Зеня всю жизнь пил. Иногда буянил. То Маню отлупит, то из ружья постреляет. Баба Татьяна ухаживала за ним, как за больным ребенком, всю жизнь, пытаясь сгладить страдания, которые он перенес в плену. Он так и не работал после войны, предоставив заботы о себе этим двум женщинам.
Дочь его Клава окончила местную восьмилетнюю школу и уехала учиться в культпросветучилище в город Сороки в Молдавии, усвоив религиозность бабы Татьяны, которая для нее была окном в мир. Еще она усвоила, что мужчины существуют для тяжелой работы и войны, поэтому они пьянствуют и заслуживают заботы. И с этим ничего не поделаешь. Это как день и ночь, как весна, лето, осень, зима.
Шансов выйти замуж у нее в деревне не было. Не то чтобы она была уродиной, нет. Она была миловидной, невысокого роста, чуть полноватой или скорее крепенькой такой. Черты ее лица были правильными, но детали на нем: нос, рот, глаза – чуть больше или чуть меньше нормы – не дотягивали до той черты, за которой ее можно было отнести к племени красивых. Главной проблемой, которую Клава осознала к пятнадцати годам, был сильный дефект правого глаза. Если левый, выразительный, смотрел всегда на собеседника, то правый – всегда в сторону, то есть косил, и косил очень сильно. Возможно, причиной послужило то, что в детстве рядом с ней взорвалась мина и повредила правую сторону лица. Шрамов не осталось, а вот косоглазие было заметным. Впрочем, ее это волновало постольку, поскольку необходимо было выйти замуж. Подчеркиваю – необходимо, так как в деревне для девушки это было главным предназначением. А мужчины сами по себе ее не волновали. Они были для нее просто большими животными.
Судьба удивительным образом рисует человеческие образы, выбирая любого, кто может выглядеть оригинальнее. Кто-то видит в этом случайности, кто-то находит закономерности, но это ведь объяснения после случившегося. Предсказать мы ничего не можем. Это к тому, что у меня в школе была учительница английского языка. Не помню уже ее имени. Так вот, она отличалась красотой и стройностью. Всегда элегантно одетая, она так же элегантно себя вела в любой ситуации. Проблема была в том, что левая часть ее лица была обезображена застывшей гримасой и парализована. У нее было красивое лицо, если смотреть в профиль справа. Красивые серо-голубые глаза и светлые волосы. Но когда вы смотрели прямо в ее лицо, впечатление создавалось жуткое. Мне всегда хотелось отвести глаза. То ли от стыда, что я вижу ее недостаток, то ли просто было неприятно. Она жила одна, как старая дева. Рассказывали, что в молодости она была очень жестока с мужчинами, которые за ней ухаживали. Вела себя надменно, осознавая свою эстетическую и сексуальную притягательность. И все выбирала. И вот однажды, поехав куда-то, села у окна, и ее продуло. Что это значит, я до конца не понимаю, но именно после этого лицевые нервы левой части лица сыграли с ней такую шутку. Так мне рассказывали.
Но я не могу понять, за что судьба сотворила это с Клавой. Хотя действительность предупреждает нас о том, что мы не должны выходить за известные рамки, и предупреждает больно. Может даже убить, если мы все же осмеливаемся за них выйти.
Итак, мужчины как объекты любви Клаву не интересовали. Точнее, она и не предполагала, что они могут быть объектами любви. Бог-Отец – да, мог. И она его любила. А Иисус – нет. Его ей было жалко. Еще с детства, когда она смотрела на Его страдальческий образ. Да, и Он мужчина и, как и Отца, Его нужно жалеть. А как можно любить того, кого жалеешь? Хотя женщины думают иногда иначе.
Перед самым ее отъездом на учебу случилась свадьба у Жолтовых. В деревне это всегда грандиозное событие, обставляемое множеством ритуалов. Новобрачные ходят из дома в дом, от одних родителей к другим. Гордые, нарядные и в окружении пестрой толпы. Вечером все собираются во дворе родителей жениха, где из брезента делаются квадратные шатры человек на сто пятьдесят – двести.
Вначале все чинно и благородно. Произносят тосты, новобрачные садятся и встают, садятся и встают, целуются, принимают подарки и выпивают. Оркестр из нескольких инструментов, в основном духовых, разогревается и набирает обороты. За длинными столами сменяются люди. Кто поел и выпил, уступают место другим, но не уходят, а кучкуются у места для танцев. Бабки, приглашенные для готовки и уборки, суетятся, меняя тарелки и стаканы. В какой-то момент все это рассыпается и превращается в сплошной круговорот. Основой становится выпивка. Все пьют со всеми и поодиночке. Вначале молодежь, а за ними и остальные начинают плясать. Не танцевать, а именно плясать. Кто что делает, понять невозможно. Существует одна дышащая и шевелящаяся масса.
Клаве нравились такие гулянки. Никто на нее не обращал внимания. Все были приветливыми и доброжелательными. Пьяные парни без разбора хватали девиц, танцуя и что-то пытаясь выразить или выдавить из себя.
Схватили и Клаву. Крепкий, сутулый Василий Москалев. В расстегнутой на груди рубашке, мокрой от пота. Взял ее за руку чуть выше кисти и потащил в толпу танцующих. Обхватил ее руками и прижал крепко к себе. Карие глаза его из-под черных кудрей тупо смотрели в никуда. Он крутил ее и поворачивал в разные стороны, пытаясь изобразить танец. Хватал ее за грудь, за талию и ниже. С улыбкой дебила, не иначе. Она воспринимала происходящее как обычное явление и не заметила, как он затащил ее за шатер и повалил на траву. Его руки стащили ее трусы до колен, а рот полировал лицо и шею. На секунду, нет, на долю секунды в ней мелькнуло чувство опасности, но понимание того, что мужчин надо жалеть, как неразумных животных, отвлекала ее до того, как она почувствовала боль внизу живота. Она дернулась, но, прижатая тяжелым телом, решила перетерпеть. Боль отошла, хотя неприятное ощущение чего-то двигающегося в ней сохранилось. Мужчина больно прикусил ее грудь, выступающую над лифчиком, и отвалился в сторону. Она села, поправила платье, а затем встала и натянула трусы. Василий лежал на спине, накрыв лицо рукой, и как будто спал.
Она не отнеслась к происшедшему как к изнасилованию, хотя понимание этого имела. Про насильников слышала и знала, что это осуждается. О сношениях между мужчинами и женщинами знала с детства, но узнала, как и все деревенские дети. Сначала видя, что делают животные, а потом из разговорчиков детей. Боль и необходимость ее терпеть дополнили ее представления об этом. Возможно, детское любопытство Клавы позволило Василию довести начатое до конца.
Как бы там ни было, но сознание Клавы этот эпизод не затронул никак. Она вышла к людям, расстроившись только из-за помятого платья, и пошла к умывальнику, смыть с лица и шеи липкость от слюней Василия.
Она не вспоминала об этом никогда, считая себя и дальше девственницей или почти девственницей, что по тем временам в деревне было важно. А встречая Василия, который, видимо, не помнил вообще ничего, она не обращала на него никакого внимания.
Жизнь для нее была вполне определенной и ясной. Она знала, что у нее сложится все, как у всех, и этой полунадеждой жила. И та ее не обманула.
В клубе ее пригласил танцевать симпатичный солдат, назвавшийся Володей. Потом было всё как у всех, и в конце концов после увольнения со службы он увез ее к себе.
Женой она стала сразу. Опыта у нее не было, но тесная жизнь в деревне с соседними семьями сформировала у нее четкое представление, как это должно быть, и это было так.
Володя стал смыслом ее жизни, и дело было вовсе не в любви. Дело было в глубокой необходимости. В некой функции, которую она, сама того не осознавая, должна была выполнить. Хотя, возможно, сыграло роль то, что она не могла иметь детей. А может, это муж не мог иметь потомство.
Наверное, вы помните, что она прошла с ним различные этапы: от его пьянства до служения Богу. Так вот – думаете, это было терпение? Нет, это было ее существование. Она в своем принятии действительности напоминала чем-то животное. Корову, что ли. Всегда ко всему готовая. С опущенной головой. Неприметная.
Хотя не стоит думать, что она была вообще бездушным камнем, нет. Скорее она напоминала воду, которая для нас вполне естественна, а в природе – самый сильный растворитель.
Во всей истории Клавы нет. Потому что она ничто. Слабо образованная женщина с деревенским менталитетом и отсутствием понятий о современном мире. Мох. Плесень. Ил. Осадок. Так почему мы тратим на нее время? Увидите дальше.
Неустойчивые соединения
Так вот, когда пришли Иван Остров, Осип с Вениамином и Вероника, священник спал тяжелым, пьяным сном, наполовину свалившись с кровати. От него воняло перегаром, и он храпел.
Никто из них ничего особо не понимал в происшедшем. Ясно было одно: отец Феодосий слетел с катушек, и, видимо, на это были причины.
Осип с Веней пошли к Клаве, которой, правда, не оказалось дома. Иван посидел немного и пошел к церкви прогуляться. Вероника осталась одна.
Она легла рядом со священником, обняла его, а затем начала гладить по волосам, приговаривая:
