответить, и стояла она некоторое время в сомнении; наконец она подумала: «Пойду-ка я домой да спрошу, я ли это, или не я, – они уж наверное знают».
Прибежала она домой, а двери заперты. Постучала она в окошко и спрашивает:
– Ганс, дома ли Эльза?
– Да, – ответил Ганс, – она дома.
Испугалась она и говорит:
– Ах, Боже мой, значит это не я! – и кинулась к другим дверям. А люди услыхали звон бубенцов и не захотели ей отпирать, и нигде не нашлось ей приюта. И убежала она тогда из деревни; и никто ее с той поры больше не видел.
35. Портной на небе
Случилось однажды в прекрасный день, что захотелось Господу Богу прогуляться по небесному саду, и он взял с собой всех святых и апостолов, и остался на небе один только святой Петр.
И велел ему Господь во время своего отсутствия никого не пускать, и стоял Петр у врат на страже. Вскоре кто-то постучался. Петр спросил, кто это и чего ему здесь надо.
– Я бедный, честный портной, – ответил тоненький голосок, – прошу меня впустить.
– Да, видно, что честный, – сказал Петр, – как вор на виселице. Небось ты не раз запускал руку в чужой карман и воровал у людей материю. Ты на небо не попадешь, Господь мне запретил, пока его здесь нету, пускать кого бы то ни было.
– Будьте, однако ж, милостивы, – воскликнул портной, – ведь маленькие обрезки, что падают со стола, они не ворованы, и что о них говорить! Вот видите, я прихрамываю, по дороге натер себе волдыри на ногах, вернуться назад мне никак невозможно. Вы уж меня впустите, я готов выполнять всякую черную работу. Буду нянчить детей, стирать пеленки, мыть скамьи, на которых они играли, убирать и все содержать в порядке и штопать им разорванные платья.
И почувствовал святой Петр жалость и приоткрыл хромому портному небесные врата настолько, чтобы тот мог еле-еле пролезть в них своим тощим телом. Он велел ему сесть в уголке за дверью и держать себя там тихо и чинно, чтобы Бог, вернувшись назад, не заметил его и не разгневался.
Портной послушался, но когда святой Петр вышел за дверь, он поднялся и стал в любопытстве ходить по всяким небесным закоулкам и улучил случай все разглядеть. Наконец подошел он к тому месту, где стояло много прекрасных и драгоценных стульев, и было посредине кресло, все из чистого золота, украшенное сверкающими драгоценными камнями; и было оно куда повыше остальных стульев, и стояла перед ним золотая скамейка для ног. А было то кресло, на котором восседал сам Господь, когда находился он дома, и, сидя на нем, мог видеть все, что происходит на земле.
