— Дарресон!..
— Раф. Поговори со мной!
Он берется за мои руки, стараясь освободиться от моего захвата. Но у него не получается. Ему придется сломать мне их — тогда выйдет сделать то, что он хочет.
— Чуть-чуть?! Потом ты подойдешь к Кросби и предупредишь его не поддаваться моему обаянию, а также скажешь, что не стоит общаться со мной и ни при каких обстоятельствах.
Мне больно. Он разгибает мои пальцы, а я не подаю вида, что мне плохо. Как хорошо я это делаю неизвестно ведь Рафу теперь уже может быть все равно.
— Ведь я чудовище и только и умею, что обижать дорогих мне людей.
— Ты путаешься в показаниях, Дарресон. Вампир и чудовище — это я, а человек — это ты.
По ногам проносится холодный воздух сквозняка. Кросби нашел выход.
— Я не хотела тебя обидеть и не дело вовсе не в том, кто есть кто на самом деле.
Я отпускаю его и тут же хватаю его за шею. Это очень неудобно стоять вот так, но мне придется потерпеть.
— Ты лучше меня, — говорю я, подбирая слова. — Всегда был таким.
Рафаэль выпрямляется, а мне приходится тянуться до него, в конце концов отпустить и просто сложить руки на его плечах.
— Правильным.
Раф всегда был таким, а то, что произошло, между нами, лишь подтвердило это.
— Мне страшно подумать, что когда-нибудь ты оступишься и это случится…
Мгновение промедления, что-то такое происходит с ним. Какая-то мысль приходит в эту невероятно умную голову.
— Ну ты даешь, Алекс! Извиняешься и одновременно плюешь в меня! Я монстр не снаружи, а внутри!
— Из-за меня, — договариваю я окончание фразы.
Я смотрю на хлопнувшую дверь дома, потом оглядываюсь назад, убеждаясь, что осталась на кухне одна, возвращаюсь к почти нетронутому чаю Стэна и допиваю его.
— Нет, чудовище — это я, что извиниться нормально не может.
Глава 19
Прошло уже несколько дней, а я все жду, когда вернется Рафаэль. За всеми заботами Стейси, сборами Кросби и своими собственными делами, что я пытаюсь найти для себя я то и дело смотрю на дверь и прислушиваюсь к тому, что происходит за оградой небольшого особняка.
— Он больше не вернется, — говорю я себе тихо, пытаясь настроиться и не расстраивать больше.
Я все прекрасно понимаю. Я знаю, что добивалась именно этого и все равно хочу увидеть его.
— Помоги-ка мне, Алекс.
Стэн садится напротив меня, загораживая обзор холла. Он не обращает внимание на мой недовольный взгляд, а протягивает стакан с апельсиновым соком.
— Стейси просила передать.
— Тебя попросила потому, что ей я скоро откушу ей руку?
— Я всё слышу! Я пошла в магазин! Скоро буду!
Стэн дожидается, когда закроется дверь, ждет еще несколько секунд, а потом улыбается мне.
— Почти.
Стейси кормит меня так словно на убой. Высокий стакан апельсинового сока — малое из бед. Кошмар в том, что я ем каждые полчаса. Иногда, еще чаще. Это ужасно. В меня все влезает и каким-то образом рассасывается. Шучу, конечно. Челюсть болит ужасно. Стала ли я лучше выглядеть? Ну… По заверениям Стейси чуть-чуть. Мне же все равно. Главное — родить и остаться живой и невредимой.
— С чем тебе помочь? Ты же видишь я занята.
Я показываю ему книжку «Уход за ребенком». Я сейчас нахожусь в разделе с первых дней и до трех месяцев. Все что я могу сказать по поводу прочитанного — я в панике и местами в ужасе.
— По меньшей мере час ты топчешься на сорок второй странице.
— Я медленно читаю! — упорствую я, захлопывая книгу и зажимаю раздел пальцами.
Информация о газоотводных трубках повергла меня в ужас. Бедные младенцы! Моей рыбке тоже не нравятся такие перспективы, все то время что я читала о коликах и газиках она кувыркалась как бешеная и время от времени врезалась мне в руки.
— Ладно тебе вредничать.
Стэн расстилает передо мной карту Нью-Йорка и забирает книжку. Она отправляется к небольшой стопке других пособий для молодых мам, которыми меня обеспечила Настя. Она не любит, когда ее так зовут. Мне же кажется, что это имя делает ее милее, живее, человечнее. Я так зову ее, чтобы подразнить, но совсем немного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что ты хочешь?
Он заинтриговал меня. Я узнаю эти улицы. Больше того — у меня была такая же карта. Значки и баннеры рекламы и те точно такие же.
— Показывай, где жила ты. Где дом этой чокнутой. Ну и все что посчитаешь нужным!
Я показываю. Я рисую найденным полусухим текстовыделителем. Если на минуточку отвлечься, то можно подумать, что все вернулось на круги стоя. Рука с фломастером замирает, я делаю несколько вдохов, прежде чем оглянуться по сторонам.
— Алекс?
Я вижу обеспокоенный взгляд Стэна.
— Все хорошо. Просто я испугалась, что это всё сон. Долго я так просидела?
Его обеспокоенный взгляд мигом пропадает.
— Секунд семь.
— Немного. Но тебе хватило.
— Стейси убьет меня, если узнает, что ты волновалась.
Я раскрашиваю крыши некоторых домов и улицы, улыбаюсь его признанию — главная в их тандеме Настя, а Стэн, он очень мягкий, практически всегда соглашается с ней и во всем.
— Не ходи здесь. Эти дома всегда были закрыты, а здесь обвалился асфальт и ночью из нор вылезают существа. Вообще, постарайся оказаться где-нибудь наверху. Подальше от земли.
— Их нет на крышах?
— Они есть везде, но наверху их меньше. Не так много людей умеют летать.
— Но они ведь быстрее. Кто-то надеется убежать?
Я помню, как бежала я, настигаемая тенью небоскребов, во мне как сейчас живо воспоминание невыносимой рези в боку.
— Они перемещаются толпами. Возле нашего дома постоянно околачивался кто-то.
Я думала, что они чувствовали живых, а может — они просто видели, как с охоты возвращается Джейк.
— В одном районе может и не быть никого, смотря как ты будешь вести себя.
Я показываю, чтобы он дал мне книгу, ныряю пальцами между страницами и достаю тонкий конверт, протягивая его ему.
— Это для Джейка, — поясняю я, в ответ на заинтересованный взгляд. — Если ты вдруг увидишь его.
Я все вижу — от меня не укрывается его выражение лица.
— Он ведь больше не придет? — спрашиваю я, сминая уголки книги, так что они приятно шелестят, захватывая собою воздух. — Когда вы уходите?
Последнее я спросила просто так. Сомневаюсь, что мне действительно хотелось бы знать дату и час, чтобы изнывать от беспокойства и тоски, а потом из-за разочарования, что друг потерян для меня навсегда.
— Ты ведь сама этого хотела.
Я провела еще одну линию, резко, одним махом и не останавливаясь. Точно.
— Вот тут осторожнее. Моста больше нет и перепрыгнуть не удастся.
Я поднялась с дивана, все еще сжимая мамское чтиво.
— Я так не хотела. Я разозлилась и наговорила ему, что, разумеется, нисколько меня не оправдывает меня. Вот!
Я вытащила последний листочек бумаги, сложенный в оригами-конверт. Он был двое меньше того, что посвящался Джейку, но только на первый взгляд. Над его содержанием я думала несколько часов, сминала рвала в клочья, чиркала, пока не пришла к нужному варианту.
— Мне кажется, — Стэн смотрит на конверт с таким видом словно я протягиваю ему ядовитую змею, — что все было бы гораздо проще, если бы вы могли поговорить откровенно и без недосказанности.
Как он смог понять все это? Я не была откровенна ни с ним, ни со Стейси. Последняя и по сей день настораживает меня, а Стэн — мы просто редко видимся, да и странно это. Пока.
— Было бы легче, если бы я не была беременна, мой парень и мой друг были просто людьми без сверхъестественных замашек, тогда бы мне просто не пришлось говорить многое и думать на несколько шагов вперед.
Я прикрываю глаза и качаю головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Извини.
Я бы очень хотела быть одной из тех мамаш, что просят размять ноги перед сном.
— Скажи, как он?
— Нормально.
Мне многое хочется сказать Стэну, но я молчу. Я прекрасно осознаю, что все мои пламенные речи посвящены другому вампиру.
