Глава тридцать первая
в которой Блаумон показывает страшные картинки
Валерка замолчал. Поник головой, будто из его и без того тщедушного тельца выпустили воздух. Маргарита поерзала на кресле, пытаясь хоть как-то размять затекшие конечности. Она очень неуютно чувствовала себя перед гудящим Блаумоном. «Но ничего, – подумала она, – скоро кончится спектакль, и Че с бабушкой меня хватятся, тогда ты попляшешь, дурацкая машина!»
Будто в ответ, Блаумон загудел сильнее. Перед пленниками возникло синее мерцающее облако, по которому заструились, делаясь с каждой минутой все четче, изображения. Они чем-то напоминали прошлую «психическую атаку», но картинку «исторического фильма» явно осовременили. Сначала Марго и Валерка увидели развороченную взрывом панельную пятиэтажку. Прутья арматуры отвратительно чернели на фоне голубого неба. Женщина в цветастом платье вела по лестнице в подвал двух детей в почти таких же, как у Марго, футболках. Потом пленники увидели, как бегут слезы по морщинистому лицу старика, стоящего у бесформенной груды кирпичей, которая наверняка был его домом.
Рядом на кусте нелепо, капюшоном вниз, висела детская розовая курточка.
А вот – человек в камуфляже у машины. Машина военная – вместо кузова мощная обойма длинных снарядов. Очертаниями они напомнили Марго те «трубки», которые еще совсем недавно мешали ей передвигаться внутри горы. Человек стоял спиной, худой и голенастый, с каской на голове. Он еще даже не обернулся к «невольным» зрителям, но Валерка уже потрясенно выдохнул: «Витхольц! Только что на нем за форма – не пойму!»
Тут изображение вдруг побежало назад, точно на ускоренной перемотке. Картинки судорожно заскакали, замельтешили и наконец остановились. Взглядам ребят предстала величественная панорама: гора, балка и какие-то укрепления. С горы на укрепления наползала тень, чем-то напомнившая девочке тьму, что наступала на них с Валеркой в первый раз в подземной комнате. Навстречу этой тени ползли со стороны укреплений темные пятна. Вспыхивали белые дымки выстрелов, две линии сближались. Дым слился в лиловое прихотливо клубящееся облако. Сквозь него какое-то время еще мерцали слабые огоньки.
Когда же дым поредел, стала видна изрытая свежими взрывами земля. На ней валялись куски железа, придавившие человеческие тела в старинных синих и серых мундирах. Чугунные пушки, по которым Марго лазила на четвертом бастионе. Лошадиные трупы. Осколки бревен, круглые ядра. Картина разорения освещалась багровым пламенем. В одной из воронок лежал совсем молоденький солдат без ноги, еще живой, с выражением ужаса на лице.
Здесь снова появился звук – нудный, нарастающий звук приближающегося взрыва. Марго и Валерка морщились, но оставались беззащитны перед акустической пыткой. Девочка начала чувствовать, что ее подташнивает, и свет в глазах вот-вот сольется в точку. Из носа потекла тонкая струйка крови. Звук, замерев на невозможно высокой и противной ноте, исчез. Синие глаза Блаумона немного поугасли. Гудение стало прерывистым, каким-то старческим, будто техномагический аппарат подустал, закемарил или крепко задумался.
– Что это было? – шепотом спросил у Маргариты Валерка.
– Не знаю, что этот ваш Блаумон хочет сказать. Но, по-моему, он разные войны показывал без остановки… И те, что раньше были, и те, которые сейчас идут…
– Наверное, Витхольц был прав, когда говорил, что война – это навсегда, что она вечная, просто иногда засыпает. А как только появляется самый пустяковый повод, снова поднимает голову. Потому что люди на самом деле готовы убивать друг друга, и настоящий воин должен… – Валерка снова надолго замолк.
– Что должен? – осторожно спросила Маргарита.
– Хорошо, – будто после яростного спора соглашаясь с кем-то внутри себя, сказал Валерка. – Я расскажу. В тот день ко мне с утра пришел Витхольц. Опять весь такой торжественный и мрачный. Сказал, что снова настал великий день, второй после рождения Блаумона. Мы подошли к новому этапу. И должны довести начатое до конца. Наконец-то не только Хейзенги, но и нам выделили подопытный материал. Не самого лучшего качества, конечно. Второго сорта, но будем пробовать.
Если не выйдет с первого раза, будет и второй, и третий, и четвертый. Я смогу проявить себя как настоящий воин. Нужно не много: прочесть с листа текст и в конце направить кольцо туда, куда укажет Витхольц. Если кольцо сработает, значит, боги войны услышали наши молитвы. И Блаумон готов к действию. Но поступать я должен строго по указке его, Витхольца. В противном случае меня ждет смерть. Ставки высоки, и права на ошибку никто не имеет.
Он внимательно осмотрел меня, ощупал ноги, руки, голову, больно надавил на шею. Выдал листок со словами, которые я должен был читать перед Блаумоном, и ушел. Надолго. Тогда в первый раз двери моей камеры, то есть комнаты, – поправился Валерка, – заперли. Я не помню, час я сидел или больше до того момента, как Витхольц торжественно вывел меня, первым пропустил в зал с машиной, и я увидел… – Тут мальчик снова замолчал на несколько долгих минут.
– Что, что ты увидел? – робко спросила, не выдержав, Маргарита.
– Сначала маки в большой стеклянной вазе, синие. Потом девочку – кудрявую, черненькую. Я ее сразу узнал, хотя она очень похудела, и одежда на ней была вся изорванная, испачканная. Я не знал, как эту девочку зовут. Хотя раньше, до войны, встречал ее часто в той лавке с газированной водой, где она помогала родителям. Она всегда улыбалась мне, когда наливала шоколадную воду в стакан. Мне почему-то помнится сейчас, что платья на ней всегда были белые, или голубые, или розовые. Газированная вода шипела, брызги летели в разные стороны. Ложечки еще витые и стаканы высокие, таких я нигде больше не видел. Девочка мне очень нравилась, и каждый раз я решал, что уж сегодня непременно спрошу ее имя. Но так и не спросил… А тут она сидела в кресле на твоем месте. Между мной и Блаумоном, сильно перепуганная, заплаканная, грязная.
«Вот это и есть наш опытный экземпляр, – брезгливо оглядев ее, сказал Витхольц, – как я и отмечал, не самого лучшего качества! Даже те кролики, которых мы поставляли для югенд-лагеря, выглядели опрятнее! Читай! И когда я скажу – направишь кольцо на нее!» Он надел мне на голову шлем. Я начал читать, но буквы скакали перед глазами. Я пытался сообразить – что же произойдет, если я направлю кольцо на девочку. Я несколько раз украдкой смотрел на нее, она тихо плакала, просто слезы катились, слова эти дурацкие приближались к концу. «Los! Давай!» – заорал Витхольц, и у меня задрожали руки. И я направил кольцо на вазу с цветами, с этими дурацкими маками. Из кольца вырвалась синяя молния и ударила в стекло, оно разлетелось вдребезги. Удар был такой сильный, что осколки долетели и до меня, и до Витхольца. Тут я еще понял, что кресло мое по-прежнему находится под током, потому что меня немедленно долбануло.
«Scheiße, русиш швайн! – выругался Витхольц. – Я предвидел такую возможность! Но я не думал все же, что ты настолько глуп. На первый раз прощаю, но запомни, либо ты – либо она! Третьего не дано! И вот тебе еще стимул!» Меня ударило током сильнее прежнего. Я заорал, а Витхольц крикнул: «Читай сначала!» Потом еще один удар током, и дальше я ничего не помню…
И Валерка опять замолчал.
Глава тридцать вторая
в которой Маргарита становится подопытным экземпляром
– А дальше… дальше что? – продолжала расспрашивать товарища по несчастью Маргарита, которой так жалко было Валерку, что она и думать забыла о собственном незавидном положении и боли в порезанной ноге.
– Темнота. Потом я очнулся здесь, в горе. Один. Там, где жил раньше с мамой. Ну там, куда я тебя приводил. Я вдруг понял, что прекрасно вижу в темноте, не чувствую голода и веса своего тела, много всего… Я мог летать в абсолютной темноте по коридорам Шампан. Этого не объяснить. Сознание то появлялось, то выключалось… Однажды я мельком видел Витхольца. Он кружил над какими-то людьми в штольне. У них фонари были на головах, рюкзаки.
– Диггеры, – догадалась Марго.
– Кто? – не понял Валерка.
– Ну исследователи подземелий, ты дальше рассказывай, – отмахнулась девочка.
– Витхольц устроил около них обвал, небольшой, они не пострадали. Я не стал показываться Витхольцу. А однажды в одном из подземных залов возник ниоткуда синий светящийся смерч, меня затянуло в воронку, там еще кто-то глупости бормотал. Я запомнил даже: «Подогрела чайка чайник, пригласила восемь чаек!»
– Мой планшет! – воскликнула Маргарита.
– И я попал в твою игру. И с тех пор что-то странное началось – я стал тебя чувствовать. И мог мысленно посылать тебе сообщения. И помочь тоже мог, если ты была в подземелье… Наверное, Витхольц был прав. У меня действительно есть какие-то странные способности. Хотя я не уверен, что так легко, как тебя, мог бы чувствовать какого-то «воителя из прошлого».
