Ему плевать на то, как они потащат его обратно, главное сделали то зачем собрались сюда.
— Карен знает где оно.
Никто и не сомневается, что она расскажет куда перепрятала золотой запас. Перед смертью скажешь и не такое. Карен смела только в окружении собственных мальчиков. Этих вампиров, что навидались всякого, были искушены многим, не знают страха и не понимают упреков совести будет трудно противопоставить что-то. Стэн — исключение, но Раф позаботиться, чтобы тот был как можно дальше.
«Зажмурился!»
Раф усмехается, вспоминая находчивость девушки. Александра поражает и удивляет его и по сей день.
Что до паранойи Карен, то у нее вошло в привычку — гонять вампиров из одного здания в другое только бы никто не нашел ее драгоценные слитки. Красть было некому, но ее было не убедить в этом.
Ему кажется, что вампиры устремились на континент именно поэтому.
Они недолго терзают его, стоило только увидеть с каким нетерпением они ожидают, когда зайдет солнце. Он видит их разочарование, когда они обнаруживают что в маленьком городке пусто и тихо.
— Значит здесь нет живых, — отвечает Раф на все их раздраженные вопросы и недоуменные взгляды. — Давно ничего не менялось.
Он не понимает каким образом монстры узнают, что то или иное поселение пусто. Быть может они как-то взаимодействуют друг с другом. Люди, превратившиеся в злобных уродов, перестали зваться людьми, но образовали другое, противоестественное жизни сообщество.
— Это только мысли. Если кто хочет разобраться в том, что происходит — можете оставаться.
Никто не хочет. Может делают вид. Недоверие пропадает в Питтсбурге, где тварей столько что кажется, что они не разбегались никуда и это прежнее население города.
— Ты не пойдешь?
— Нет. Будь осторожнее.
Азарт охоты не обошел Кросби стороной. Раф прекрасно понимает его — у вампиров не так много способов сбросить злую энергию, недовольство и злость накопившиеся за долгие годы. Мир людей изобилует не только средствами слежения, но и не нужными свидетелями, вооруженными камерами в вездесущих смартфонах.
— Иначе, мне придется иметь дело со Стейси.
Раф не спит, расположившись на крыше полуразрушенной многоэтажки. Он забаррикадировал выход, развел костер из найденного мусора, рассматривает звезды на безоблачном небе и думает об Александре. Он еще не привык к покою мира людей, шум внизу время от времени заставляет его подходить к краю и смотреть на хохочущих, совсем непохожих на людей вампиров. Не только их возгласы, голоса, крики и ругань помешают уснуть в эту ночь, их безумства отличаются от тех, что вытворяли дружки Риччи. Они швыряют в монстров авто, отмахиваются от них вырванными из земли столбами фонарей, рассыпающимися лавочками, тележками и урнами. Существа летят во все стороны, визжат и воют сильнее прежнего.
«Как ты там?»
Он обращается совсем не к Кросби, а к девушке, что не слышит его на другом конце земли. Как бы он старался не думать о ней — это трудно и у него не получается. Их миссия связана с ее жизнью и здоровьем.
«Мне не нужна твоя забота!»
Сколько злости и отчаяния он услышал в ее голосе. Хуже того почувствовал страх. Страх и любовь — эти чувства никогда не были подругами. Он выходит ошибся и придумал себе все, очарованный и влюбленный он был слеп и не замечал очевидных вещей.
— Давай к нам! — кричат ему снизу.
Он не заметил, как подошел к обрыву, глядя невидящим взором на пир крови, злобы и жестокости. Носферату, еще несколько недель тому назад глядящие на них как на ничтожество сейчас не обращают совершенно никакого внимания на человекоподобное существо с лезвиями вместо рук. Стэн совершенно не похож на человека, на вампира и даже на Рафа.
Дерек Менгеле сделал их уникальными. Кто-то выглядит менее отвратительно, кто-то более. Одни из них более опасны, а другие способны лишь напугать своим видом. Стейси очень стесняется своего внешнего вида, и он уже и не помнит, что конкретно меняется в ней. Ему бы не хотелось, чтобы Дарресон стала одной из них и стыдилась себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— О, Господи! Еще и это! — бросает он зло.
Перед глазами, как воочию встают один за другим сцены, когда девушка вспоминала Каррен. Она содрогалась и сдерживала рвотный позыв. Теперь ему есть с чем сравнить, а раньше он просто не придавал этому значения. Она стала его персональной слабостью, испытанием и адом одновременно.
— Иду!
Он прыгает вниз, на образовавшееся пустое пространство, пытаясь действием, убийственными движениями, унять бомбящее сознание мысли. Боль от укусов и крики помогают ему в этом.
Глава 21
Он не может спокойно смотреть на это. Куда он не взглянет, в окошко какой палаты не посмотрит — женщины в них вызывают ужас. Самое страшное, что он способствовал этому кошмару. Его нисколечко не оправдывает тот факт, что Раф никогда не поднимался дальше четвертого этажа, не видел их и слава Богу не избавлялся от тел.
Хотя, наверное, это самое легкое — бросил существам через ограду и забыл обо всем.
Даже речи быть не может, что хоть одна из этих женщин разродится самостоятельно. Какие— то уже не придут в себя. Вампиры и сами в растерянности. Раф не знает на что рассчитывали они когда собирались сюда. Они ожидали драки? Монстров? Пира зараженной крови? Отсутствие людей и давно забытой возможности побыть собой? Они получили это.
— Mio Dio, cos'e questo incubo?![1] — Эзио закрывает рот ладонями, сложив их как будто бы в молитве.
Вот сейчас они ходят из одной палаты в другую, растерянные, а где-то и с таким видом, что их вот-вот вывернет наизнанку.
— Куда он подевался?
— Что он делает с ними после? Я был в морге и там нет ничего похожего на это.
— Может есть печи?
— Есть монстры, — цедит Раф, сам едва сдерживая рвущийся из груди крик. — Они не оставляют следов.
— Он же ученый, — Стэн заглядывает в очередную палату, осуждающе качает головой и присаживается на корточки. — Он разве не делает вскрытия?
— Найдем его и расспросим. Но для начала надо избавиться от тех, кто остался.
Он имеет ввиду остальных вампиров и пока не задумывается над тем, что будут делать остальные. Решение приходит само Марко, перестав обнимать не то рыдающего, не то молящегося вампира, ломает стоящую в коридоре капельницу, превращая ее в уродливое копье.
— Надо покончить с этим! Сжечь все! Чтобы не осталось ничего! Ищете топливо и все что горит!
Он толкает дверь в первую попавшуюся палату, женщина в ней не кричит и не просит, слышно несколько сначала глухих, а потом чавкающих звуков.
— К делу! Чего вы стоите? Разве не за этим мы пришли сюда?
Все смотрят на Рафа, но тот отворачивается и идет по коридору.
«Я не стану делать этого. Не стану! Черт бы их всех побрал!»
Если он сделает это хотя бы раз, тогда спрашивается зачем он покинул Лондон и оставил ее там? Стоял бы рядом, смотрел, как она погибает!
«Пошли они все к дьяволу!»
Рафаэль пришел за другими, за преступником, что в свое время избежал наказания за одно преступление, но не сделал никаких выводов и совершило другое не менее масштабное преступление. Он ищет зачинщика этого всего, но пока натыкается на полные надежды глаза, за которыми он так и видит Александру.
«Пусть у нее все будет не так! Пожалуйста! Я прошу тебя! Пусть я останусь здесь навсегда! Забери меня! Но пусть она будет живой! Иначе, для чего всё это? Зачем нужно было ее спасение? Этот ребенок? Чтобы наказать меня? Указать мне мое место? На мою ошибку? Что не стоило вмешиваться в твои дела?»
Он распахивает двери кабинетов, что теперь заняты компьютерами, электронными микроскопами и медицинской аппаратурой. Ему все кажется, что Дерек вышел только что, но это лишь иллюзия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вчик!!! — звенит челюсть от смазанного удара.
Затаившийся за дверью вампир, старается вцепиться ему в волосы и ударить коленом в лицо, ухает, как резко сдувшийся шар и отлетает в сторону. Раф успевает подскочить к нему до того, как тот поднимается — шейные позвонки мужчины трещат, как игрушка буддийского монаха. Он не раздумывает слишком долго, погружая тяжелый ботинок в голову незадачливого вояки, а потом и вовсе достает зажигалку. Пара капель жидкости для розжига, брошенная спичка с огоньком пламени на ней. Огонь заходится быстро. Вампир не кричит, только дергается, а через какое-то мгновение съеживается, напоследок ярко полыхнув и осыпавшись на еще светлый ковролин темным пеплом. По нему бьют струи воды сработавшего датчика пожарной безопасности, пепел впитывается в ткань, превращаясь в комок грязи.
